Нечто внутри, не доступное ни Сумраку, ни здешней библиореальности, подтвердило: это правда. А ведь словеснику так нравились пражские книгохранилища. Где он себе противоречил?
– В общем, что хотите со мной делайте, – вздохнул Дмитрий. – Не буду я вторым Чапеком. И первого с вас хватит.
– Янош слишком старый, – ответил Зак. – Потому мы и стали искать преемника. Чапек сам вас нашел.
– Я все сказал. – Дреер хлопнул себя по коленям. Он даже забыл на время, что одна рука – железная, и правому колену досталось куда больше, чем левому. – Могу, конечно, пообещать не выдавать вас Инквизиторам в обмен на средство против «мировой скорби». Но вы мне вряд ли поверите.
– Мы поверим, – ответила девочка. – Только пан Янош рассказывал о том, как у вас допрашивают. Они вам как будто всю душу наизнанку вывернут.
Щедро делился информацией, подумал Дмитрий.
– У меня тоже есть средство. Есть у меня кое-какие запасы. – Он поднял вверх искусственную руку-артефакт. Лепорелло, создавая ее для хозяина, вставил туда пару накопителей, просто на черный день. – Проведу сам себе реморализацию. Тогда, если глубоко залезут в память и это вам как-то повредит, я просто развоплощусь. Буду ли в сознании, нет ли, Свет не позволит с самим собой договориться.
Нечто внутри опять подтвердило – он не врет ни книжным дозорным, ни себе.
– Вы не хотите стать одним из нас, но не боитесь умереть? – Девочка рядом явно удивилась.
– Понимаете, я уже там был, – вздохнул Дреер. – Там не сахар… – Он чуть было не сказал: «…Но жить можно!» и все же произнес другое: – …Но там имеет смысл, как ты ушел. Вернее, каким ты ушел. Со спокойной совестью или нет. И лучше я уйду туда просто как человек, чем как ваш… агент.
Тут же он подумал, что в своем пафосе забыл: уйти в Сумрак человеком вообще невозможно. Только Иным. Впрочем, это уже игра словами. Иные придумали свою внечеловеческую этику, но так и не смогли придумать внечеловеческую мораль.
– Мы не можем вам позволить, – покачала головой девочка.
Дмитрий лишь пожал плечами.
– Мы никому не делаем плохо. – Девочка поймала укоризненный взгляд словесника и поправила себя: – Если он не заслуживает. А вы не заслужили.
– Даже если вы не хотите нам помогать, – произнес Зак. – Все равно – пройдите ритуал.
– Какой еще ритуал?
– Обмен Судьбой.
Вкратце дело обстояло так. Секрет, почему никто за столько лет не схватил за руку пройдоху Чапека, заключался в том, что ему передали магию Книжного Дозора напрямую. Ни Ночной, ни Дневной таким искусством не обладали. Более того, стандартная магия Сумрака просто не позволяла такого делать в силу своей эмоциональной природы. А вот книжные дозорные могли себе позволить. Они создали ритуал Обмена Судьбы – но название дали не точное, как все эпитеты и метафоры. Участники не столько дарили друг другу свое будущее, сколько менялись сознаниями. Личность и характер оставались на месте, разные там знания, умения и навыки, приобретенные с годами, никуда не девались, но приобретался чужой жизненный опыт в полном объеме.
Вместе со способностями.
По большому счету, именно этому Чапек был обязан своим легендарным «прыжком через ступеньки» – с седьмого на четвертый уровень за одну ночь. Именно благодаря Обмену Судьбой он приобрел способность подсознательно верить книгам настолько же, насколько верил Сумраку и реальной жизни. Так умели верить лишь единицы, вовремя попавшие в Книжный Дозор.
Так что наставник Дреер оказался не вторым, а первым. Первым Иным, кто воспользовался «зеркалами Чапека», используя только природный дар.
– …Значит, кто-то из вас променял свою Судьбу на то, что было у Темного книгочея с седьмым уровнем?
– Это был я, – с хитринкой улыбнулся Зак. – После ритуала много остается. Даже сумеречный облик меняется только чуть-чуть.
– А что же ты тогда сам по «зеркалам» не прогулялся? – спросил Дреер.
Из-за детского облика дозорного было очень трудно обращаться к нему на «вы», хотя Пухлый и был намного старше.
– Не могу, – все так же улыбаясь, но уже без хитринки, сказал мальчик. – Я подарил это пану Яношу. Ритуал… его нельзя предсказать до самого конца. Как хорошую книжку. Что-то появляется сразу у двоих. А что-то меняется полностью. Я теперь знаю кое-какую инквизиторскую магию. Но способность верить в книги как в жизнь я потерял. Уступил.
– М-да, – только и мог высказаться Дреер.
– Зак теперь никогда не покидает библиотеку. – Девочка рядом впервые назвала паренька по имени.
– Серьезная жертва. – Дмитрий сам не понял, шутил он или нет, когда это говорил.
– Ничего подобного, – возразил тот. – У меня здесь доступ во все книги мира.
– Да вы, дорогие мои, еще и книжные пираты! – сказал Дреер.
– Договор не запрещает, – серьезно напомнила девочка.
– Нужно будет предложить внести поправки, – покосился на нее словесник.
– То есть вы готовы обменяться? – спросил Зак.
– А кто будет моим… хм… донором?
– Стефан.
Оседлавший летающую книгу мальчик, который наслал на Стригаля «мировую скорбь», кивнул.
