«Это все воздушные замки…»
Слова коллеги оставили неприятное чувство, от которого Мун не мог избавиться.
– Мун! Я поняла! – Лунный кролик вновь заговорила с ним спустя три дня после того происшествия. Все это время Мун передвигался по библиотеке, словно робот, занимаясь повседневными делами. Прошло всего три дня, но он выглядел совершенно изможденным.
– Я все поняла, Мун! Сочетание книги и еды! Я тут проверила и…
– Ты все еще здесь? Я же велел тебе уходить.
– Да, но… Понимаете, это еда…
– Мне плевать.
– Что?
Лицо Лунного кролика, светившееся от предвкушения, понемногу мрачнело. Она с трудом улыбнулась и посмотрела Муну в глаза.
– Мун, послушайте меня. Я нашла способ!
Она осторожно подошла к нему ближе. В руке девушки было зажато небольшое печенье.
– Это…
– Я сказал, мне это не нужно!
Печенье выпало из ее руки. Послышался треск, и ушки Лунного кролика от испуга встали торчком. Она быстро наклонилась, чтобы поднять оброненное, но Мун резко оттолкнул ее.
– Думаешь, что тебе все известно, раз прочитала мою книгу? Это неважно, ведь ты все равно помнишь лишь малую часть!
Хрясь. Он наступил на печенье. Радостное лицо Лунного кролика помрачнело. В ее красных глазах застыла печаль.
– Убирайся.
Надо было сразу это сделать. Мун надеялся, что больше она не покажется ему на глаза. Пришло время поставить точку, прекратить совершать глупые поступки в погоне за призрачными мечтами. Ему лучше быть одному. Мун постиг науку одиночества лучше, чем кто-либо другой.
– Оставь свои пустые надежды, – бросил он через плечо рыдающей девушке и пошел прочь.
Внезапно сзади послышался громкий топот. Могучая сила схватила его за плечо и резко развернула назад. Хлоп! Перед глазами мелькнула яркая вспышка.
– Вы не можете поступать, как вам заблагорассудится!
Щеку обдало жаром. Мун повернул голову и увидел на своем плече трясущуюся ладонь. Если бы она напрягла мышцы сильнее, как положено могучему кролику, ее руки бы так не дрожали. Но ей, похоже, было еще далеко до полного контроля своих способностей. Мун посмотрел на раздавленное печенье, лежащее на полу, и усмехнулся:
– И все из-за какого-то несчастного печенья…
– Я сказала, что вы не можете поступать с мечтой, как вам заблагорассудится! И хватит врать! Прекратите обманывать самого себя!
Насмешливое выражение лица Муна мгновенно сменилось мрачным. Веки Лунного кролика задрожали, но она упрямо продолжала смотреть ему прямо в глаза.
– Почему вы хотите все бросить? Потому что у вас ничего не выходит? Потому что не можете изменить ситуацию?
Муна пронзило неприятное ощущение. От безрассудных догадок Лунного кролика, как бы крепко он ни стискивал зубы, сохранять самообладание не получалось. В сердце вскипала неудержимая обида.
– Да что ты обо мне знаешь…
– А вот знаю! Это, наоборот, ты понятия не имеешь, сколько раз, сколько бесконечных раз мне приходилось это наблюдать! Ты всегда так. Говоришь что-то вроде «потому что это эффективно, потому что легко, потому что правильно…»! Вечно думаешь по-своему, а потом сдаешься! – закричала она, перейдя на «ты», так отчаянно, словно давно скопившиеся в сердце эмоции наконец вырвались наружу. Они и знакомы-то всего неделю, но девчонка почему-то разрыдалась так, будто изливала давнюю печаль.
– Твои чувства, твои мечты тоже важны! Хватит твердить, как робот: «Лучшее, правильное…» Прекрати пытаться оттолкнуть меня! Просто поделись, если тебе тяжело, и улыбнись, если грустно. Это не проявление слабости.
С каждой фразой, срывающейся с губ, еще более алых, чем ее яркие зрачки, в сердце Муна просыпалось незнакомое до этого чувство. Это была слабость, которую он всегда пытался скрыть и к которой она сейчас взывала.
– Помощь иногда требуется любому. Ведь все истории таковы. Иногда нужна помощь хрустальной туфельки, а иногда жабы – чтобы носить воду в решете.
Лицо Лунного кролика было искажено печалью, она устало опустила голову. Голос девушки стал тише, будто у нее перехватило горло:
– Поэтому позволь мне тебе помочь. Я ведь так за тебя болею. В сказках чудеса случаются в моменты наивысшего отчаяния. Когда усилия не приводят ни к чему и впереди только мрак. Но если преодолеть это, сразу за поворотом ждет счастливый финал. Так что нельзя просто бросать историю посередине.
В воздухе повисла тишина. В голове Муна родился подходящий ответ. Логичные фразы, которыми можно возразить, разумные слова, которыми можно уколоть…
Но язык почему-то отказывался слушаться. Она вытерла мокрые от слез щеки рукавом и пошла прочь. Он остался стоять на месте. Только его взгляд опустился. Хрусть. Под ногой хрустнули остатки раздавленного печенья. Мун медленно наклонился и положил маленький кусочек в рот.
От легкого волнения сердце встрепенулось. Но и это продлилось всего лишь мгновение. И бесследно растворилось, словно облачко дыма. Очередной провал. Во рту осталось только ощущение горечи.
