, «Лермонтов и г-жа Гомер де Гелль». В ней были приведены четыре письма писательницы и путешественницы Адель Омер[75]де Гелль, в которых француженка рассказывала о своей встрече с Лермонтовым. В заметке цитировалось стихотворение, посвященное ей поэтом.
Почти пятьдесят лет этот текст вводил всех в заблуждение. Стихотворение включалось в издаваемые собрания сочинений Лермонтова.
Факт знакомства Лермонтова с Омер де Гелль отразился и в беллетристике. Авторы романов и повестей, посвященных поэту, стали красочно писать о его увлечении поэтессой.
Только в 1934 году ученые раскрыли мистификацию и доказали, что автором писем был сам П. П. Вяземский.
Дописанные классики
Мистификаторы также не забыли произведения Грибоедова и Гоголя. «Горе от ума» при жизни Грибоедова и довольно долго после его смерти не было напечатано целиком и ходило среди читателей в рукописных списках.
При таких обстоятельствах просто не мог не объявиться его новый рукописный вариант. В 1875 году некто И. Д. Гарусов, педагог, адвокат и литератор, издал «Горе от ума», которое он назвал «первым полным изданием, содержащим, при новой редакции текста, 129 нигде до сих пор не напечатанных стихов».
Гарусов изложил достаточно сложную историю этой рукописи. Она начиналась с «полного списка» комедии, который Грибоедов оставил у своих знакомых Лопухиных в 1823 году. Владелицей грибоедовской рукописи стала воспитанница Лопухиных — Авдотья Юматова. В 1842 году Гарусов, еще будучи гимназистом, гостил в имении Юматовой, где и снял копию с «полного» грибоедовского текста.
В августе 1873 года он снял копию уже со своей копии и передал ее в Рукописный отдел Публичной библиотеки.
Поначалу гарусовская публикация была встречена с энтузиазмом. Но кое-кто из филологов засомневался. Обращал на себя внимание стилевой разнобой между новыми и известными стихами. Вскоре было доказано, что рукописный список, отданный Гарусовым в Публичную библиотеку, был поддельным.
«Мертвые души» также не могли не привлечь внимания мистификаторов. Поэма не была дописана Гоголем, ее второй том дважды переписывался и уничтожался. Почему бы не найти уничтоженные или переделанные главы?
Самая скандальная подделка поэмы Гоголя была исполнена Николаем Феликсовичем Ястржембским (1808–1874), полковником, инженером и литератором. Все началось, как это часто случалось, с розыгрыша, который неожиданно для фальсификатора получил серьезное продолжение.
Ястржембский был большим поклонником Гоголя, но не мог ему простить уничтожение второго тома «Мертвых душ». Три сохранившихся главы романа Ястржембскому передал его приятель Н. Я. Прокопович, близкий друг Гоголя.
Позже, служа в Могилеве, Ястржембский познакомился с М. М. Богоявленским[76], таким же страстным поклонником Гоголя, и рассказал тому, что у него есть главы второго тома «Мертвых душ». Вскоре Ястржембский показал их Богоявленскому. Вот только тексты Гоголя Ястржембский зачем-то лично переделал, но умолчал о своем «соавторстве». Богоявленский же решил, что перед ним подлинный текст, и в 1872 году опубликовал его в журнале «Русская старина».
Все решили, что это тексты Гоголя. Главы перепечатали другие издания, появились статьи, где давался их научный анализ. Прошло полтора года, Ястржембскому надоело читать глубокомысленные размышления критиков по поводу его работы. И наконец в газете «Биржевые ведомости» мистификатор повинился, заявив, что «отрывки» из «Мертвых душ» — подделка и он ее автор. «Шутник» даже попытался снять с себя ответственность за публикацию подделки, заявив, что он-де таким способом просто проверял знания Богоявленского.
Чтобы окончательно развеять все сомнения относительно своей мистификации, Ястржембский указал, что в «гоголевский текст» он вставил упоминания о событиях, которые произошли уже после смерти самого Гоголя в 1852 году.
Но мистификатору не поверили! Известный писатель Г. П. Данилевский в статье «Подделка Гоголя» яростно отстаивал подлинность «гоголевских текстов», а Ястржембского обвинял в желании прославиться благодаря присвоению чужого текста. Не поверили Ястржембскому и другие исследователи.
Тогда мистификатор прибегнул к последнему аргументу. Он пообещал представить на всеобщее обозрение в журнал «Русская старина» первоисточник со своими поправками. На этом скандал завершился. Очевидно, рукопись была представлена, и ее поддельность больше не вызывала сомнений.
Черубина, или Прекрасная незнакомка
Вот мы добрались и до XX века. С фотографии смотрит на нас симпатичная, но отнюдь не загадочная или «роковая» молодая девушка — Елизавета Дмитриева, в замужестве Васильева (1887–1928). Угадать в ней поэтессу, заинтриговавшую весь поэтический мир начала XX столетия, чрезвычайно трудно.
