Все еще ощущая на кончике языка вкус сыра, девушка осторожно поднесла ко рту бокал. У коктейля не было особого аромата. Арым сделала большой глоток и невольно ойкнула: от горечи у нее мгновенно свело язык. Она поспешно прикрыла рот рукой, но вкус оказался настолько отвратительным, что она скривилась даже несмотря на то, что человек, который сделал напиток, стоял прямо перед ней. Арым торопливо положила в рот кусок омлета, чтобы смягчить мерзкий вкус.
«И это всего лишь закуска?»
Арым подумала, что парню стоило бы открыть не бар, а закусочную. Прикасаться к бокалу ей больше не хотелось, и она взяла в руки телефон.
«Я в небольшом баре сразу около вокзала», – отправила Арым сообщение, но ответ не приходил – видимо, потому, что папа был за рулем.
«И все же очень красивый коктейль…»
Арым бросило в жар. Внутри бокала отражались синее-синее море и высокое небо. Если оценивать только подачу, то коктейль выглядел крайне привлекательно. Жаль только, что ощущение, которое он оставлял на языке, не сочеталось с его внешним видом.
«Может, мне было горько, потому что это был первый глоток?»
Арым вновь поднесла бокал к губам, но все повторилось. На этот раз она уже была готова и успела закусить омлетом до того, как лицо скривилось от горечи.
– Фух…
Воздух на вдохе казался более холодным, а на выдохе горячим. Арым обычно пила коктейли безо всяких проблем, но сейчас ее щеки почему-то запылали после всего двух глотков. В бокале оставался еще примерно один глоток прекрасного синего моря, но сделать его у нее не хватало духу.
«Ох, как душно…»
Жар от коктейля постепенно подступал к горлу, заставляя Арым морщиться. И все же, взглянув на волны, плескавшиеся в бокале, она, словно завороженная, снова протянула к нему руку.
Внутри возникло новое ощущение, непохожее на жар от коктейля. Грудь Арым сдавило настолько, что не получалось вздохнуть, а следом сердце кольнуло так, что она чуть не закричала.
«Это все от напитка?»
На нее вдруг нахлынула непонятная обида. Куча дел, которые нужно было завершить перед праздниками. Видимо, это результат стресса, скопившегося из-за постоянных переработок и выгорания.
«А точно в этом все дело?»
Она не чувствовала себя такой расстроенной и обиженной, даже когда начальник отчитал ее за допущенную ошибку.
«Да что же со мной такое?» – задалась вопросом Арым, но в этот момент звякнул колокольчик на входной двери.
– Доченька!
– Мама?
Любимый голос. Арым обернулась и увидела, что мама смотрит на нее с улыбкой. Напряжение, тисками сдавливающее грудь, мгновенно спало.
– Фу, как от тебя дурно пахнет. Ты ведь даже коктейли не пьешь, как тебя сюда занесло? Ты поела? Что? Омлет? Это разве еда? Надо нормально есть, сколько можно повторять, – разворчалась мама, усаживаясь рядом.
Арым хотелось обнять ее изо всех сил и горько разрыдаться, но она лишь надула губы и резко ответила:
– Я тебе что, ребенок? И вообще-то я постоянно пью коктейли!
– Скажешь тоже, постоянно. Лицо вон все покраснело, да и явно не в себе ты.
Мама цокнула языком и покачала головой.
– Ну мам, зачем ты так говоришь?
– Ой, еще и характер твой! Так и готова голову человеку откусить! – рассмеялась мама, и Арым почувствовала, что тоже против воли расплывается в улыбке. А затем вдруг – бац, и словно плотину прорвало: Арым ударилась в слезы.
– Ох…
Ситуация явно не подходила для таких горьких рыданий, и Арым сама растерялась. Мама взяла со стола салфетку и нежно вытерла слезы с ее щек.
– Ну что такое? Тебе так тяжело в последнее время?
Мама утешающе похлопывала Арым по спине, ее объятия были невероятно теплыми. Девушке казалось, будто все ее тело окутало мягкостью и теплотой, несравнимой с той, что она ощущала, сидя в машине или поезде. Когда слезы Арым наконец иссякли, мама вновь рассмеялась:
– Кстати, вот уж не везет тебе так не везет. И почему именно твой поезд остановился посреди пути?
– Ну до Ульсана же я доехала, – запальчиво возразила девушка.
Но мама уже, словно забыв, что секунду назад утешала дочь, резко перешла в атаку:
– Такая большая, а все еще чуть что, так сразу в слезы. Разве это дело? Лишь бы в мамину жилетку плакаться. Если такая плакса, нашла бы себе парня, чтобы он тебе слезы вытирал. Взяла бы и привела наконец домой хорошего юношу, такого же, как твой отец, вот бы гора с плеч!
– Ну мам, я же еще молода!
– Я тебя что, замуж сразу отправляю? Хотя бы просто повстречайся с хорошим человеком, чтобы я не беспокоилась. Ох, и за что мне все это…
– Не знаю, бесишь! – злобно буркнула Арым, но мамину руку не отпустила.
– Ну и долго ты еще собираешься вести себя как ребенок? Я же не буду вечно с тобой рядом. И что? Вот умру я, так и будешь рыдать на моей могиле?
– Мам, ну что ты несешь? – возмущенно завопила Арым. Вечно она это делает. Мама всегда умела говорить таким образом, чтобы люди расстраивались.
