Сейчас мы будем пить чай «Зимняя роза» с печеньем, приготовленным Луизой.
Сегодняшние заказы: «Веди свой плуг по костям мертвецов» Ольги Токарчук, «Популярная наука о кошках, написанная Старым Опоссумом» Томаса Стернза Элиота, «Вирджиния» Эмманюэль Фавье, «Ночь приближается» Лореданы Липперини.
После выполнения последнего заказа мне остается лишь сидеть сложа руки: я ищу книги и внимательно оглядываю землю в надежде увидеть первые ростки клевера. Это будет непросто – пережить март и апрель без читателей, которые поднимаются на холм, чтобы попасть к нам в книжный. Италия и весь мир как бункер. Лучиньяна по-прежнему остается в зоне covid-free, и это приводит нас в состояние еще большего потрясения.
Вчера я принялась за приглашения на мероприятие в Кастельнуово, организацией которого занимаюсь. Все отвечают согласием с оговоркой на карантинные ограничения. Мелания Мадзукко, Микела Мурджа, Эмануэле Треви, Фабио Дженовези. И еще Тони. Когда день начинается со звонка Тони Сервилло, жизнь поворачивается к тебе самой светлой стороной. Как-то раз во Флоренции, на ужине после вечера в Кабинете Вьессе[58], посвященного Чезаре Гарболи, он поднял меня со стола, куда я прямо при всех упала в обморок, и вынес на улицу на свежий воздух. Там был также Эмануэле Треви. Это был второй раз, когда я падала в обморок во время ужина с Эмануэле. И при этом я падала в обморок всего дважды за свою жизнь. В общем, сегодня я предложила Тони прочесть «Италию» и «10 августа»[59] в доме Пасколи, и он согласился. Если учесть, что я все успела организовать за один день, дела не так плохи. Надо будет договориться об оплате за мои услуги, и тогда, глядишь, у меня получится закрыть долг перед старым поставщиком. Хорошо еще, что сейчас никто не пристает с ножом к горлу, ведь сейчас мы все в одной лодке: никто не может работать и радуется уже тому, что живой.
Мне многие пишут, желая узнать, что и как нужно сделать, чтобы получилось то, что получилось у меня. Трудно сказать, но знаю точно, что для начала необходимо как минимум тридцать тысяч евро на книги, а если их у тебя нет и ты делаешь как я – берешь книги, продаешь их, а потом платишь поставщику, – то в конце концов можешь вылететь в трубу. Тебе будет требоваться все больше и больше книг, и вместе с тем многие другие книги будут продаваться с большим трудом, и горе тебе, если ты на секунду упустишь из виду эту разницу. Чтобы чувствовать себя спокойно, нужно иметь эти тридцать тысяч евро для вложения, это совершенно точно. Нужно постоянно следить за областными тендерами для предприятий малого и среднего бизнеса, ведь они могут оказать существенную поддержку.
В книжном магазине «Сопра ла Пенна» теперь уже стало очевидно, что у нас очень хорошо продаются книги, написанные женщинами.
Сегодняшние заказы: «Простите за пыль» Эльвиры Семинары, «Всякая страсть угасает» Виты Сэквилл-Уэст, «Токио весь год» Лауры имай Мессины, «Полный путеводитель по природной магии трав, цветов, эфирных масел и многому другому» Эрин Мерфи-Хискок, «Италия Данте» Джулио Феррони.
Сегодняшняя погода прогнала снег, низкую температуру, а заодно и дождь. Зато Майкол бегает в поисках ветра, потому что его бабушка продолжает повторять, что он дует, и сильно, и малыш спрашивает: «А где он? Где он?»
История Майкола и его матери Санди потрясла всю деревню. Санди всегда много занималась двумя своими братьями-близнецами, как если бы они были ее детьми. У нее не было много времени для самой себя ни в детстве, ни потом, когда она стала девушкой-подростком. И все так и продолжалось примерно до того дня, когда она встретила парня, в которого без памяти влюбилась. Массимилиано – так его звали – обожал Санди, но он, бедняжка, потерял работу и с трудом сводил концы с концами. У него в соседней деревне имелся маленький домик, но семье Санди этого было недостаточно. В какой-то момент выяснилось, что она беременна, поэтому начала серьезно задумываться о домике, где они могли бы жить одни. Однако как-то ночью Массимилиано стало плохо: поднялась высокая температура и он не мог дышать. Скорая увезла его в больницу, где он немедленно оказался в отделении интенсивной терапии. Она его так больше и не увидела. Массимилиано спустя месяц умер. На дворе стоял март 2019 года, ковид еще до нас не добрался, и эту смерть никто не мог объяснить. Майкол растет похожим на отца как две капли воды. Несмотря ни на что, он веселый, открытый ребенок. Шустрый и сообразительный. Он был незапланированным, но сейчас он центр и сердце семьи. Так бывает в жизни. Ему говорят, что его папа наверху, на небе, что он на облачке. Он рад знать, что папа у него есть, и улыбается, щуря лукавые глазки. Однажды, когда они обедали в саду и уже принялись за спагетти, он встал из-за стола и с серьезным видом прижал пальчик ко рту:
– Ш-ш-ш.
