иру или блюдо, плоеным[25] воротником.
Не менее странное впечатление производит и одежда. Неправдоподобно узкий кафтан, богато отделанный шитьем, никак не похож на одежду человека среднего сословия. И самое удивительное: одна половина кафтана показана спереди, другая сзади (это заметили только в начале XX века специалисты из лондонского журнала для портных). Здесь словно намек: за странным портретом скрывается не один человек. Этот портрет остроумно и двусмысленно описывает и комментирует для читателя Бен Джонсон[26] («К читателю»). Приведем перевод этого стихотворения, взятый из книги И. Гилилова «Игра об Уильяме Шекспире, или Тайна великого Феникса»:
Эта фигура, которую ты видишь здесь помещенной,
Была для благородного Шекспира вырезана;
В ней гравер вел борьбу
С природой, чтобы превзойти саму жизнь:
О, если бы только он смог нарисовать его ум
Так же хорошо, как он схватил
Его лицо; гравюра превзошла бы всё,
Когда-либо написанное на меди,
Но так как он не смог, то, читатель, смотри
Не на его портрет, а в его книгу.
Исследователи обратили внимание на то, что английское has hit his face (нашел, схватил его лицо) произносится почти как has hid his face (скрыл, спрятал его лицо). Получается, что Джонсон хвалит художника за то, что тому удалось изобразить превосходную маску, скрывающую подлинного автора, подлинного великого барда, но так как на рисунке невозможно изобразить его ум, то читателям остается лишь изучать его произведения.
Другую загадку Шекспира Гилилов увидел в его произведениях. О каждом авторе можно что-то узнать, проанализировав его тексты. Каким предстает в них Шекспир? Перед нами человек, обладающий гигантским лексиконом почти в 20 000 слов. К примеру, словарь его современника, великого философа-энциклопедиста Ф. Бэкона, состоит лишь из 8000 слов. Обывателю того времени вообще хватало 500.
Шекспир активно владел французским, итальянским, испанским, древнегреческим и латынью. Английский профессор Буллоу издал восьмитомный труд, где на 4000 страниц привел тексты из книг на разных языках, которые знал и использовал Шекспир. Драматург обладал доскональными познаниями в морском и военном деле, юриспруденции, философии, музыке, медицине, орнитологии, ботанике, географии.
Получить подобное образование в университетах и от домашних учителей было по карману лишь отпрыскам очень богатых семей. Шекспир проявил удивительную осведомленность в вопросах придворной жизни того времени.
Эти знания не могли быть обретены заочно. Он знал итальянские города Падую, Верону, Милан, Мантую, Венецию не понаслышке и не по книгам. Специалисты констатируют, что не было области человеческой деятельности того времени, которую бы не затронул Шекспир.
И вместе с тем, продолжает исследователь, нам даже не известно, умел ли Шакспер читать-писать. Биографы предполагают, что он, наверное, посещал городскую грамматическую школу. Но и об этом нет никаких свидетельств. Точно установлено, что родители Шакспера подписывались крестиками. А когда у него уже была своя семья, то его жена и дети грамоты не знали. Факты вопиющие для биографии гения. Хотя в те времена половина мужчин и 90 процентов женщин были неграмотными. Это считалось нормальным. Ни книг, ни рукописей после Шакспера не осталось, равно как и свидетельств, что они у него когда-либо были. И ни один биограф не спорит с тем фактом, что Шакспер никогда не покидал пределов Англии и никогда не был в Италии.
В Лондоне Шакспер занимался мелким ростовщичеством и входил пайщиком в театральную компанию. Жестоко преследовал по суду своих должников: аптекаря и кузнеца. Откупил право «выбивать» у окрестных фермеров церковную десятину[27]. Странное занятие для поэта и драматурга. Интересно, что в его очень подробном завещании нет никакого упоминания о рукописях и библиотеке. В завещании, типичном для зажиточного горожанина-ростовщика, упоминаются все вещи, которые так или иначе принадлежали Шаксперу, но там нет места главному — его великому духовному наследию.
До нас не дошло ни одной авторской рукописи Шекспира, если не написанной им самим, то хотя бы собственноручно им подписанной. Шесть подписей Шакспера, которые есть в распоряжении исследователей, свидетельствуют, что этот человек был не приучен к письму, он писал «как курица лапой», что весьма странно для того, кто исписал за свою жизнь тысячи страниц. И все эти автографы исключительно под деловыми бумагами — под купчей, закладной, исковым заявлением, завещанием. Гилилов обращает внимание на «чудовищную, невиданную в мировой культуре пропасть между гением и провинциальным дельцом, в лучшем случае малограмотным, о котором нет никаких свидетельств, что он имел отношение к искусству».
И странности продолжают множиться.
