Простонав, я перевернулась на другой бок, почувствовав, как меня сжимал корсет, который все еще был на мне, и вздрогнула от тяжести в голове.
Я бросила взгляд на будильник, но его не оказалось на месте. Напряженно я пыталась вспомнить, какой сегодня день, и в то же время проигнорировала сильно тянущее ощущение в затылке, как укол в голову.
На узком прикроватном столике около кровати стоял стакан воды и лежал сложенный листок. Я моргнула, пытаясь найти свой будильник, пока не заметила, что на листке было написано мое имя. Возможно, это должно было удивить меня, но для этого я еще недостаточно проснулась.
С трудом я встала, почувствовав усилившуюся тошноту, сдвинулась всего лишь на миллиметр, только чтобы меня не вырвало.
Внезапно в моей голове всплыли воспоминания. Я, словно во тьме, прислонилась к стене и избавилась от содержимого желудка.
Я затаила дыхание, пытаясь удержать картинки, но они все время ускользали от меня. Туман чувств и мыслей проносился в голове, но не давал разглядеть их.
Словно сон, улетучившийся после пробуждения.
Что я сделала?
Я смогла вспомнить только, что братья мистера Рида пришли в библиотеку. Наша ссора, мое упрямство, и затем я с ордой мужчин отправилась в таверну.
Я также вспомнила паровой трамвай, таверну, скамейку, на которой я сидела. Шутки Тобиаса и рассказы Джонатана. Я даже вспомнила горький вкус ирландского пива. Но в какой-то момент мое сознание отключилось.
О чем я только думала? Я была настолько глупой, что осталась наедине с таким количеством мужчин. Все, что угодно, могло произойти!
Но я с самого начала рассчитывала, что мистер Рид будет приглядывать за мной. Вчера я этого не осознавала, но сегодня с глаз словно спала пелена. Не будь его рядом, я бы осмелилась на невероятные дела, но у меня было такое чувство, что он всегда придет мне на помощь.
Как глупо было вообще думать о подобных вещах и даже верить им.
Я взяла стакан, замечая, как дрожит моя рука, выпила воду, словно во рту у меня ничего не было уже несколько дней. Прохлада подействовала на мое больное горло, и даже глотать мне было уже не так трудно.
Я сделала глубокий вдох и выдох, поставила стакан на прикроватный столик, чтобы взять записку, которую теперь, когда я стала чуть бодрее, очень хотелось прочесть.
С любопытством я посмотрела на почерк, который мне показался смутно знакомым, и я развернула листок.
Там была всего одна строчка, но, хотя почерк не был ни каллиграфическим, ни аккуратным, он легко читался.
Я даю вам сегодня выходной. Отсыпайтесь.
Мое сердцебиение ускорилось, хотя это было далеко не сердечное послание. Только от того факта, что мистер Рид написал мне, у меня закололо в животе, а в голове стало немного легче.
Словно опьяненная любовью крестьянская девушка, я приложила письмо к своей груди, прикрыла глаза и почувствовала, как мое сердце переполняется.
Это было просто такое чувство, которое всплывало из тумана в моей голове и делало меня счастливой, у него не было названия.
Медленно я опустилась обратно на подушки, все еще прижимая письмо к груди, и только сейчас подумала, что стоит снять свой корсет, когда вновь задремала.
Когда я проснулась во второй раз, приподнятое настроение исчезло. Но кое-что другое пришло мне в голову. Я быстро вскочила на ноги, качнулась, словно корабль в шторм, и босиком побежала из своей комнаты в ванную.
В животе все сжалось, я задохнулась, и меня вырвало в унитаз. Слезы навернулись на глаза, волосы свисали прядями из моей развалившейся прически, и это было просто унизительно.
Еще мгновение я сидела на корточках на полу, пока не убедилась, что содержимое моего желудка не поднимется еще раз, а затем я с трудом поднялась и, покачиваясь, подошла к раковине.
Я открыла кран холодной воды, подставила под него руки и затем вымыла рот. Это было так противно, и я испытала отвращение к самой себе за то, что я сделала. Что же я выпила, что теперь мне было так плохо?
Неужели это могло произойти из-за одного стакана пива, который я даже не допила? Вряд ли.
Я подняла голову, которая казалась такой тяжелой, словно она была налита свинцом, и осмелилась взглянуть в зеркало.
На меня взглянул призрак, и я испуганно отпряла. Моя прежде розовая кожа была бледной, глаза покраснели, а волосы стали грязно-русым клубком, из которого торчали пряди и шпильки.
Больше всего мне хотелось заползти в кровать и никогда больше не выходить.
Горло горело, в носу стоял кислый запах, и мне снова пришла в голову мысль про темный переулок, где меня вчера стошнило. Это, должно быть, было перед таверной.
И затем я вдруг вспомнила руки, держащие меня. Кто-то был там и помог мне.
От стыда я прижала ладони к глазам. Этим кем-то был Томас Рид. Он держал меня, пока меня тошнило. Он все видел.
Мне хотелось умереть на месте.
Это был самый ужасный сценарий, который я могла бы себе представить. И это даже не должно было быть самым худшим.
В конце концов, я почти ничего не помнила, кто знал, какие ужасные вещи произошли после этого. Возможно, я неприемлемо вела себя или сказала что-то, что теперь никогда не смогу забрать обратно.
