Это был Лондон совсем с другой стороны, ночная жизнь, с которой я бы никогда не столкнулась, если бы всегда послушно оставалась дома или ехала в карете на званый вечер. Лондон с силуэтами и неприятными запахами, темными переулками и гулом трамвая. Но и с уникальной атмосферой приключений и свободы. Трамвай замедлил ход, послышался визг тормозов, механизм со вздохом поднял в ночное небо густую струю черного дыма, когда трамвай остановился.
Джонатан открыл дверь неподалеку от нас, и я почувствовала волнение в животе, когда одной рукой приподняла подол, а другой ухватилась за ручку, чтобы зайти по ступенькам в вагон.
– И куда он делся? – спросила я Джонатана, чтобы не потерять нить разговора, и чуть не споткнулась о последнюю ступеньку.
Джонатан услужливо протянул руку, но я по-прежнему держалась за поручень.
– Все хорошо? – уточнил он, и я быстро кивнула. Джентльмен, наверное, предложил бы мне сейчас свою руку, чтобы проводить меня до одного из сидений, но человеку, работавшему на скотоводческой ферме, вряд ли пришла бы в голову идея сделать что-то подобное.
Я молча смирилась с этим, потому что не знала, как было принято в его обществе. Возможно, этим и объяснялась такая невежливость мистера Рида.
Я села на одну из деревянных скамеек, отделанных латунью, и почувствовала нарастающую в животе эйфорию от предстоящей поездки на трамвае. Хотя я уже осмеливалась проехать станцию на этом транспортном средстве с мистером Бойлем, но его открытое неприятие средств передвижения низших слоев все же сильно омрачило мою радость.
Остальные мужчины зашли в вагон, и мистер Рид наконец закрыл дверь, которая издала скрежещущий звук, когда защелкнулась задвижка.
Библиотекарь поднял глаза, и на мгновение наши взгляды встретились. Я улыбнулась ему только потому, что была слишком взволнована, чтобы подавить это, и он слегка покачал головой. Он сел на некотором расстоянии сзади, рядом со своим младшим братом, который, казалось, был не менее очарован нашим путешествием.
Джонатан встал рядом со мной, осмотрел, действительно ли все были здесь, и затем трамвай со скрипом и треском тронулся с места.
Я призывно посмотрела на человека рядом со мной, чтобы он продолжил свое повествование, и он кивнул мне.
– Мы, конечно, искали Томми целый час. – Он возобновил нить своего рассказа. – Отец был вне себя. И затем мы нашли его в библиотеке, за огромной стопкой книг, – рассказал он, и я могла представить, как, должно быть, чувствовал себя тогда мистер Рид. Меня так же захватывала библиотека, но у меня никогда в жизни не было проблем с тем, чтобы получать новые материалы для чтения. Для него это, должно быть, было похоже на рай.
– Нам пришлось заставить его оставить книги и вернуться домой. После этого он больше не был таким, как раньше. Его больше не интересовали животные и работа на ферме, он больше не ходил с нами на вечера танцев и отлучался каждый раз, как только мы приближались к Лондону.
За окном замелькали огни Лондона, и я испугалась, когда рядом со мной над спинкой скамьи внезапно склонился Тобиас.
– Да, я помню это. А потом появилась эта девчонка и разрешила ему поцеловать ее, если он придет на бал, – добавил он к нашему разговору и дерзко ухмыльнулся. – Лицо, которое она сделала, когда он непреклонно сказал: «нет», я уже никогда не забуду, – рассмеялся он, и у меня в животе неприятно сжалось, хотя должны были пройти уже годы после этого случая.
Трамвай загромыхал на неровной поверхности, и мне пришлось схватиться за холодный металлический поручень. Здесь, в трамвае, было неудобно, и гулял сквозняк, но, несмотря на это, я никогда не променяла бы этот опыт на поездку в карете.
– Ты не забываешь только потому, что она разрешила тебе поцеловать себя после того, как ей отказал Томми, – бросил, качая головой, Джонатан, и ухмылка на лице Тобиаса стала чуть более двусмысленной.
– Кто-то должен был ее утешить, – заявил он, и я медленно представляла, каково это, иметь шестерых братьев.
Я подавила свое любопытство по поводу того, много ли девушек бегало за мистером Ридом, и предпочла сосредоточиться на первоначальной теме, пока я поправляла шляпу, чтобы она не сползла с моей головы из-за тряски в трамвае.
– И как же мистер Рид остался в городе, чтоб стать библиотекарем? – продолжила расспрашивать я, и Джонатан весело сморщил нос.
– Вас в самом деле это интересует, да? – весело произнес он, и я решительно кивнула, чтобы не показать своей неуверенности.
– Это так странно, что вы называете Томаса мистером Ридом, – бросил Тобиас. Но он, вероятно, не ожидал моей реакции на это, и поэтому я обратила свое внимание обратно на Джонатана, чтобы наконец получить ответ.
– Там был этот старый библиотекарь, он обратил на него внимание и взял его под свое крыло, дал ему небольшую комнату и оплатил ему учебу. Кажется, его звали Хитченс, – сказал Джонатан, на что Тобиас покачал головой.
– Нет, Хиггинс, – возразил он, усаживаясь обратно на свое место позади меня.
