1915
3 0294 (14) = C.
Donati Marino Di Silvio e
Michelini Santina
Lucignana
(Lucca)
Сегодняшние заказы: «И тогда мы ушли» Майкла Кимбалла, «Наша неистовая дружба» Руфи Торп, «Призрак дома на холме» Ширли Джексон, «Однажды в Голливуде» Квентина Тарантино, «Кейп-Код» Генри Торо, «Мальчишки из “Никеля”» Колсона Уайтхеда, «Правек и другие времена» Ольги Токарчук.
Сегодня я наконец была у мамы. Прошло пятнадцать дней после первой прививки, так что все по правилам. Я поднялась по ступеням наружной противопожарной лестницы и попала прямо на террасу. Ее привезли ко мне в коляске, и видеть ее было счастьем. Она выглядела очень мило. Подстриженная, даже без пушка на лице, чистенькая, хорошо одетая, но главное, что голова и все остальное были у нее на месте. «Моя девочка, моя девочка».
Она столько всего мне рассказала: что ее все устраивает, что за ней присматривают, что рядом есть Саманта, а она ей доверяет, потому что Саманта из Лучиньяны. Она ест и занимается гимнастикой в постели, впечатляя этим зрелищем весь персонал. Поднимает ногу вверх, перпендикулярно, а потом – раз! – резко отводит ее назад. Она гибкая, как гимнастка, это ее конек. Я целовала, и целовала ее, и никак не могла остановиться, пока мы сидели на июньском воздухе, на террасе четвертого этажа дома престарелых.
Папа тоже хочет ее навестить. Ну конечно, мистер Вульф сотворит и это чудо. Папа о прошлом рассказывает по-своему. Говорит, что очень любил маму и никогда бы ее не бросил. Но он бросил ее, потому что однажды вечером она заперла дверь и не пустила его домой, чтобы унизить. Но он тогда был не с любовницей, а на встрече с потенциальными клиентами. Она же не желала этого понять. Она хотела такого мужа, как у всех, который работал бы в поле и на заводе. Но он таким не был.
Но их любовь тоже преодолела временной барьер и снова вернулась домой. Как медалька из России. Маме я еще про нее не сказала, боялась, что она разволнуется, но я сделаю это в следующий раз.
Я ощущаю, как дышу в полной гармонии с чистым деревенским воздухом, с легким ароматом цветущей сейчас свинчатки, с горизонтами, убегающими вслед за дуновением ветерка, и чувствую, как моя слабость, моя хрупкость становится непобедимой. Сейчас. Заметьте, я говорю о сейчас.
Сегодняшние заказы: «Это казалось счастьем» Дженни Оффилл, Rosa candida Аудур Авы Олафсдоттир, «Песни Кастельвеккьо» Джованни Пасколи, «Наш Блумсбери» Ванессы Белл, «Слишком много счастья» Элис Манро, «Домашняя симфония» Тины Гвидуччи, «Пустые дома» Бренды Наварро, «Симметрия желаний» Эшколя Нево, «Ребенок в снегу» Влодека Гольдкорна.
На днях в наш книжный магазин заглядывала Ребекка. Это уже само по себе событие – увидеть, что она выходит из дома. Она живет сразу за деревней, в местечке под названием Сарроккино, с матерью Деборой – моей племянницей – и отцом Фабрицио. Она закончила лицей с естественно-научным уклоном, но училась с прохладцей, без энтузиазма, делала только самое необходимое. У нее непросто складываются отношения со сверстниками, она не читает и без ума только от Måneskin. У Ребекки заостренное лицо, глубокие темные глаза и острый язык. Ее мать думает, что долго это не продлится, потому что, по ее утверждению, «она не любит общаться с людьми». Но тут есть одно «но». И это «но» – энергия Донателлы.
Не знаю, как ей удается излучать совершенно особую атмосферу, но факт в том, что самые маленькие дети сразу же ее чувствуют. Как та четырехлетняя девочка, которая, поговорив с ней всего пять минут, вернулась потом в книжный и тихонько сказала ей: «Знаешь, я тебя обожаю».
Так или иначе, но Ребекка у нас в книжном будто родилась заново. Она взяла книгу «Записки женщины-врача» египетской писательницы Наваль ас-Саадави и, прочитав ее, выложила в своем аккаунте отзыв:
«Мне приходилось слышать советы учителей и родителей, которые говорят ребенку прочитать ту или иную книгу, где затрагиваются такие темы, как любовь, дружба, жизнь. Но почему вдруг маленького ребенка должны волновать вопросы любви и дружбы в том виде, как их понимает взрослый? Если дети и подростки будут читать книги, которые не соответствуют их возрасту, то они будут чувствовать себя одинокими и неправильными. И я испытывала в отношении себя это чувство слишком долгое время. «Записки женщины-врача» вызвали у меня любопытство с первой страницы. Я советую всегда отвечать себе на эти четыре вопроса, закончив чтение любой книги:
1. Что мне дала эта книга?
2. Почему она мне понравилась?
3. Что она изменила в моем сознании?
4. Что она изменит в моих поступках?
Начну с себя:
1. Эта книга помогла мне лучше понять культуру, отличную от моей.