– Что ты делаешь, Майкол, что такое? – спросила мама.
– Там паппа, – ответил он, показывая на облачко, вышитое на скатерти в центре стола. – Ш-ш-ш.
Сегодняшние заказы: «Грамматика ароматов» Джорджи Мартоне, «Невероятная история овощей» Эвелин Блок-Дано, «Квартира в Париже» Гийома Мюссо, «Вода в озере не бывает пресной» Джулии Каминито, «Пограничный лес» Федерики Мандзон, «Жажда» Амели Нотомб.
Сегодня День папы, или паппы, как у нас говорят. Над Лучиньяной собрались облака, будто бы желая сказать нам, что все покинувшие мир паппы сегодня разлеглись на облачке, намереваясь понаблюдать, насколько их еще любят живущие на земле. Сейчас, однако, небо очистилось, царит мирная тишина. Есть одна фотография Майкола в «Фейсбуке»◊, в профиле у его матери, на которой он, сидя на ступеньке, смотрит, как на что-то живое, на вазон с цветами. Он знает, что его папа рядом, потому что на скатерти есть несколько облаков в окружении букетиков цветов, и поэтому он очень внимателен. Паппа – и его тоже – может быть где-то неподалеку.
А вот неподалеку от меня в эти дни кружит хейтер. Он бывший журналист одной влиятельной издательской группы, из Милана вернувшийся во Флоренцию, и чуть больше недели назад он описал меня так: «Авторитетная поэтесса Альба Донати, воспевательница Лучиньяны, Гертруда Стайн из народа, обремененная всеми возможными литературными почестями, медалями за феминистскую доблесть и солидарность, важными знакомыми, а также общественными обязанностями, обеспечивающими тому, на кого они возложены, чрезмерную дозу всеобщего доверия». Что я сделала плохого? Я написала в «Фейсбуке»◊ моему другу, оказавшемуся в самой гуще массмедиа, что называть женщину, пусть даже и приверженку фашизма, «коровой» нельзя, особенно в прямом эфире радиопередачи[60]. Мой портрет, написанный защитником моего друга, – это страница истории всех женщин. Огромный ком грязи, которым вооружается ни с чем не сравнимый мужской шовинизм. Зажатым в зубах окровавленным топором выступает использование бездоказательной дискредитации. Во всей этой неприглядной картине меня поразила «Гертруда Стайн из народа». Он мог бы сказать Вирджиния Вулф, Карен Бликсен, но уж никак не Гертруда Стайн. Может быть, он перепутал, может быть, он хотел сказать Жорж Санд из Ноана, городка во французской провинции, где писательница жила и собирала свои гербарии. В таком случае он угадал, поскольку помешательство на цветах, на саде, все эти юношеские восторги – все это относится и ко мне. Я тоже, как и Майкол, смотрю на вазу с цветами как будто это лампа Аладдина и слушаю новеллу «О чем говорят цветы». Дорогой хейтер, очень просто заниматься пустой болтовней, у нас же здесь все делается по-настоящему.
Шон Байтелл[61] на первой странице своей книги сразу же предупреждает, что он за человек. Воспользовавшись отрицанием Оруэлла, он определяет себя, вместе с многими другими книготорговцами, «невыносимым, нетерпимым и мизантропом». Он описывает себя как крайне неприятного человека, привлекающего кучу хейтеров, которые изливают свою ненависть на него в соцсетях.
Так вот, я не такая. Я не считаю себя невыносимой, нетерпимой и мизантропкой. Я любопытная, веселая и позитивная. Я люблю подсматривать в пакетах наших посетителей, что они купили, угощаю всех чаем, стараюсь, чтобы всем было хорошо. Полемика на повышенных тонах – даже при полном осознании собственной правоты – приводит меня в состояние смятения, некоего душевного раздрая. Тщеславие я считаю худшим из пороков. И часами смотреть на вазон с цветами, стараясь понять, хорошо ли ему, не нужно ли ему чего-нибудь, говорит ли он со мной, – так, как это делал Майкол и как делала Жорж Санд из Ноана, – это то, что возвращает меня к жизни.
Сегодняшние заказы: «Нечто» Кьяры Гамберале, «Города на бумаге. Жизнь Эмили Дикинсон» Доминик Фортье, Rosa candida Аудур Авы Олафсдоттир.
Сейчас шесть утра, за прошедшие выходные у нас побывали восемь посетителей, восхитительное солнце и арктический холод. Какое счастье, что у нас есть столько заказов онлайн.
Донателла не появлялась, поскольку сейчас она очень занята своей распродажей детской обуви. У нее в подвале хранились нераспроданные остатки запасов из магазина, который несколько лет назад она открывала вместе с дочерью, слишком шикарного для наших мест: три года спустя они его закрыли. И вот теперь эти остатки радуют мам, изголодавшихся за пандемию по походам по магазинам; они бродят в нерешительности, выбирая цвета и размеры для своих детей и внуков. Но Донателлу так легко не сломить, она сделана из железа и хорошо держит удар.
Вчера мы только обменивались сообщениями: я отправила ей фото стрижки, которая идеально ей подойдет. Донателла вышла замуж «на стороне», с Грациано она познакомилась на дискотеке тридцать пять лет назад. Он эмилианец