Что, если я призналась, что чувствовала к нему?
Я опустилась на холодный кафель только для того, чтобы почувствовать под собой твердый пол, и растеклась в лужу жалости к себе и катастрофических догадок.
Потому что, может быть, я вообще не раскрыла своих чувств, а только свой истинный характер, за который мать всегда ругала меня и который уже поверг в бегство столько молодых людей.
Может быть, я была надменна, поучала и оскорбляла братьев Рид своей резкостью или низко кого-то оценила.
Элиза была права вчера. Я была снобкой, ребенком высшего круга, который понятия не имел о внешнем мире. Я считала себя лучшей и без этого.
А теперь я сидела в ванной, где распространился кислый запах, и сокрушалась.
В голове колотило, и я взяла себя в руки, чтобы не расплакаться. Я чувствовала себя такой глупой, что, если бы мистер Рид увидел меня сейчас, я бы сразу же начала паковать свои чемоданы и никогда бы не вернулась. Я бы не вынесла такого позора.
Поэтому я поднялась на ноги рядом с раковиной, стараясь дышать ровнее, понимая, что это только из-за моего физически жалкого состояния я погрузилась в мысли, для которых не было логически понятной основы.
Я вздохнула, почувствовав, как мои ступни медленно замерзают, и что я действительно соскучилась по матери. Мне хотелось просто прийти к ней и упасть ей в объятия. Мне хотелось, чтобы она сказала мне, что все будет хорошо, и принесла чай и печенье в постель.
У моей матери было много изъянов, но ее забота не всегда была одной из них.
Устало я поплелась обратно в комнату, медленно разделась и принялась искать новую одежду. Кое-как я вытащила шпильки из развалившейся прически, причесалась и заплела простую косу. На большее сил не хватило.
Я обулась, для этого, казалось, потребовалась целая вечность, затем стала искать пальто. Но в комнате его не оказалось. Мой шарф тоже исчез, и я усиленно пыталась вспомнить, что с ним произошло. Но в голове было пусто, и я, недолго думая, схватила шерстной плед, лежащий на одеяле, накинула его себе на плечи и просто отправилась в путь.
Я постаралась сделать все тихо и быстро, чтобы не встретиться с миссис Кристи, и выбежала в морозное утро. По крайней мере, я предполагала, что сейчас еще первая половина дня. Потому что мне не удалось найти не только мое пальто, но и мой будильник и, к сожалению, на улице было слишком туманно, чтобы разглядеть часы на башнях близлежащих зданий. Или, по крайней мере, солнце.
Я вяло брела по университетскому парку, считая уличные фонари, и наконец дошла до ворот, которые обозначили мне практически конец моего пути.
Дом моего дяди был узким и возвышался передо мной, и мне казалось, что прошло много времени с тех пор, как я была тут в последний раз.
Мои нервы были уже на пределе, чтобы еще думать о том, как отреагирует тетя или мама на мой внезапный визит. Голова была слишком занята многими другими вещами, я замерзла, потому что плед был недостаточно толстым, к тому же у меня болели ноги.
Я позвонила в дверь и стала ждать. К счастью, не слишком долго, так как мистер Доллс был ответственным дворецким.
– Добрый день, мистер Доллс, – поприветствовала я его еще до того, как он смог узнать меня с пледом на голове, после чего удивленно приподнял брови.
– Добрый день, мисс Крамб, – сказал он, впустил меня в дом и, как само собой разумеющееся, снял с меня плед, словно это было что-то совершенно обыденное. – Вашего дяди нет дома, но дамы сидят в гостиной, – послушно сообщил он мне, и я одарила его усталой улыбкой. Он слегка обеспокоенно посмотрел на меня, но я оставалась сдержанной показывая тем самым, что не чувствую необходимости говорить о своем состоянии здоровья.
– Хотите ли вы чаю? – только спросил он, и я кивнула.
– Спасибо, мистер Доллс, – коротко ответила я.
– Всегда рад, – произнес он, и в уголке его рта даже появилась улыбка. В молодости он, должно быть, был очень привлекателен, пронеслось у меня в голове.
Я направилась в гостиную, прошла по толстому ковру до двери и уже слышала взволнованные голоса мамы и тети. Они были мне настолько знакомы, что это согрело мое сердце, и я быстро постучала по ярко окрашенному дереву, прежде чем открыть дверь.
Они обе сидели спиной ко мне у нагретого камина и хихикали о чем-то, как маленькие девочки, тут тетя наклонила голову и заметила меня.
– Ани, – радостно рассмеялась она и поспешно поднялась со стула.
На какое-то мгновение я испугалась, что мама не обрадуется, увидев меня. Но это был безосновательный страх, так как она так же быстро, как и тетя, вскочила на ноги и сразу подбежала ко мне.
– Анимант. – Она тоже произнесла мое имя со смехом, который тотчас же распался, когда ее взгляд остановился на мне. – Ох, дитя мое, тебе нехорошо? Ты выглядишь ужасно! – обеспокоенно воскликнула она и заключила меня в свои объятия. – Ты совсем холодная. Иди ближе к камину, – отругала она меня, как это могла сделать только мать, и потащила меня за собой.