остью, пестрели разномастными заголовками.
Вот, например, эта. Автор — какой-то Аркадий Новинский, книга — с забавным названием «Кушайте пирожные». А на бумажной желтоватой обложке — никаких пирожных, хитро ухмылявшийся человек с бородой как Эдварда Тича (почему-то именно такая ассоциация возникла) поднимал бокал с шампанским, второй рукой обнимая томно изогнувшуюся девицу.
— А при чем здесь пирожные? И… альтист? — спросил Коля у продавца, длинные седые волосы которого свисали из-под обвисших полей черной шляпы.
— Пирожные — потому что это последнее, что предложили Григорию Распутину. Слыхали про такого?
— Конечно, — Коля не стал упоминать, что он узнал о существовании Распутина только после прочтения романа Пикуля «У последней черты». — У вас исторические романы?
— Альтернативно-исторические.
— Это как?
— Это жанр фантастики — альтернативная история. Сокращенно — альт. ист. Альтист.
— Ааа… как это?
— Ну вот вы читали, к примеру «Янки при дворе короля Артура»?
— Конечно.
— Ну вот, значит, имеете некоторое представление о жанре. История, в которой человек из нашего, современного — продавец почему-то усмехнулся — времени попадает в прошлое и меняет историю так, что она идет по другому пути.
— Но у янки же не получилось…
— Он пытался, — серьезно сказал продавец, — и у некоторых героев моих книг — получается.
Он взял в руки книгу про пирожн… тьфу, про Распутина.
— Вот в этой, например, человек оказался в теле Григория Ефимовича за несколько минут до его гибели. И сумел выжить. После чего начал свои похождения, так сказать, от его имени. Прямо авантюрный роман получился. Не желаете?
Коля на секунду зажмурился, представляя, что бы он сделал, оказавшись в 1916 году. Примкнул бы к большевикам, конечно. Революция, Гражданская, боевой восемнадцатый год — романтика… Не то, что сейчас, когда вся твоя жизнь — да и жизнь всей страны — известна на много лет вперед. Не, это, конечно, хорошо… Но скучно.
— О чем задумались? — вежливо улыбнулся продавец.
— Да так… О том, что бы я сделал в прошлом.
— Вы? — продавец прищурился, — Скорее всего ничего.
Коля обиделся.
— О, нет, нет, — замахал руками старик, — я вовсе не имел в виду, что вы стали бы в прошлом совершенно бесполезным. Умный и толковый человек смог бы дойти до степеней известных. Я хотел сказать — изменить историю вы бы точно не смогли.
Коля, раздувшийся было от гордости при словах «умный и толковый», обиделся повторно:
— В истории известны точки бифуркации. Воздействие на которые могло бы повернуть колесо истории в нужную сторону…
— В нужную? — каким-то нехорошим голосом произнес продавец, — Полагаете, сейчас она свернула в какую-то ненужную сторону?
— Нет-не-нет, сейчас она как раз пошла туда куда надо — из скучного застоя мы рванемся вперед, к коммунизму, осталось всего лет 12 — в новое тысячелетие мы вступим уже при коммунизме.
— Новое тысячелетие начнется в 2001-ом году, — хмыкнул продавец.
— Ну, значит, тринадцать, — покладисто согласился Коля, — Но ведь есть вещи, которые в прошлом просто необходимо изменить!
Продавец вздохнул:
— Например?
— Сталинские репрессии, — вообще-то Коля хотел сказать «Великая отечественная война», но, видимо, отцовские разговоры все-таки повлияли.
— Репрессии?
— Да, точно! — услышанное от отца, по телевизору, прочитанное в «Огоньке», в других журналах и газетах — все это привило Коле стойкое убеждение, что репрессии при Сталине — самое плохое, мерзкое, отвратительное, что вообще только может быть в истории.
— И на какие же «точки бифуркации» — продавец изобразил пальцами галочки, прямо как в американских фильмах на видике — вы будете воздействовать?
Коля задумался, но журнал «Огонек», вернее, недавно прочитанная в нем статья, снова пришли на помощь:
— 1 декабря 1934 года. Убийство Кирова, — уверенно произнес он.
— Да?! — озадачился продавец, — Почему?
— Ну как почему? Киров был главным конкурентом Сталина, именно поэтому его и убили…
Студент осекся и посмотрел на продавца. По возрасту тот вполне мог оказаться современником тех событий, а некоторые старики почему-то не любили, когда при них плохо говорили о Сталине. Другие не любили, когда говорили хорошее, но те-то понятно почему.
Странно, но возраст продавца книг не определялся. То казалось, что он — глубокий старик, чуть ли не восьмидесяти-девяноста лет и вполне мог застать живым и здоровым не то, что Сталина — Николая Второго. То в следующую секунду он выглядел максимум лет на пятьдесят, так что и войну мог встретить только мальчишкой.
— Спасти Кирова, значит, хотите? А уверены, что получится?
— Д-да…
Коля отступил на шаг. Маленький такой шажок. Ему показалось, что от продавца повеяло холодом. Глупость, конечно, это просто набежала тучка. Иначе почему вокруг так потемнело?
Он оглянулся.