Любопытно, что смерть Шакспера из Стратфорда осталась незамеченной современниками — на смерть Великого Барда не отозвался ни один из его почитателей, поэтов, драматургов и т. п. А когда в 1623 году, через семь лет после смерти Шакспера, вышло первое полное собрание сочинений Шекспира (Великое фолио), там впервые появилось 20 новых пьес. Где эти рукописи столько времени хранились? И почему после издания они снова бесследно исчезли? Кроме того, в некоторых пьесах видны следы событий, имевших место уже после смерти Шакспера.
«Так кто же был Шекспиром?» — задался вопросом шекспировед.
Если бы это был один человек, его бы давно, думается, вычислили. Следы приводят к разным людям. Один словарный запас Шекспира убеждает в том, что под этим именем трудилось не одно перо. Вероятно, что некое сообщество выработало общую стилистику, но и каждый привносил что-то свое. Гилилов считает, что самая значительная часть сочинений Шекспира принадлежит перу Роджера Мэннерса, 5-го графа Рэтленда, слывшего странным и болезненным человеком, и его жены Элизабет, дочери известнейшего поэта Филипа Сидни[28] — женщине выдающихся дарований, о которой сам Бен Джонсон писал, что она унаследовала от своего отца, «богоподобного Сидни», его любовь к музам, его искусство. Приближенный ко двору, ученик Бэкона, выпускник Кембриджа Рэтленд продолжительное время жил в Италии, обучался в Падуанском университете, где в студенческих списках значатся, между прочим, датчане Розенкранц и Гильденстерн — герои «Гамлета».
Установлено, что в 1603 году граф Рэтленд был послан с дипломатической миссией в Данию. А вскоре была издана вторая редакция «Гамлета», где появились подлинные картины жизни датского двора. Рэтленд умер в 1612 году после тяжелой и продолжительной болезни, а через неделю после его похорон Элизабет Рэтленд добровольно ушла из жизни, приняв яд.
И сразу Шекспир «перестал писать», хотя до смерти Шакспера оставалось еще четыре года. Есть и другие странные совпадения по времени. Например, Великое фолио (первое издание сочинений) должно было выйти на десятилетие смерти этой супружеской пары и лишь в силу случайных причин было издано в 1623 году, а второе фолио — в 1632 году.
Можно спросить: зачем же Рэтленду и его команде было скрываться за маской и отдавать лавры мировой славы малограмотному ростовщику?
По мнению исследователя, это была тщательно подготовленная и успешно осуществленная литературная игра. В своей книге Гилилов привел пример подобной игры, длившейся 10 лет и впоследствии раскрытой. Схема сходная: в окружении Рэтленда сочинили несколько книг и приписали их перу полусумасшедшего пьяницы, которого выставили за великого человека (кстати, прием подобного розыгрыша лежит в основе шекспировской комедии «Укрощение строптивой»). Читатель был в недоумении. А виновники от души потешались.
Странные развлечения, скажем мы…
«Такими были нравы, — не без основания отвечает Гилилов. — А потом, смотрите, четыре столетия мир играет в игру о Шекспире. И сколько еще будет играть! У авторов этой игры были неограниченные возможности, чтобы сохранить тайну. Но не все следы им удалось замести…»
Шум вокруг «Тихого Дона»
Гомер, автор «Слова о полку Игореве», Шекспир… Разные эпохи, разные страны, разные люди — и один вопрос: кто же они? А в двадцатом веке? Казалось бы, есть вездесущие журналисты и специалисты-литературоведы. Разве установление авторства в наше время может быть проблемой? Оказывается, может!
Доказательством тому служит долгая, почти детективная история, в центре которой — всемирно известное произведение, удостоенное Нобелевской премии[29]. Речь идет о «Тихом Доне» М. А. Шолохова. Для того чтобы разобраться хотя бы в основных хитросплетениях интриги, придется начать с ключевых моментов его биографии.
М.А. Шолохов
Печататься Шолохов начал в 1922 году (рассказы и фельетоны). За плечами у него было всего 18 лет, проведенных отнюдь не в литературной среде, четыре класса образования и жизненная школа — участие в жестокой Гражданской войне на Дону. Потом юноша перебрался в Москву, намереваясь продолжить образование на рабфаке[30], но его не приняли как не состоявшего в комсомоле.
Первые рассказы Шолохова, посвященные событиям Гражданской войны, к 1925 году составили сборник «Донские рассказы». Книга была послана на отзыв автору «Железного потока»
А. С. Серафимовичу[31], который тоже был родом с Дона. Серафимович сразу же распознал в молодом авторе немалый талант и написал к его книге предисловие, в котором отметил «огромное знание» материала и «тонкий схватывающий глаз». И в дальнейшем он оказывал Шолохову поддержку при затруднениях с публикацией «Тихого Дона».