Единственное место в библиотеке, предназначенное исключительно для смотрителя. В кабинете, который принадлежал лишь Муну, повсюду оставались чужие следы. Он обошел стопки книг, разбросанных повсюду, и опустился в кресло у рабочего стола. Мун проводил все свое время в библиотеке, но сейчас ему казалось, будто он уже очень давно не сидел вот так спокойно, наедине с самим собой.
«И что я хотел сделать?» – погрузился он в размышления, закрыв глаза. Эти раздумья казались ему такими же неловкими и неуместными, как поиски сокровищ в тесной затхлой комнатке. Но как минимум Муну удалось вспомнить, почему он вообще захотел стать смотрителем. Дело было в детской мечте ловить злодеев, а еще в престижности профессии, которую многие стремились заполучить. Возможно, с этого-то и начались проблемы. Нарушители, которых он ловил, оказались совсем не похожи на злодеев, которых Мун воображал в детстве.
Люди, сожалеющие о прошлом, люди, потерявшие любимых, люди, пережившие несчастья. Их отчаянные мольбы беспокоили Муна. Со временем он даже начал думать, что было бы хорошо и впрямь стереть из их книг страницы с несчастьями, как они и мечтали. Если даже ему хотелось этого, то насколько сильно было желание самих пострадавших? Поэтому однажды Мун взял в руки книгу.
Но, вопреки его решимости, результаты оказались печальными. Ему не удавалось даже как следует прочитать ее, не говоря уже об изменении сюжета. Шло время. Он перепробовал множество способов перенести историю из книги. Так он пришел к способу добавлять истории в еду и стал пытаться подобрать правильные ингредиенты.
Но, даже занимаясь этим делом, Мун все равно должен был по-прежнему отлавливать нарушителей и передавать их властям. Со временем скрывать настоящие эмоции стало не так сложно, как поначалу. Поэтому он продолжал. Вместо того чтобы сочувствовать нарушителям, ему было проще делать вид, что он их не слышит.
«И был ли во всем этом смысл?»
Когда от смотрителя библиотеки номер 500 Мун узнал про человека, который после кражи собственной книги покончил жизнь самоубийством, он задался вопросом: «А стоит ли вообще заглядывать в эти тома?» Дело, которым он так усердно занимался, вдруг показалось ему бессмысленным и ненужным. Поэтому Мун и решил сдаться.
«В сказках чудеса случаются в моменты наивысшего отчаяния».
«Нельзя просто бросать историю посередине».
Слова Лунного кролика продолжали звучать в его ушах.
«Но что изменится, если случится чудо?» – снова спросил он себя.
Его собственная жизнь останется прежней. Ловить нарушителей, отдавать их в лапы конвоя и не позволять никому прикасаться к книгам. В этом заключалась его работа.
«Твои чувства, твои мечты тоже важны!»
Он вспомнил Лунного кролика, кричащую на него со слезами на глазах. Все эмоции были написаны на ее лице.
«Чувства, чувства, чувства…» – мысленно проговорил он. А потом вдруг пришло осознание. Словно кто-то шепнул подсказку ему на ухо.
«А может, на самом деле ты хотел изменить свою историю?»
Мун думал, что его действия были продиктованы сочувствием к несчастным людям. Мнил себя спасителем. Благодетелем, который обеспечит всем покой. Но все было не так. На самом деле он не хотел принести утешение другим. Он просто сам нуждался в нем.
Словно завороженный, Мун медленно повернул голову. На столе рядом с крошками печенья лежала книга, которая выглядела намного более потрепанной, чем другие. Виновницей явно была Лунный кролик. Книга, оставлявшая только слабые проблески чувств, сколько бы раз ты ее ни перечитывал. И все же она не сдавалась и читала снова и снова.
Название на обложке гласило: «Мальчик, который видел многое». Мун медленно погрузился в чтение.
– Ох…
Перелистнув последнюю страницу, он захлопнул книгу. История, заключенная в ней, тут же испарилась из памяти. Но слабое впечатление, оставшееся от прочтения, было ужасным. Мун невольно поморщился.
«И она перечитывала это столько раз?»
Он не мог этого понять. Сколько ни перечитывай эту книгу, она оставляла после себя только смутное неприятное чувство. Так зачем же Лунный кролик терпела это и читала ее вновь и вновь?
«А вот знаю! Это, наоборот, ты понятия не имеешь, сколько раз, сколько бесконечных раз мне приходилось это наблюдать!»
Неужели его книга вызывала такое же ощущение? Бесчисленные дни, проведенные в попытках оттолкнуть всех от себя. Внезапно подумав, что, возможно, его история не так уж отличается от этой, Мун открыл книгу вновь.
Но и после второго прочтения впечатление осталось прежним. Он совершенно не запомнил сюжета, но ощущения были неприятные. И все же Мун опять раскрыл книгу. Он читал ее снова и снова. С каждым разом страдания приобретали все более четкие очертания. Теперь, даже перевернув последнюю страницу, он все еще помнил некоторые сцены. Поэтому он начинал читать заново.
Мун видел теплую улыбку матери, а затем мальчика, рыдающего, глядя на ее похоронный портрет. Чувствовал прикосновение пальцев к клавишам, когда слепой мальчик играл на пианино. Мальчик вырос и превратился в юношу. Мун наблюдал, как он достиг кратковременного успеха, но потом в одно мгновение потерял все и лишил себя жизни собственными руками. Рядом с ним не было никого.