– Какого Договора? – сверху вниз поглядел на нее Дреер.
– Он один, – спокойно ответила девочка. Мол, что непонятного?
– Хранители не воруют книги. – Дмитрий не мог остановить вдруг хлынувший из него поток морализаторства. Он сам не вполне осознавал, что несет. Может быть, не вовремя включился педагогический рефлекс: вот наставник Дреер, а вот класс. Может, все это как раз из-за книжек – ведь каждый держал в руках хотя бы один томик… если не сидел на нем, неподвижно зависнув над полом. А может, Дмитрия слишком сильно задело, что он тут самый юный.
– Мы не воруем, – вмешался старший мальчик. – Мы изымаем на хранение.
– Это может делать только Инквизиция. Или Дозоры.
– А мы и есть Дозор.
– Вот как? И какой? Ночной или Дневной?
– Книжный.
– Ни один Дозор, хоть сумеречный, хоть книжный, хоть киношный или телевизионный, никогда… – Дмитрий сделал паузу. – Никогда!.. Не врывается в библиотеку или схрон Инквизиции. Это уже даже не воровство. Грабеж средь бела дня – вот как это называется. Точка.
О том, что и он сам когда-то вместе с наставником обокрал хранилище, словесник в пылу нравоучений благополучно забыл.
– Ничего мы не грабили, – обиженным тоном сказал паренек-налетчик. – Вашу книжку мы купили в Париже. А заманили нас в библиотеку вы сами. Вы же хотели нас поймать, так?
Очень информированные дети, отметил Дреер.
А на словах согласился:
– Так. – И тут же продолжал отыгрывать строгого наставника: – Что еще было думать: вы являетесь в библиотеки, берете книги без спросу, не возвращаете…
Он никак не мог сменить пластинку, отлично уже понимая, что говорит не с детьми… или не совсем с детьми… Наверное, так всегда поступает глупый педагог, видя, как ученики его перерастают.
– Мы никогда не брали книги в Инквизиции, – сказал пухлый книголюб. – И почти никогда не брали у Ночного и Дневного Дозора.
– Мы берем только то, что может быть опасным. За чем никто не следит, – подхватила девочка, на которую Дмитрий обратил внимание.
– Да, – сказал налетчик, – если что-то хранится надежно, мы не трогаем.
– Мы вообще не вмешиваемся в дела Иных, – оставил последнее слово за собой пухлый книголюб.
– Зачем же вы в нашу-то библиотеку полезли? – поинтересовался Дреер. – Знали, что засада, и все равно!
– За вами, Дмитрий Леонидович, – сообщил налетчик. – Вы бы к нам по-другому не попали.
– А что я у вас забыл?
– Это уже к вам вопрос, – совершенно по-взрослому ответил местный вожак. И тут же передразнил: – Зачем же вы в нашу-то библиотеку полезли? Знали, что засада, а все равно…
– Срезали, – признал Дмитрий. Он был уверен, что это русское выражение книголюбы отлично поняли. – Я просто почувствовал, что могу.
– Мы почти все так же, – кивнул пухлый.
– Почему бы вам просто ко мне не явиться?
– В России мы бы вас не нашли. Мы знаем про вашу школу. Но там нет ни настоящей магической библиотеки, ни даже «Справочника Шиллера».
Действительно, подумал Дмитрий. Кому там особо нужен этот каталог? Директор Сорокин, самый опытный Иной, занимался сугубо организаторскими делами. А Яров больше времени проводил в Праге.
– Нам пришлось сделать так, чтобы вас опять вызвали.
– Но все же… На кой вам я?
– Вы прошли по «зеркалам Чапека», – сказала девочка рядом. – Обычно никто в ваши годы… уж извините… так не может.
– А как же сам пан Чапек?
– А вы думаете, кто помог вас пригласить? – хитро ухмыльнулся мальчуган, едва не отправивший Стригаля на тот свет.
Ай да старый лис, подумал Дреер. А Стригаль еще искал «библиотечную крысу» в Бюро. Однако на ум почему-то пришла не крыса, а именно лис, причем из «Маленького принца».
– Вот почему вас так долго не могли поймать. – Дмитрий посмотрел на глобус. – К вам иначе не пройти. Возрастной барьер.
– Да, в Инквизиции нет детей, – кивнул пухлый.
– Рано или поздно кто-нибудь обратит на это внимание, – подумал вслух Дреер. – Например, Константин Сергеевич. Если выживет.
– Выживет, – утвердительно сказала девочка. – Но не задумается. Он слишком взрослый. И для него разницы нет, дети или не дети.
А ведь она права, решил Дреер. Стригаль именно потому и производит впечатление настоящего средневекового Инквизитора. Для него ребенок – это взрослый, просто недоразвитый. И делать с ним можно все то же, что и со взрослым. Во имя Договора и в «священном ужасе».
– То-то вы все такие смелые… – проговорил Дмитрий.
А потом сделал то, о чем не догадался с самого начала, – внимательно пригляделся к аурам.
Дети не мешали ему. Впрочем, он уже отчетливо видел, что никакие это не дети.
– Консервация, – заключил Дмитрий. – Вот в чем дело. Просто вы консервируете себя не в сорок и не в пятьдесят, а сразу. Только для чего?
– Взросление духа не остановить, если не прекратить взросление тела, – подтвердил старший.
– А такие, как вы или пан Янош, попадаются раз в сто лет, – закончила девочка.
