«Правша рубил», — заключил Данила. Шрам к тому же был землистого цвета, будто Дионисий упал разрубленным лицом в грязь.
«А что? Очень возможно. Когда тебя так вырубят, место различать недосуг. Небось, глаза кровью залиты были».
«Потому он такой резкий»,закончил Данила свои рассуждения.
Тут к Дионисию подбежали два чернеца с лошадьми. Эти кони были не такими стройными, как жеребец Дионисия, но тоже ничего, — не монастырской выправки.
«Эти уж точно хребет молитвой не утруждают».
Дионисий рявкнул на монахов сдавленным хрипом, и они метнулись прочь, прицепив поводья коней к коновязи у ворот.
Дионисий стал нервно прохаживаться вдоль коновязи, и его жеребец сопровождал хозяина вкрадчивым шагом.
«Спешит», — заметил Данила, когда Дионисий в очередной раз посмотрел на восток, — на восходящее солнце.
Наконец, монахи вышли из какого-то закутка, сгибаясь под тяжестью длинных свертков. Эти саженные свертки стали прилаживать по бокам двух лошадей. Но из четырех упаковок уж одна-то должна была прохудиться? Веревка то ли лопнула, то ли выскользнула из неумелых пальцев, и по каменистому двору с веселым грохотом рассыпались предметы легкого пехотного и кавалерийского вооружения. Чего тут только не было! Копья строевые и пики для метания, бердыши с узким лезвием и с широким в виде полумесяца, короткие сабли и мечи грубой, массовой ковки. Дионисий взвыл к небесам, сдерживая речь в пределах монастырской дозволенности. Можно было подумать, ему именно сейчас и именно этим оружием расквасили лицо.
Раненый витязь грозно двинулся на недоумков, и они бежали. Дионисий снова крикнул, на этот раз членораздельно:
— Тащите грешных тварей!
На этот крик монахи возвратились с двумя неумытыми отроками соломенного цвета. Каждый получил от сопровождающих по очистительной оплеухе. Ребята приободрились, влезли на коней, и грузовые лошади заметно просели в брюхе. Из седла Дионисий крикнул остающимся:
— Община Коломенская подойдет, гоните с провожатым в Острог, я ждать больше не могу!
Три всадника медленно выехали через распахнутые ворота и растворились в золотом солнечном разливе.
«На восток поехали», — только и отметил Данила.
Глава 15.Коломенская община
Если бы Архип и Данила умели летать, они полетели бы за Дионисием и проследили путь верхового обоза. С высоты птичьего полета можно было увидеть много интересного. Но летать в Сретенском монастыре в те годы еще не учили.
Перед завтраком Данила едва успел рассказать Архипу о Дионисии, как ребятам приказали явиться к Никандру. После завтрака и пошли. Никандр встретил обычно: холодно и гордо. Сказал, что пора собираться восвояси. Разъяснения по Третьему Обретению готовы.
Архип и Данила развернули ушные раковины к архиепископу, но он рассказывать о злоключениях Головы не пожелал, изобразил на лице презрение к мыслительным и запоминательным способностям отроков.
«Вот конь некованый – яйца в позолоте» — сочинил Данила новое ругательство.
На это последовал достойный ответ. Никандр в заковыристых выражениях высказал надежду, что столь славные отроки несомненно проведут остаток дней в непрестанных трудах, превзойдут все науки, разовьют ум и память, сподобятся сначала иноческого звания, а потом и царства небесного с полным удовольствием.
«Сам бы ты сдох», — сладковато улыбнулся Архип.
«Уж твое иночество, сучий потрох, аки хвост Диавола, сквозь ризы выпирает», — лучезарно уставился на святого отца Данила.
— Короче, — сказал Никандр, — вот вам письмо к государю. Тут про Третье Обретение все написано. Идите с миром, поспешайте, с дороги не сворачивайте, поминутно думайте о драгоценности сего письма и молите Господа, чтоб уберег вас от его утраты, которая страшнее смерти телесной, ибо равна смерти духовной.
Никандр знакомо шевельнул десницей, и какой-то другой крепыш, заменивший Дионисия, выволок ребят из палаты, всунул Архипу в руки кожаную трубку с письмом, подтолкнул к выходу.
Ходокам дали серебряную монету на проезд до Москвы, спешно загрузили торбы пирогами, многократно приказали точно держаться пути.
«Никуда не сворачивайте с дороги!».
— Следить будут? – спросил Данила Архипа, когда шагали по пыли к ямской станции.
— Пожалуй, нет. Если б собирались, не предупреждали бы. А раз пугают, значит не до нас.
— Не могу понять, — думал вслух Архип, — зря мы съездили или не зря?
— Как же зря? Дионисия теперь знаем. Знаем, что тут не без затей.
— Это и Глухов узнал.
— А «Коломенская Община» на подходе в Острог? – Данила продолжал распинаться, а Архип думал о чем-то свежем.
— Слушай, а давай Общину эту подкараулим?
— Правильно. Только сначала нужно прибыть на ямской двор, чинно отъехать.
Ребята бодро зашагали к базарной площади, возле которой в длинных конюшнях располагался ростовский почтовый и пассажирский транспорт.