Мама…
Всё вокруг замерло. Всё и все. Как будто он оказался внутри застывшей черно-белой фотографии. Единственный сохранившийся участок цвета и движения — это он, продавец и прилавок.
— Получится, значит… — продавец улыбнулся. Зловеще и даже пугающе. Казалось, что его рот состоит из одних острых клыков, — Может, подготовится к путешествию хочешь?
— К-какому путешествию?
— В прошлое. В 1934 год. Кирова спасать.
Продавец встал и навис над Колей. Так, как будто роста в нем было метра три, не меньше.
— Я готов. Я все помню: 1 декабря, Смольный, Николаев…
— Точно больше ничего не хочешь узнать?
Коля чувствовал, что задыхается, но понимал, что из этой странной, страшной, невозможной ситуации, в которой он оказался, будет только один выход — вперед в прошлое.
Спасать Кирова.
Никто за язык не тянул.
Да и что там готовиться-то?
— Нет. Я готов.
— Ну что ж. Смело. За смелость — три месяца форы.
Глаза старика свернули серо-стальным отблеском.
Коля шарахнулся.
Гудок!
— Глаза разуй, тетеха! — выругался водитель автомобиля, под колеса которого чуть не угодил мальчишка-студент, поправил кепку и поехал дальше.
Коля ошарашенно проводил взглядом этот самый автомобиль. Черный чуть запыленный кузов, выгнутые крылья над колесами, глазастые фары, не утопленные в корпус, а торчащие, как глаза у лягушки. И самое главное — откидной верх! Последний раз он видел такой автомобиль только в «Кавказской пленнице». А здесь…
Все…
Автомобили…
Были…
Такими…
Коля ошарашенно проводил взглядом вокруг.
Редкие старинные автомобили. Квадратные трамваи. Люди в кепках, сапогах, военной форме. Красноармейцы в буденовках. Школьники в фуражках и с блестящими пряжками ремней.
Он действительно в прошлом.
И он должен спасти Кирова. И вернуться назад.
Правда, возвращения ему никто не обещал, но он чувствовал, что выполнение задачи поможет ему вернуться.
Наверное.
Мимо по тротуару быстро прошел невысокий широкоплечий человек в сапогах и гимнастерке. Коля задумчиво проводил его взглядом.
И похолодел.
Три месяца форы. Это значит, что сейчас — 1 сентября 1934 года. С одной стороны — у него есть время на подготовку спасения. А с другой…
Ему нужно где-то жить, что-то есть, иметь хоть какие-то документы… А он понятия не имеет, как это все раздобыть.
Больше того — он даже не помнит, как Киров выглядит.
Конец и начало
Ту-тух. Ту-тух. Ту-тух.
Под вечерним небом в сторону алеющего заката ползла короткая зеленая гусеница пригородного поезда. Из тех, что останавливаются на каждой станции, полустанке и чуть ли не у каждого столба и могут ползти сто километров четыре часа.
В почти пустом вагоне на желтом деревянном сиденье сидит молодой парнишка, в сером растянутом свитере и черных джинсах. Отчаянно лохматые волосы подсказывают, что перед нами — студент, который, во-первых, не имеет денег на стрижку (предпочитая тратить их на более интересные вещи), а во-вторых — не очень беспокоится по поводу своей внешности.
Под ногами — черная спортивная сумка, в руках — книга. И если вы думаете, что это — учебник по теории машин и механизмов, то черта с два вы угадали. Это совсем другая книжка. Блестящая обложка с цветной иллюстрацией: парнишка в желтой рубашке и черной жилетке выставил вперед, прямо в лицо читателю, светящийся пульт дистанционного управления. Позади него прижалась к разноцветной кирпичной стене женщина в красном пиджаке.
— Добрый вечер, — произнес мягкий голос.
— Здравствуйте, — кивнул студент, бросив кроткий взгляд на подсевшего к нему собеседника. Убедился, что собеседник, старик в черном глухом пиджаке, ему совершенно не знаком, и опять уставился в книгу. Разве что легкая тень недовольства мелькнула в глазах: свободных мест в вагоне много, необязательно соваться к тому, кто не очень-то хочет какой-либо компании. Больше его в незнакомце ничего не насторожило: студент не считал себя таким уж красивым, чтобы стать объектом внимания извращенца, поездной шулер не станет связываться со студентом, купившим билет домой на последние деньги, а пьяным старик не выглядел. Максимум, что угрожает с его стороны — долгий и невнятный рассказ о том, как…
Старики любят поговорит о прошлом.
Пока что старик не пытался начать разговор, поэтому студент окончательно перестал обращать на него внимания. Он же, в конце концов, старик, а не молодая девочка в мини-юбке, чего на него коситься?
Тем временем, попутчик раскрыл свою книгу, на которую студент взглянул искоса с гораздо большим интересом, выдающим в нем большого любителя чтения. Пухлый томик, на обложке которого мелькнул знакомый портрет Сергея Мироновича Кирова, заголовок студент рассмотреть не успел. Старик принялся мерно перелистывать страницы, то ли так быстро читал, то ли что-то искал в тексте. Судя по тому, что иногда он поднимал брови, явно удивляясь поворотам сюжета — все же читал. Впрочем, студент этому не удивился: он и сам читал не медленнее и мог проглотить книгу, особенно интересную, за час.