– Знаете, тоже нет, – чуть помедлив, сказал Дреер.
– Почему? – это раздался даже не один голос, а целый хор.
– Во-первых, не хочу, чтобы вот этот шкодник провел остаток своих дней в библиотеке. Книги, конечно, вещь хорошая, но жизнь как-то поинтереснее. Даже у Иных, не говоря уже о людях.
– У нас не только книги, – вставил Зак. – У нас еще все настольные игры есть. Все, какие придумали!
– Именно поэтому, – отрезал Дмитрий. – Это, так сказать, и есть уже «во-вторых». Вы, простите, дегенераты. Два ваших основателя хотели как лучше, но оказались скверными родителями. Вы никому ничего плохого не делаете, но кому и что вы делаете хорошего? Да, знаю. Прятать опасные книги, охотиться на привидений, ставить на место книжных вампиров! Только вы не Дозор. Вы играете в Дозор. А потом, может, захотите поиграть в Книжную Инквизицию. Разобьетесь на две команды и начнете. Обменяться с вами судьбой – это стать как вы. Я лучше рискну. Авось сознание не вывернут.
В библиотечном зале повисло молчание. Книжные дозорные явно не ожидали чтения морали. Дмитрий подумал, что все дело в Свете. Чапек был инфантильным и еще Темным. Потому с ним у этих деток и получилось.
– Хорошо, – наконец сказал Зак. Он как будто прочитал мысли Дреера. – Светлые и Темные любят договариваться. Давайте и мы с вами заключим договор. Вы хотите снять «мировую скорбь»? Мы дадим вам средство. Просто нанесем букву на одну руку, вы приложите ее тому Инквизитору – и все. Но если вам будут… вскрывать память или что-то в этом роде, вы не уйдете в Сумрак. Вернетесь к нам, пройдете Обмен и останетесь.
– Хорошо, – подумав, согласился Дреер. – Правда, есть одна загвоздка. Видите ли, я очень плохо вру. Стараюсь, но все равно не очень получается. Сколько раз пытался! Меня очень легко вывести на чистую воду… Особенно Инквизиции.
– Этому мы поможем, – оживилась девочка с косичками.
– Научите меня легко говорить неправду?
– Нет. Но вы же верите книгам?
…Первое, что он увидел, – это ноги. Много ног в серых штанах и добротных ботинках военного образца. Если поднять глаза чуть вверх, можно было увидеть полы форменных балахонов.
Дреера быстро перевернули на спину, приподняли, проверили зрачки. Он почувствовал даже прикосновение лечебной магии.
– В норме, – сказал над ним по-английски Клод, а затем выругался по-французски.
– Ни одного ожога… – раздался над Дмитрием еще чей-то голос.
– Вот кому таскать каштаны из огня, – произнес над самым ухом Майлгун Люэллин. – Хорошо тебя приложило.
– Чем?… – разлепил пересохшие губы Дреер.
– Не поверишь, книгой. Не успела всосать и тут же выплюнула. Отрыжка от тебя. Или несварение.
– Я герой не ее романа, – прокряхтел Дмитрий.
– Значит, точно в норме. Помогите ему встать. – Майлгун поднялся сам. – Да не держись ты за этот чертов каталог!
Только сейчас Дмитрий осознал, что вцепился здоровой рукой в растрепанный экземпляр «Справочника Шиллера». Пока два Инквизитора поднимали его под руки с пола, он все же разжал пальцы, и томик упал, рассыпаясь на страницы, будто Дмитрий выронил карточную колоду.
Следя взглядом за страницами, Дреер невольно увидел в нескольких шагах выгоревшее пятно на полу. Лишь сейчас он понял, что в воздухе еще чувствуется запах дыма и гари, хотя с шумом работала вентиляция. Вокруг пятна виднелись следы применения спецзаклинаний и порошка обычного огнетушителя.
– Отобрал, значит, книгу, – констатировал Майлгун. – А этот… ушел?
– Ушел, – кивнул Дреер.
Он еще нетвердо стоял на ногах, но жестом отклонил помощь Инквизиторов.
Над обгоревшим местом мерцал воздух – тут в несколько рук уже в прямом смысле колдовали оперативники.
– Дотла, – сказал Майлгун.
– А Стригаль где?
– Там лежит, между стеллажами. Что ему под «фризом» будет?
Действительно, подумал словесник. В библиотеке Книжного Дозора он, похоже, забыл очевидные вещи.
Пошатываясь, Дмитрий развернулся и двинулся в сторону, куда махнул рукой валлиец. По пути кто-то сунул походную кружку-термос с чем-то теплым. Без размышлений Дмитрий принял сосуд и отхлебнул. Это оказался чай, сладкий до приторности. Видимо, нетвердую походку истолковали как близость «сумеречной» гипогликемической комы.
Поставив недопитую кружку на стеллаж, в прореху между пыльными книгами, Дмитрий наклонился над временно «замороженным» телом Стригаля. Хотя «наклонился» – это сильно сказано. Скорее упал на колени.
– Снимите чары, – обернулся он к Майлгуну.
Вместо рыжего подошел Клод.
– Ты же видел, что с ним…
– Сними «фриз»! Я знаю, что делаю. Потом можешь опять наложить… если надо.
Клод сделал несколько пассов. Задеревеневший Стригаль обмяк, откинулся. Казалось, он не дышит. Дреер посмотрел сквозь Сумрак, скривившись от выстрела головной боли.
Нет, знакомство с книжной магией даром не прошло.