– Главной наградой может быть повторное решение Трибунала уже в твою пользу. Личная заслуга перед Инквизицией стоит дорого.
– В чем же будет моя услуга?
– Ты же дефектолог? С аутистами работала?
– Ну да… И сейчас у меня есть двое.
– А у меня один. Прокатишься со мной в одну больничку. Поможешь довезти мальчика с таким диагнозом сначала к нам в школу, потом в Прагу, потом в Черногорию. Будешь моим официальным ассистентом. Устраивает?
Дреер ожидал еще немножко восторга, как после золотых монет. Досье говорило, что после слушания девушка за границу ни разу еще не выезжала.
– Иной? – вместо этого спросила Анна.
– Иной. Но все, что касается этого, я беру на себя. Твоя задача – подстраховать меня на педагогическом фронте.
– Хорошо, я попробую. Только с работами как же?… Я недавно из отпуска.
– Это мы устроим. Забыла уже? Еще и премию тебе выбьем. Внеочередную. – Дмитрий подмигнул. – Есть, правда, целых два «но».
Голубева ничего не сказала, только посмотрела вопросительно.
– Когда все закончится, я обработаю тебе память. Сотру все воспоминания об этом деле. Даже гонорар будет выглядеть для тебя как неожиданное наследство от бабушки.
– У меня нет бабушки.
– Значит, от прадеда-белоэмигранта из Японии.
Анна скривилась.
– Память об Иных тебе оставили, но все, что относится к делам Инквизиции, должно быть убрано. Даже вот эти наши посиделки я сотру. Ты последний раз видела меня в школе. А на Трибунал попадет мой отчет. Заседание все равно будет закрытым, без тебя. И тут есть второе «но».
– Какое?
– До заседания ты обязана оставаться человеком.
– Это звучит гордо. – Анна даже подняла чашку с кофе, как будто сказала тост.
– …И значит, никто не имеет права тебя инициировать. У тебя печать стоит, помнишь?
– Нет, – девушка покачала головой, – я же ее не чувствую.
– А я вижу. Даже сейчас. На груди, чуть выше сердца.
Анна покраснела. Дмитрий тоже смутился, словно откровенно заглянул в декольте.
– Ты не сможешь войти в Сумрак. Можно втащить тебя туда насильно, но как человек ты протянешь там считаные минуты. Иначе смерть. Ты должна это помнить.
– Я запомню.
– А сейчас подумай о своем начальстве. Просто подумай, представь портреты в деталях, а вот здесь напиши имена. – Дмитрий пододвинул блокнот.
Анна не стала спрашивать, зачем ей думать и представлять в деталях. Она не забыла про мыслеобразы, хотя уже давно сама не могла их считывать.
– Прямо сейчас мы едем к тебе на работу… кстати, на какую из двух? Впрочем, не важно. Я тебя, так сказать, забираю из детского сада. Потом на вторую твою работу. Дальше я выезжаю к нам в интернат, а ты должна быть там завтра. Все поняла?
Девушка кивнула. Дреер встал, чтобы положить обратно на полку взятую книгу.
– …Кейс, – прервал мгновенно пролетевшие воспоминания Дмитрия голос Ярова.
Шеф Надзора раскрыл на столе знакомый потертый чемоданчик и развернул к Дрееру.
– Я кое-что добавил в комплектацию. Вот этот оберег для барышни, пусть на шее все время носит, пока не вернетесь. А это на всякий случай для нее вооружение – тазер.
Дмитрий и сам ни разу не держал в руках этот похожий на фантастический бластер прибор, выпускающий стрелки на тонких проводках, по которым давался разряд тока. Дистанционный электрошокер, полицейская штуковина, известная еще во времена детства словесника.
– Иногда бывает очень полезно. Для тебя все остальное. Будем надеяться, что не понадобится. Но все-таки… к психам едете. Хотя по охране я там консультировал.
Только сейчас, а не в допросном кабинете глубоко под землей, Дмитрий понял, как же отстал за последние годы. Наверное, даже Толик Клюшкин знал о современных Иных больше своего бывшего надзирателя.
Жизнь ушла вперед. Похоже, на всех слоях Сумрака.
Глава 2
С ключами от машины и кейсом Дмитрий спустился в холл по главной лестнице. Анна ждала его внизу, сидя на диване. Час назад он снова встретил ее на опушке леса и провел на территорию, а затем отправился на последний инструктаж к Ярову.
Анне явно было интересно посмотреть на новых воспитанников интерната, у которых за эти годы даже сменился фасон школьной формы. Но шли занятия, и холл пустовал. Лишь сидели двое вахтенных, Светлый Морковин из Гусь-Хрустального и питерский Темный Жданов. Они с любопытством разглядывали девушку и явно не раз проверяли ауру. Распознать неинициированную Иную у них способностей вполне хватало, а вот увидеть печать, как Дреер, – нет. Анна тоже изучала их, поглядывая искоса, но ни одна из сторон не решалась первой вступить в контакт. Вахтенные – потому что на их глазах посетительницу привел Инквизитор из Школьного Надзора. Голубева – потому что не получала никаких инструкций от того же Инквизитора и явно не хотела сделать что-то не так.