2. Читая ее, я чувствовала себя самой собой.
3. Я поняла, что не одинока и никогда не буду одинока.
4. Я не должна прекращать борьбу за то, во что верю».
Эта девчушка сидела себе тихонечко у себя в комнате, в своем прекрасном доме в Сарроккино, и смотрела по сторонам, держа ушки на макушке в ожидании возможности продемонстрировать свой взгляд на вещи.
Сегодня она увидела в новом заказе разговор Марио Варгаса Льосы и Габриэля Гарсиа Маркеса «Два одиночества», он выходит в ноябре. Это для нее. Тем временем в нескольких метрах от коттеджа Анжелика открывает окно: «Мама, беги скорее, пахнет книжным магазином!»
Когда ветер дует с моря – западный поненте или юго-западный либеччо, – он скользит мимо дома Анжелики и доносит до него запах нашего магазина, аромат амбры, напоминающий ей книги.
Сегодняшние заказы: «Неприкаянные» Артура Миллера, «Моменты бытия» Вирджинии Вулф, «Лето, которое растопило все» Тиффани Макдэниел, «Дикие лебеди» Ханса Кристиана Андерсена, «Домашняя кухня» Клары Серени, «Жизнь внутри» Эдвидж Дантика, «Мальчишки из “Никеля”» Колсона Уайтхеда.
Джулия и Давид пишут мне из Коста-Рики, приглашая устроить презентацию моей книги в Пуэрто-Вьехо-де-Таламанка (провинция Лимон). Меня охватывает тревога, даже когда еду в Громиньяну, так что как я смогу вынести двадцатичасовой перелет, чтобы представить итальянскую книгу костариканцам?
И, потом, Коста-Рика – она здесь. Все зависит от того, с какой стороны посмотреть. То, что снаружи, может оказаться внутри; то, что далеко, может оказаться совсем рядом. Это все вопрос вида с зернышком песка.
Мы называем его зернышком песка.
Но оно не зовет себя ни зернышком, ни песком.
Обходится без названия
общего, личного,
временного, постоянного,
верного или неверного.
До наших взглядов, до наших касаний ему нет дела.
Оно не чувствует взглядов и касаний.
И то, что оно упало на подоконник,
только наше событие, не его.
Для него это все равно, что упасть на все что угодно,
без уверенности в том, упало ли оно
или все еще падает[104].
Вот что можно ответить всем тем, кто спрашивает меня, как мне пришла в голову мысль открыть книжный магазин в далеком, глухом месте. Это место не знает, что оно далекое и глухое, и, насколько мне известно, Пуэрто-Вьехо-де-Таламанка тоже место довольно отдаленное. Но суть в том, что для меня это далекое и глухое место является центром мира, потому что я смотрю на него глазами девочки, которая поднималась по шаткой лестнице и жила холодными зимами в холодных домах, девочки, которая как могла исправляла неисправные вещи. Исправление. Мне приходит в голову эссе Шеймаса Хини «Исправление поэзии».
«Да, синьора, я открыла книжный магазин здесь, в далеком, глухом месте, не знающем, что оно далекое и глухое, потому что мне нужно было исправлять лестницы, батареи и туалеты. Таким образом я смогла устроить для них опору из книг, которые больше всего любила».
Теперь я закончила с исправлениями и могу посвятить себя исправлениям в домах других.
И чтобы не быть окончательно раздавленной этим долгим периодом работы, осложненным болезнями, пожарами и пандемиями, может быть, стоит составить список вещей, которые поднимают мне дух. Списки спасают жизнь, не дают угаснуть огоньку нашей памяти, как говорил Умберто Эко по поводу «головокружения от списка».
Ну что ж, тогда я начинаю:
голосовое сообщение от Лауры, извещающей меня, что она на феминистской демонстрации, и предупреждающей, чтобы я ничего не говорила ее парню, который, конечно, ее ищет, не может найти и волнуется;
голосовые сообщения от Рафаэллы, которая из Милана описывает мне радость от получения наших посылок;
прогулка Майкола, ступающего большими шагами по булыжной мостовой нашей деревни, где жизнь бьет ключом;
решение моей племянницы Ребекки прийти в наш книжный и присоединиться к группе добровольных помощников и уверенность, что из ее мизантропии выйдет что-то неожиданное;
существование моего отца;
кофе, который я скоро выпью с Тессой, приезжающей утром на мотоцикле из Лукки, чтобы привезти мне закладки нашего книжного, те самые, что она всегда дарит нам и где с одной стороны есть надпись со словами ее матери Линн;
случай, когда на конференции в Лукке ночной сторож обнаружил в машине Эмануэле Треви вместе с фотографом Джованни Джованнетти, которые раскуривали косяк. Но этим сторожем оказался писатель Винченцо Пардини, и все закончилось похлопыванием по спине;
Эрнесто и мама, сидящие в обнимку на диване;
Барбара, которая с Даниэле, и Барбара, которая с Маурицио;
«Рикки-э-Повери»;
Донателла, полагающая, что она нравится Романо;
моя мать, перекидывающая ногу через перила кровати, стоит мне только отвести глаза;