– Чем же вы тут занимаетесь?
– Прячем опасные книги. От Иных и от людей.
– Почему бы их просто не сжечь? – поинтересовался Дреер. – Старый, проверенный метод.
– Во-первых, рукописи не горят… – наставительно ответила девочка.
В начитанности этой публики не приходилось сомневаться. А настоящие колдовские книги, насколько мог убедиться словесник, все же писались от руки.
– А во-вторых, жалко, – вздохнул старший. – Кто-то же много трудился…
– Кровь на чернила из людей выцеживал, – не мог не вставить Дреер.
– Неправда, – возразила девочка. – Писать надо своей кровью, а не то вся Сила пропадет.
Словесник опять вынужден был согласиться, хотя, конечно, в истории бывало по-всякому.
– Мы никого не убиваем, – сказал старший. – Ни людей, ни Иных, ни книги.
Дмитрий опять вспомнил Стригаля, готового дотянуться до кобуры Клода и прострелить себе голову.
Но решил не спорить. Вместо этого спросил о насущном:
– Держу пари, вы, молодые… хм… люди, – теперь Дмитрий поймал себя на том, что говорит тоном Доктора Вампира, – хотите, чтобы я заменил вам пана Чапека, который наверняка посещал этот благословенный кров… Кстати, а где он, этот кров? На каком слое?
– Ни на каком, – сообщил пухлый книголюб. – Между.
– Понятно, – сказал Дмитрий. – И, помогая вам, я никому не причиню никакого вреда. Ни людям, ни Иным, ни книгам?
– Точно, – кивнул тот.
– Заманчивое предложение. Но мне нужна информация. Много.
– Естественно. Присядете?
Дреер инстинктивно оглянулся в поисках стула или табурета. Странно, он не заметил никакой подобной мебели за все время своего хождения по отсекам. Не было этого и в зале.
Еще один щуплый белобрысый мальчик (хотя, конечно, правильнее было бы сказать – законсервированный в теле мальчика муж…), стоявший ближе прочих, протянул Дмитрию книгу.
Дреер покачал головой, прекрасно осознав, что хотел этот псевдоюный дозорный.
Остальные дети рассаживались на принесенные с собой томики, кое-кто даже взлетал. Дмитрию вспомнилась история еще из его студенческих, не Иных времен, как некий аспирант защитил диссертацию и отослал положенный переплетенный талмуд о двухстах страницах в ВАК. Подтверждения он не дождался и начал выяснять, в чем же дело. Сперва оказалось, что диссер потеряли. Затем все же нашли… на стуле у секретарши, которая нашла применение научному труду – сделать сиденье повыше. Накрыла ковриком, да и забыла на пару лет. Дреер в свое время вдоволь посмеялся над историей и комментариями: в России-де кандидатами наук становятся через то же самое место, через какое делается и все остальное. Однако в дальнейшем остерегался использовать любые тома в качестве подставок, подпорок и подушек.
Но сейчас его поняли неверно. Старший из дозорных, очевидно, решил, что книга просто слишком мала для седалища долгожданного гостя.
Из-за глобуса вылетела еще одна книга, размером с хороший такой средневековый гримуар, который надо было бы прикрепить на цепь, дабы не стащили, но и украсть его было бы нелегкой задачей – весил едва ли не пуд. Дмитрий даже на миг испугался, не вытеснена ли на обложке какая-нибудь рельефная морда с пастью, как на «Некрономиконе», тогда он ни в коем случае не стал бы садиться на такую обложку из опасения получить укус в… Но опасения были напрасными. Удивило же совсем другое.
Словесник подумал, что над книгой маленьким разноцветным облаком вьется стайка бабочек. Но книга приблизилась, и он понял свою ошибку.
Том сопровождали миниатюрные существа о двух ногах, двух руках и одной голове. За спинками этих крох что-то радужно трепетало – словно крылья у колибри. Когда они подпархивали вплотную, Дреер видел, что в этой стайке встречаются и… хм… мужские особи, и женские. Причем определить это удавалось по миниатюрным нарядам: мужчины летали в курточках и обтягивающих разноцветных штанах, а женщины – в длинных изящных платьицах.
За поясом каждой мужской особи виднелась шпажка, по размерам не больше той, какими на фуршетах протыкают дольки нарезанных фруктов.
– Не может быть, – вслух проговорил Дреер. – Фэйри.
Он видел их лишь однажды, во время своего не слишком долгого посмертия.
Когда-то фэйри были одной из многих сект Иных, живших на Британских островах. Темные, но безобидные, ушедшие в леса и рощи подальше от борьбы и думающие только о немудреном личном благополучии. В обход Договора, по мелочи, они иногда оказывали услуги людям для собственной выгоды, иногда вредили, наиболее отпетые даже похищали младенцев. Они были потомками самых древних Иных на островах, но шаг за шагом уступали позиции как человеческому вторжению с континента, так и своим более могущественным сородичам. Она были разрозненны, как все Темные, и не могли дать организованный отпор. Многие сгинули, но фэйри нашли оригинальный выход методом множества проб и ошибок. Они ухитрялись повышать свои магические способности, входя в какой-то неизвестный резонанс с Сумраком, но расплачиваясь за это размерами собственного тела. Нечто подобное в комиксах проделывал Человек-Муравей. Только он мог изменяться и в обратную сторону, а вот фэйри стать больше уже не могли.