– Вообще никто! И ты должна поклясться, что никому не расскажешь, – напористо потребовала я, и она покорно подняла руки.
– Мой рот на замке, – пообещала она, откинувшись на спинку стула. – На самом деле я должна была догадаться раньше, – заявила она, покачав головой, и я была более чем раздражена.
– Откуда ты могла узнать? – дерзко спросила я, потому что не поверила ей.
– Ох, Ани, – вздохнула Элиза и заговорщически улыбнулась мне. – Я видела, как он смотрел на тебя после того вальса. И, поверь мне, этот взгляд растопил бы любое сердце.
Глава тридцатая, в которой я руководствовалась гневом
Я потратила все обеденное время на то, чтобы убедить Элизу, что мистер Рид до сих пор не отвечал на мои чувства взаимностью.
Так как она уже начала придумывать в голове истории, которые сделали бы честь любому дешевому роману.
И мне пришлось сдержать себя, чтобы не сделать то же самое. Построенные надежды было сложно разрушить, и мне не хотелось навязывать мистеру Риду чувства, о которых я, собственно, ничего не знала.
Конечно, я могла признаться себе, что его отношение ко мне изменилось. Он стал вежливее и внимательнее, он стремился обсудить что-либо и даже ценил мое общество. Все вещи, которых не было в начале нашего знакомства.
Но все это могло также быть просто признаком улучшения рабочих отношений.
Элиза только посмеялась надо мной и моей оборонительной позицией, и я умолчала, что была в квартире мистера Рида. Она бы увидела в этом нечто большее, а вся эта ситуация и так уже была достаточно неловкой для меня.
При этом я скорее ожидала, что ей это не понравится. В конце концов, прежде она так же была настроена против мистера Бойля. Однако, когда я спросила ее об этом, она только пожала плечами, заявив, что мистер Бойль был настоящим занудой и что она никогда бы не оставила меня с ним.
В конце Элиза вернула мне книги, которые брала у меня из библиотеки, и поблагодарила меня за них раз сто, мы попрощались коротким объятием, инициатором которого в этот раз была она.
Мы разошлись в разные стороны, и я старалась не думать о мистере Риде и о том, что могли значить для меня слова Элизы. Это были совершенно бесполезные мысли, которые ни к чему не привели, запутали меня и еще больше затуманили мое сознание.
Пока я не выяснила секрет мистера Рида, все могло измениться.
Я, взяв в руки книги о спорных прецедентах и о гражданских правах в южной Англии, поплелась по неприятной погоде обратно в библиотеку.
После того как я зашла в здание, я быстро прошла за кафедру в вестибюле, чтобы вычеркнуть книги Элизы из поддельной карты и поставить оба тома на места, прежде чем я сняла пальто.
Когда я снова вернулась к кафедре, там уже стоял Оскар и, дружелюбно улыбаясь мне, протянул две стопки писем.
– Ох, спасибо, – произнесла я, положила одну на другую и начала их просматривать, направляясь к лестнице. Среди них было несколько писем от разных авторов, записка от профессора, чье имя я часто встречала на письмах мистера Рида, и официальное письмо от декана, которое мне очень хотелось открыть. Но я сдержала себя и посмотрела на следующие письма.
По-простому сложенная записка, на которой стояло мое имя. Удивленно приподняв брови, я начала подниматься по лестнице. Записка от Генри, в которой он приглашал меня на обед в субботу, чтобы отпраздновать со мной особую встречу. Я почувствовала, как радость разливается в моей груди, потому что это значило, что он планировал представить меня своей возлюбленной, и я не смогла сдержать усмешки.
Впрочем, я тут же опомнилась, когда обратила внимание на следующее письмо, мелькнувшее за запиской.
Бумага была белой и плотной, я остановилась на лестнице, когда прочитала на ней свое имя. Торопливо перевернув конверт, я обнаружила на обратной стороне инициалы. Ш. К., украшенные красной розой.
Письмо было от моей матери!
Я работала уже три недели в библиотеке и не получила ни одного письма, а сегодня у меня их было целых два.
Изумленная, я поднялась по последним ступенькам, понимая, почему Оскар дал мне две стопки писем. Одна из них предназначалась мне.
Я не решилась так просто вскрыть письмо матери, сунула его в карман вместе с запиской Генри и начала расстегивать пуговицы пальто одной рукой.
Однако я не дошла до комнаты отдыха, чтобы снять его там, так как странное зрелище отвлекло меня. Через открытую дверь кабинета мистера Рида я увидела синюю ленту, и мой взгляд остановился на устрашающих размеров помпезно украшенной корзине с фруктами, стоявшей на его столе.
Библиотекарь стоял напротив, прислонившись к стене и сложив на груди руки, он мрачно смотрел поверх очков на чудовище из синих шелковых лент и ярко-красных яблок, словно пытаясь заставить дар пылать исключительно силой своей ярости.
Я должна была отвернуться и повесить пальто, но мое врожденное любопытство заставило меня что-то сказать.
– Что это? – вырвалось из моих уст, и мистер Рид обратил свое внимание на меня.