Но в августе 1909 года в редакцию журнала «Аполлон» пришло письмо, автор которого некая поэтесса Ч. предлагала для опубликования свои стихи. Может быть, стихи и не были выдающимися, но вот бумага с траурной каймой, пропитанная тонкими духами и пересыпанная душистыми травами, редактора заинтриговала.
Воображение рисовало облик неземной красавицы, которая «пронизана стихами и туманами». Стихи неизвестной Ч. были напечатаны.
Лишь раз один, как папоротник, я
Цвету огнем весенней пьяной ночью…
Приди за мной к лесному средоточью,
В заклятый круг, приди, сорви меня!
Чуть приподнимал завесу тайны сопровождающий стихи «Гороскоп Черубины де Габриак», написанный Волошиным[77]. В следующем номере с лестной оценкой творчества Черубины выступил Иннокентий Анненский[78]. «Аполлон» объявил, что поэтесса состоит в числе постоянных сотрудников журнала. Всеобщий интерес к загадочной красавице-поэтессе не ослабевал.
Елизавета Дмитриева
«Легенда о Черубине, — вспоминал впоследствии Волошин, — распространилась по Петербургу с молниеносной быстротой. Все поэты были в нее влюблены».
Но тайное рано или поздно становится явным. В данном случае тайна была раскрыта довольно быстро. Редактор «Аполлона» С. И. Маковский узнал и телефон, и адрес Черубины, а также и то, что аристократический франко-испанский псевдоним придумал для простой молодой учительницы Лизы Дмитриевой сам Волошин. Он же руководил всем этим «спектаклем».
Разоблаченная «Черубина» сказала Маковскому при встрече: «Сегодня, с минуты, когда я услышала от вас, что все открылось, с этой минуты я навсегда потеряла себя: умерла та единственная, выдуманная мною «я», которая позволяла мне в течение нескольких месяцев чувствовать себя женщиной, жить жизнью, полной творчества, любви, счастья. Похоронив Черубину, я похоронила себя и никогда уже не воскресну…»
Впрочем, в дальнейшем она продолжала писать стихи, но уже никогда их не печатала, публикуя только свои переводы.
Глава IVПОТАЕННЫЕ ИМЕНА
Как мы уже говорили, в древности литература была безымянной. Словесное искусство воспринималось как дар богов, а сами авторы искренне считали себя лишь рупорами божественного гласа. Вот почему все эпические поэмы — «Сказание о Гильгамеше», «Песнь о Нибелунгах», «Песнь о Роланде», «Поэма о Беовульфе» и исландские саги — дошли до нас без имен авторов. Все эти произведения, конечно, были кем-то созданы, но поскольку передавались они от поколения к поколению в устном виде, сказители почитали себя вправе что-то изменить, что-то добавить, что-то осовременить. Но как только появилось представление об авторстве, возникли псевдонимы (вымышленные имена) и анонимы (отсутствие имени автора). Причин их появления несколько. Рассмотрим самые распространенные.
Возможные репрессии
XVI век, во Франции кипит ожесточенная вражда между приверженцами двух религиозных течений — католиками и протестантами (гугенотами).
Кульминацией этого противостояния стала печально знаменитая Варфоломеевская ночь. По заранее условленному сигналу вооруженные католики ночью 24 августа 1572 года обрушились на гугенотов. Их убивали в собственных домах и на улицах, в королевском дворце и в тавернах. Площади и переулки были заполнены убитыми.
Уцелевшие некоторое время вели себя тише воды, ниже травы, но со своими убеждениями расстаться не спешили. С 1574 года по всей Франции начали распространяться политические памфлеты, разоблачающие короля Карла IX и его сподвижников, по наущению которых была устроена резня. Памфлеты эти выходили без подписи по той простой причине, что за подобные сочинения автору грозила немедленная казнь.
Следующий этап идеологической войны между католиками и протестантами относится к началу XVII века. Убит король Генрих IV Наваррский, пытавшийся примирить враждующие стороны. Противостояние продолжается. В 1616 году выходит в свет том «Трагических поэм», подписанных загадочными литерами L.B.D.D.
В этих произведениях описана история религиозной вражды между единоплеменниками, затеянной Екатериной Медичи[79] и ее родственниками. О Генрихе IV там было сказано:
А наши короли, привыкшие хитрить,
Чтоб злые помыслы и побужденья скрыть,
Торгуют верою без всякого стесненья:
Религия для них орудье угнетенья.
Только через триста лет историкам литературы удалось расшифровать имя сочинителя «Трагических поэм». Им оказался Агриппа д’Обинье[80], почти четверть века бывший ярым сторонником Генриха Наваррского, а затем разочаровавшийся в недавнем кумире. Когда в 1620 году д’Обинье все же решился опубликовать за своей подписью «Всеобщую историю» (в ней в основном был описан период французской Реформации), книга была приговорена к сожжению, а ее автору пришлось покинуть страну.