– Вот появится у тебя парень, посмотрим, будешь ли ты вот так с матерью обниматься. Наверно, и видеть меня не захочешь, только с ним и станешь все время проводить.
– Нет, я буду с тобой!
– Ну прямо, дочь года, можно подумать! Зачем ты мне сдалась? И что мы будем втроем делать? В карты играть?
Арым разозлилась, но, понимая, что все равно проиграет маме в словесной битве, решила больше не препираться. Ее единственный способ выразить протест заключался в том, чтобы отпустить мамину руку и отвернуться с недовольным выражением.
– Да ну тебя. Я хочу домой.
– Да, пора ехать уже.
Арым прикоснулась к бокалу, в котором кое-что оставалось. Вообще-то ей больше не хотелось, но из-за поддразниваний мамы она решила осушить его до дна. Пытаясь потянуть время, девушка нечаянно задела ногой свою сумку.
– Ой, точно. Я же тут еды приготовила.
– Еды? Ты что, готовить умеешь?
– Вот все-таки любишь ты меня принижать. Я приготовила только чапче[8], чтобы поставить его на поминальный стол.
Арым открыла замок на сумке и извлекла из груды одежды бережно завернутые контейнеры. Все они были до краев наполнены чапче.
– Лучше бы приготовила блинчики из кимчи, которые папа любит.
– Но тебе же нравится чапче, мам!
– Что?
– Я помню, что раньше после поминальных обрядов ты всегда ела только чапче. Я подумала об этом, вот и пригото…
Но почему? Почему она не приготовила разные закуски, а вместо этого принесла только чапче? Они же будут накрывать поминальный стол, при чем тут мамина любимая еда? Еда, которую готовит мама, все равно вкуснее в сто раз, так зачем Арым вздумалось делать чапче самой? Можно было купить блюдо на рынке около дома, почему же она сложила собственноручно приготовленное чапче в контейнеры и понесла с собой на работу?
Внезапно Арым вспомнила, почему ее грудь словно сжимало тисками. Смутные воспоминания становились все четче, и у нее перехватило дыхание.
– Мам.
Мама слегка повернула голову, и ее темные волосы блеснули в свете лампы. Мамина кожа выглядела упругой и молодой. Совсем как раньше. Как не могло быть сейчас.
– Почему ты скрыла это от меня?
Улыбка пропала с маминого лица. С каждым моментом осознание реальности наваливалось все сильнее.
«Не говори, ничего не говори больше! Замолчи!» – отчаянно кричало сердце Арым, но губы продолжали упрямо шевелиться:
– Ты должна была рассказать мне, что заболела, как ты могла скрывать от меня такое? Знаешь, как я себя чувствовала? Словно меня предали! Ну почему? Почему? Почему ты мне не сказала…
После того как Арым устроилась на работу в Сеуле, она редко приезжала домой.
Чем же я была так занята? Я внимательно выслушивала каждую просьбу начальника и смеялась над шутками клиентов, но мамины слова всегда пролетали мимо моих ушей.
И что меня так напрягало? Ведь можно было отвечать на ее звонки с улыбкой, так почему же я лишь грубила и повторяла, как попугай, «потом, потом».
Это был рак. Болезнь, которая съела маму изнутри. Она говорила папе, что не стоит причинять мне беспокойства, что я готовлюсь к устройству на работу, что нельзя отвлекать меня, когда я только начала привыкать к новой жизни. Поэтому мама ничего не рассказала мне о своей болезни.
Я узнала, когда стало уже слишком поздно. Страшно исхудавшая мама была совсем не похожа на себя прежнюю. А ведь теперь у меня была возможность заботиться о ней. У меня появились деньги, и я могла бы покупать ей вкусную еду и возить ее в красивые места. Но мама не дождалась этого.
Я винила себя во всем. Умоляла Бога дать мне еще один шанс. Твердила, что больше мне ничего не нужно. Только спасите мою маму. Я слушала слова вроде «злокачественная опухоль», «последняя стадия», но упорно продолжала молить Господа. Но он не сжалился. И прошлой зимой мама покинула меня.
– Мамочка, тебе было очень больно, да?
Кап-кап. Слезы застилали глаза, и Арым изо всех сил старалась не упустить маму из поля зрения.
– Ты так сильно болела.
Мама заботливо убрала с лица Арым волосы и мягко улыбнулась:
– Прости меня. Я не хотела показывать тебе свою боль. И кстати, поздравляю. Ты смогла устроиться в компанию, в которую хотела. А я даже не организовала тебе праздничную вечеринку.
– К чему все это?
Арым с трудом сдерживала скопившиеся в душе боль и обиду, но мама продолжала с улыбкой смотреть ей в лицо.
– Я до сих пор не могу поверить в то, что тебя больше нет. Мне кажется, что если я поеду домой, если наберу твой номер, то ты сразу ответишь. Я так по тебе скучаю…
С залитым слезами лицом Арым крепко прижалась к маме.
– Разве ты не можешь не уходить? Не можешь остаться рядом со мной, вот как сейчас?
Мягкая ладонь погладила ее по волосам, а ласковый голос прошептал на ухо:
– Помнишь? Кажется, ты была в средней школе или уже в старшей… Как ты злилась и кричала из-за того, что на двери твоей комнаты не было замка?