– Хиллвич, – раздался позади меня голос, и я испуганно обернулась. Это был мистер Рид, который все еще разговаривал с Джимми и Лукасом и который, как я полагала, не мог ни слышать нас, ни обратить внимание на наш разговор. Я думала, что могла просто бесцеремонно расспросить обо всем и он не заметил бы этого.
– Да, точно, – согласился Джонатан, и его, похоже, нисколько не раздражало, что нас все это время подслушивали. – Он был таким древним чудаком, но довольно своенравным. Видел в нем сына, которого у него никогда не было.
– Он почти не приходил домой, а когда делал это, то постоянно ругался с нашим отцом, – сказал Тобиас, и веселость исчезла из его голоса. Джонатан тоже сделал серьезное лицо.
Должно быть, это расстраивало их всех.
– У мамы чуть не разбилось сердце, когда отец выгнал его, – добавил Тобиас и смущенно почесал лоб, при этом его кепка сползла.
– Но вас это, наверное, совершенно не интересует, – бросил Джонатан и строго посмотрел на Тобиаса, чтобы тот сменил тему.
Но это совершенно не так. Напротив. Наконец я получила представление о человеке, который три недели был для меня загадкой, и это помогло мне немного изменить представление о нем.
– Что ж, – заверила я. – Эта предыстория объясняет некоторые вещи, – объяснила я, и мужчины кивнули. – Почему же он его выгнал? – задала я вопрос, чувствуя себя неприятно от того, что продолжала ковыряться в этом. Возможно, стоило сменить тему хотя бы для того, чтобы не смущать мужчин еще больше.
Мы свернули за поворот, и меня так тряхнуло, что зубы больно клацнули, и я чуть не скатилась со скамьи, но остальные, наверное, привыкли к этому, потому что никто не выглядел удивленным.
– Наверное, он чувствовал себя преданным, потому что теперь Томми учился и шлялся со сбродом из высшего общества по шикарным вечеринкам, – громче ответил мне Тобиас, чтобы заглушить грохот, и, хотя разговор был нелегким, я все же обнаружила улыбку в уголке его рта. Она была лукавой и сильно напоминала мне ту скрытую улыбку, которую я часто видела у мистера Рида.
– Для начала он должен бы посещать подобные мероприятия, – твердо сказала я, решив, что теперь знаю достаточно. Хотя мне было любопытно, но на самом деле у меня не было права копать еще глубже.
– Он этого не делает? – поинтересовался Тобиас и, казалось, был действительно удивлен.
Я рассмеялась, пытаясь прозвучать беззаботно, и при этом спросила себя, как, по мнению братьев, мистер Рид тут жил.
– По крайней мере, насколько я знаю, нет. Мне пришлось заставить его, чтобы он появился на официальном университетском балу, – рассказала я, и Тобиас тоже засмеялся.
– Значит, он не так уж сильно изменился, – произнес он, а Джонатан снова залился смехом.
Было приятно делать людей счастливыми. Раньше я этого никогда не замечала.
– Конечно, он ни с кем не танцевал и вел только интеллектуальные беседы со старомодными профессорами, – вмешался вдруг Джимми, незаметно подсаживавшийся к Тобиасу на скамью, таща за собой Финли, и они начали подшучивать над тем, каким нелюдимым иногда мог быть их брат.
– Вроде того, – только сказала я и улыбнулась, мой взгляд словно сам по себе обратился на мистера Рида, который все так же сидел на скамье позади нас вместе с Иэном и Лукасом.
Он тоже посмотрел на меня, наверняка услышав, о чем мы говорили, и наши взгляды встретились.
Мое сердце начало биться, в животе покалывать, теплая дрожь прошла по моему позвоночнику, когда я заглянула в темноту его глаз, рассказывавших мне о вальсе, о его руке на моей спине и о близости наших тел, пока мы двигались по танцевальной площадке.
Может быть, мистер Рид и в самом деле был нелюдимым. Но он разговаривал со мной, смеялся и даже танцевал. Он впустил меня в свою квартиру, когда был болен, ценил мою компанию, хотя уже не раз подчеркивал, насколько я могу быть раздражительной.
И хотя он часто был грубым и невежливым, возмущался таким количеством вещей и оскорблял меня как намеренно, так и неосознанно, я все же чувствовала, что возможно и большее, чем я считала до сих пор.
Глава тридцать вторая, в которой я поддалась веселью
По моей оценке мы проехали около четверти часа и вышли из парового трамвая. Мои ноги совершенно не двигались из-за вибрации, меня тошнило от поездки.
Но тем не менее это был хороший опыт, и я в любой момент снова бы поднялась в эту дымящую, скрипящую машину, чтобы прокатиться.
Моя мать возмутилась бы.
Мы прошли еще немного, только пересекли небольшую площадь, на которой столкнулись с группой мужчин в плотницкой одежде, прошли мимо водяного насоса и затем свернули в маленький переулок.
Если бы меня сейчас бросили и мне пришлось бы искать дорогу домой, то я бы окончательно заблудилась. Я даже не знала, в какой части города мы сейчас находимся.
Мы дошли до довольно маленького трактира. Теплый свет лился через матовые окна на улицу, которая, по сравнению с другими, по которым мы шли, была почти чистой. «Наперсток» было написано большими буквами на деревянной вывеске над входом, и Джонатан открыл тяжелую дверь.