– Это подарок, который должны были передать лично мне. От почтенной мисс Францин Брэндон-Уелдерсон к моему скорейшему выздоровлению. – Он выплюнул эти слова, как будто они горчили на языке.
«Если бы я только прошла мимо», – сказала я себе и сразу почувствовала образовавшийся в животе комок.
– Вы сказали ей, что я болен? – прямо спросил мистер Рид, и я отпрянула от его дикого взгляда.
Как я и догадывалась, теперь я навлекла на себя его гнев.
Я вздохнула и вошла в его кабинет.
– Мне нужно было что-то сказать ей. Бедная женщина приходит сюда уже шестую неделю и ни разу не встретила вас. – Я попыталась объяснить, чувствуя, как в комнате медленно нарастает напряжение.
Мистер Рид на самом деле был зол из-за этого, и я не понимала, как себя вести. Я не сознавала своей вины, потому что, в конце концов, это не было секретом. Но я все равно не чувствовала себя комфортно.
– Бедная женщина?! Я вас умоляю, – усмехнулся мистер Рид, и его взгляд вернулся к корзине с фруктами. – Она трудный, громкий и наглый человек.
Я застыла, держа письма, и испуганно смотрела на мистера Рида. Я ни разу не слышала, чтобы он говорил так о ком-то. Конечно, он никогда действительно тщательно не выбирал слова, но таких оскорблений он до сих пор не выдавал.
– Она не встречает меня, потому что я по возможности избегаю встреч с ней, – добавил мистер Рид, и, хотя я тоже не считала Брэндон-Уелдерсон желанной компанией, мне стало ее жаль.
Она старалась и была богата, было несправедливо не дать ей шанса изложить свою просьбу.
– Не проще ли было выслушать, что она скажет, и тогда избавиться от нее? – спросила я, стараясь не примерять его защитную позицию на себя. Его гнев тяготил мою душу, но я тоже не позволила так легко себя спугнуть.
Мистер Рид оттолкнулся от стены, сделал два шага к письменному столу только для того, чтобы развернуться и снова вернуться на свое место у стены.
– Я думаю, – сказал он, – нет, я знаю, что и тогда не избавлюсь от нее. И она не скажет мне ничего нового, – фыркнул он и снова прислонился спиной к стене.
Он был беспокойным и раздраженным, и мне пришлось задаться вопросом, что такого сделала мисс Брэндон-Уелдерсон, что мистер Рид так гневно отзывался о ней.
Он не часто был любезен с окружающими, но он никогда не был таким агрессивным.
– Она хочет обсудить открытие библиотеки для женщин из ее университета, – объяснил мистер Рид, снимая очки и прижимая большой и указательный пальцы к переносице. – Хотя она должна хорошо знать, что подобное не в моих силах.
Так вот почему она приходила сюда. Она заступалась за женщин, как Элиза. И это заставило меня немного зауважать ее. Однако не мистера Рида.
– Но разве не похвально, что она занимается такими вещами? – попыталась я обратить его внимание на это, но вместо ответа получила лишь фырканье.
– Мисс Крамб, не будьте так наивны и не ведитесь на ее лицемерие. Мисс Брэндон-Уелдерсон не более чем глупый надменный пустослов, который считает себя благодетелем, – усмехнулся он, и у меня по спине побежали неприятные мурашки, хотя я все еще не сняла пальто. Ужас охватил меня перед лицом такой сильной неприязни от человека, которого я уже так высоко ценила.
Я просто стояла там, все еще сжимая в руках письма, и думала о скорейшем побеге оттуда.
– Она думает, что прекрасно знает, что будет хорошо для людей, которых она так великодушно поддерживает. Хотя она должна хорошо знать, что подобное не в моих силах, – просто продолжил ругаться мистер Рид, его пыл был ужасающим. – Она хвастается своей готовностью помочь и любовью к людям и при этом понятия не имеет, как устроен мир снаружи. Она из богатой семьи, надменная подхалимка, украшающая себя перьями честного труда, и ни разу не ступавшая ногой в трущобы Лондона.
Это поразило меня словно удар в живот. Хоть он и говорил о мисс Брэндон-Уелдерсон, я уже сравнивала себя с ней, и в этот раз подобные мысли снова перебросились на меня.
То, что мистер Рид говорил, можно было сказать и обо мне. Я из богатой семьи, у меня была работа, которая не нужна мне для выживания, и я никогда не была в бедных кварталах Лондона.
Я знала только свой мир и редко выходила за рамки своей мечтательной жизни, состоящей из хорошей еды и книг.
Так что слова библиотекаря ранили меня так же сильно, как и вывели из себя. Его презрение разозлило меня, потому что я была бессильна против его предрассудков. Речь шла о том, чего я не понимала, потому что мне явно не хватало дополнительной информации, что делало меня еще более неполноценной. Мое сердце забилось сильно, кровь закипела в жилах, а в голове возросло напряжение.
– Она выступает гордо, как королева, принимается за заумные мелочи вместо того, чтобы заниматься реальными проблемами нашего общества, – только произнес мистер Рид, и я больше не хотела выносить его пренебрежительного отношения. Это было слишком внезапно и причинило мне слишком много боли.