Идея установить вахты принадлежала, как ни странно, тоже Ярову. Тот не был педагогом ни по образованию, ни по призванию, но Дреер не раз убеждался, что в детях и подростках шеф понимает больше него. В частности, Яров осознавал, что отобрать у всей школы возможность хотя бы понемножку колдовать – это все равно что заставить детей вне классов ходить в наручниках. А кроме того, главная педагогическая цель интерната такими мерами никак не достигалась. Тогда он придумал множество трюков для приложения энергии с одновременным воспитанием ответственности, и вахты были одним из них. Каждый должен был по очереди один день и одну ночь отсидеть на охране школы в паре с Иным другой масти. Обоим выдавались настоящие боевые жезлы, заряженные кратковременным «фризом». Кроме того, с дежурных снимались все магические блоки.
Вахтенные следили за порядком и даже тем, как пришедшие вытирают ноги.
Случаев, когда хоть кто-то применил жезл, еще не бывало.
Дмитрий расписался в журнале у блюстителей, кивнул Анне, и вдвоем они вышли на крыльцо. Мальчишки есть мальчишки, и надзиратель физически ощутил, как те с удвоенной энергией сканируют его вместе с девушкой. Наверняка и линии вероятности прощупывают, пинкертоны. Они даже пытались неумело скрывать свои манипуляции, забывая, что в Сумраке почти все оставляет след, будто круги на воде.
Через пять минут они с Анной выехали за границу действия всех школьных чар, а еще через несколько были уже на трассе.
Девушка явно не привыкла путешествовать на таких машинах, как яровский джип, и Дреер, если честно, тоже.
Не зная точно, Дмитрий подозревал, что Яров пришел в Инквизицию из Дневного Дозора. А его принадлежность к Тьме, как и у Стригаля, определялась скорее какими-то моральными вещами, убеждениями из серии «что такое хорошо и что такое плохо», чем преследованием сугубо личных интересов. Инквизиция это лишь усилила. За редким исключением все сотрудники Бюро частную жизнь вели скромную. Только у некоторых бывших Темных оставалась рудиментарная тяга пожить красиво, а ведь жалованье вполне позволяло. Но у непосредственного начальника подобных устремлений Дмитрий никогда не замечал, разве что слабость к редким и весьма недешевым сортам кофе. Но вот что касается дела – Инквизиторы не отказывали себе ни в чем. Ни в провешивании порталов через два континента, что заштатному Дозору обошлось бы в годовой лимит на волшебство, ни в покупке супердорогой техники и недвижимости, если требовалось. Дреер полагал, что и самый богатый местный олигарх, лесодобытчик Симонов, такого автомобиля не имел. Зато, оборудуя машину, Яров был предельно функционален. Никаких излишеств. Он даже накидывал на нее специальный полог, и та воспринималась обычными людьми как простая «нива».
На территории школы этот полог не действовал, и Анна увидела машину как есть.
С полчаса они ехали молча. Анна не решалась заговорить первой, а Дреер разбирался в себе. Он наконец-то мысленно признал перед зеркалом заднего вида, что девушка нужна ему не столько как ассистент – с игрушками Ярова дело представлялось не особенно и сложным, – сколько просто как кто-то близкий рядом. По-настоящему близких у него ни здесь, в школе, ни в Бюро не осталось.
Дорогу указывал артефакт, умело замаскированный под навигатор и даже упрятанный в аутентичный корпус.
Анна любовалась окрестностями. Осень уже тронула кистью поля и перелески, но сделала это мягко, как будто до конца не определившись с художественным замыслом. Солнце еще грело, как полагается бабьим летом, и девушка надела только легкую курточку. С собой она взяла одну небольшую кожаную сумку. Дреер по старой привычке личного багажа вообще не имел.
– Так, говоришь, с аутистами уже работать приходилось? – наконец завел разговор словесник. Мимолетно вспомнил Шагрона: тот всегда, будучи за рулем, отпускал первую реплику.
– Угу, – ответила девушка, глядя в окно.
– И какие они были?
– Все разные. Двух одинаковых нет. Даже диагноза такого, можно сказать, почти не бывает.
– А что тогда?
– Расстройства аутистического спектра.
– Целый спектр! У них тоже есть оттенки? – брякнул Дреер, запоздало подумав, что шутит неудачно.
Анна сдвинула рукав курточки и показала левое предплечье с какими-то отметинами. Дмитрий вгляделся пристальнее, а когда понял, что видит, то слегка вывернул руль. Машина вильнула на дороге, пустынной в оба конца.
На предплечье Анны красовалось нечеткое полукружие зубных отметин.
– Один из твоих?…
– Угу. У них с кем-то контакт есть, а с кем-то нет, как ни старайся.
– Да, с сумасшедшими надо быть осторожнее…
– Они не сумасшедшие!
– Ну, душевнобольные…
– И не душевнобольные. Они как Иные… в каком-то смысле. По-другому организованные. Только их все-таки считают людьми. И они себя считают людьми, если могут кем-то считать.
– Я почитал немного, пока летел. Что у них общего? Каждый как будто вещь в себе, так получается? Потому они как Иные, ты это имеешь в виду? Видят какой-то свой мир, недоступный людям?
– Это шизофреники видят свой мир. Которого нет на самом деле… Они потому и отличаются от Иных, что наш Сумрак все же существует.