Здесь довольно долго подбирали подходящего ямщика. Готовые кибитки имелись в избытке, но ямщики в них сидели строгие – ждали солидных седоков. Ехать на Москву соглашались только с оплатой половины обратной дороги плюс двойная цена овса.
Несколько драных мужичков на битых лошадях готовы были гнать в любую сторону, но поближе. До Москвы их повозки не дотягивали.
Наконец нашелся удачный парень. Он лежал на дне телеги в старой соломе и собирался ехать до Луны, которую тщетно искал на дневном небосклоне. Огромное майское небо вращалось в голубых глазах лихача и предлагало такое разнообразие облачных женских силуэтов, что суть поверженного героя проявлялась через латаные штаны, несмотря на поражение остального организма сивушными маслами.
Старая опытная кобыла стояла тихо, исполненная терпения.
— Бог помощь, земляк, — сказал Данила, осматривая кобылу.
— Му-ы-э-дем! – решительно замычал ямщик.
— На Москву, за серебряный пятиалтынный.
— Му-а-а-жи-бля, — потребовал ямщик.
Архип показал монету.
— Му-о-о-оцка-бля, — оценил ямщик.
— Новгородская, других не держим. Так поехали?
— Му-уля-не? – ямщик сбросил вожжи, накрученные на переднюю планку повозки, последним усилием спрятал монету в шапку и рухнул в сено.
—И-и-го! – заявила возмущенная лошадь и потащила кибитку с ребятами и телом хозяина на Московский тракт.
Когда Ростов остался позади, Архип спросил шепотом:
— Как считаешь, если сойти, лошадь дальше сама пойдет?
— Сейчас узнаем.
Они тихо сползли в придорожную траву и замерли.
Лошадь приостановилась, потом решила, что раз уплачено, то надо отрабатывать, и пошла размеренным шагом.
Отроки озирались из кустов достаточно долго, чтобы понять: погони нет, соглядатаев нет. Все получилось удачно, — свидетелей отъезда на ямском дворе осталось в избытке.
Теперь нужно было решить непростую задачу: что у нас вообще за ситуация такая?
По зарисовкам Глухова Островной Острог находился на юго-западном берегу Неро – с противоположной стороны относительно Московской дороги. Пожалуй, это специально учитывалось при выборе места для крепости.
Но Дионисий с оружием выехал на восток, как бы к этой дороге, а не к Острогу.
Обследовали утреннюю пыль. Отпечатков было мало, и все вчерашние, заветренные. Несколько свежих следов принадлежали крестьянским, некованым лошадкам. Единственные подковы пропечатались с юга в сторону Ростова. Получалось, если Дионисий выехал на дорогу, то поехал в сторону Ярославля. Мог он и вообще раствориться в лесах. Мало ли у него мест и дел?
Но «Коломенская Община» неведомая должна была явиться с юга, от Москвы с Коломной, правильно? И ждали ее с часу на час. Ребята решили затаиться и пересидеть жару на месте.
После обеденного перекуса стало клонить в сон. В ушах звенело. Прохладная сосновая тень со сквозняком от невидимого лесного ручья казалась осколком Рая.
На солнечной дороге, наоборот, кипел адский огонь. Мелкая пыль никак не могла лечь на землю, мошка искрилась серными брызгами. Лето приближалось жаркое.
Вот через такой кошмар и шла по дороге толпа усталых людей. И что бы им тоже не переждать полуденный ужас в приятном холодке? Что-то гнало три десятка молодых мужчин без отдыха и остановки.
Толпа показалась из-за лесного поворота, и Архип с Данилой принялись рассматривать детали. Они как-то сразу приняли мысль, что это и есть пресловутая «Коломенская Община», и теперь проверяли это.
— Смотри, их три десятка. Идут хоть в беспорядке, но спереди и сзади – пастухи. Вон тот — худой загорелый и тот – старый лысый. А вон и телега, — ползет медленно, едва поспевает.
— Значит, идут издалека, — в телеге припасы.
— Если это монастырский народ, то не чернецы. Скорее – трудники или монастырские крестьяне.
— На крестьян не похожи. Беловаты.
— И гляди, как вспотели. Рожи красные, пыльные, пробитые потом. Задыхаются.
— Не помнишь, сколько пик рассыпалось у Дионисия?
— Штук семь-восемь. Значит всего в четырех тюках было десятка три-четыре. Думаешь, для них везли?
— Ох, нет. Эти к оружию пока негодны.
— Тогда Дионисий уехал не к ним. И нам его не догнать. Давай за этими посмотрим.
Сыщики поднялись и пошли по травянистой обочине вне пределов видимости колонны. Шли по слуху. Топота от ходоков было немного, но у телеги с провиантом ритмично поскрипывало колесо.
Миновали развилку на Ростов, шли еще часа два. Около трех часов по полудни дорожная пыль раскалилась невыносимо, и ребята услышали впереди короткий, неразборчивый окрик. Толпа загудела и зашуршала. Привал! Архип и Данила осторожно приблизились к месту отдыха.
Телега стояла на придорожной полянке в глубокой тени. Общинники стояли в очереди и получали с телеги куски хлеба. Черпали из бочки воду глиняными баклажками.
Передышка продолжилась ровно столько, сколько требуется самому ленивому едоку, чтобы прожевать ломоть серого хлеба размером в ладонь. Правда, некоторые парни еще извлекали что-то из своих торб.