— Вам не приходило в голову, что СССР прекратил существование именно тогда, когда его начали изменять к лучшему? Знакомо ли вам выражение «Si non confectus non reficiat»? «Не чини то, что не сломано».
Выражение показалось смутно знакомым.
— Кто это сказал?
— Человек, который кое-что понимал в реформах. Дело в том, молодой человек, что многочисленные реформы, проводимые одновременно, как правило, никогда не приводят к тем результатам, которые планировались.
— Это еще почему?
— Потому что каждое серьезное изменение имеет как минимум одно непредсказуемое последствие. Два изменения, проводимые одновременно — уже четыре таких последствия. Потому что непредсказуемые последствия накладываются друг на друга и эти самые последствия множатся и множатся…
— Намекаете на перестройку? Так она прошла тогда, когда СССР, по вашему выражению, уже сломался. А вот, скажем, в шестидесятые еще не поздно…
— Ну да, ну да… Вот, значит, как вы думаете… Ну что ж, сходите и посмотрите на положительные последствия перестройки в шестидесятых.
Дмитрий заморгал:
— Что значит, «сходите и посмотрите»?
— Выйдите за дверь. Там сейчас как раз 15 июля 1975 года.
Павлов оглянулся. Честно говоря, сказать, что там, за дверью, вообще за пределами магазина, было очень сложно: стекла и в дверях и в витринах были рифлеными, в мелкий квадратик. Так что для находящегося внутри мир снаружи состоял только из цветных пятен.
— Выйдите, выйдите… — поощряюще кивнул старик-продавец, — Походите, посмотрите. Может тогда ваше мнение несколько изменится.
А вот это — правильная идея. Выйти и идти, идти… Подальше от магазина с ненормальным продавцом.
Колокольчики прозвенели еще раз. Дмитрий сбежал вниз по ступенькам, увернулся от бежавшего куда-то прохожего и остановился. Что-то было не так. Что-то в окружающем мире изменилось…
Он оглянулся.
Магазина не было. Вообще. За спиной расстилался все тот же пожухлый газон.
Магазина не было.
Павлов полез в карман за платком, чтобы утереть внезапно выступивший пот.
Платка не было.
Не было телефона, не было ключей от машины… Кошелек…
Кошелек был.
Дмитрий раскрыл его и подхватил вылетевшую карточку. Белый прямоугольник глянцевого картона. С надписью сверху «Альтист». Больше никаких надписей…
Надпись появилась.
«Вы в 1975 году, Дмитрий Александрович. Уже десять лет полным ходом идут реформы. Оглянитесь и вы повсюду увидите их результаты».
Надпись исчезла.
Павлов бросил карточку на землю, как будто она внезапно раскалилась.
«Бред. Бред. Бред. Но…»
Он оглянулся.
Это были семидесятыые.
По улице, видневшейся между деревьями, катился редкий для десятых годов поток автомобилей, ПОЛНОСТЬЮ состоявший из автомобилей шестидесятых-семидесятых годов.
Причем наполовину автомобили были иномарками.
«Ну раз я в семидесятых… — бредовая невозможная ситуация взбурлила кровь, наполняя голову бесшабашным веселым азартом, — походим, посмотрим…»
Он зашагал по дорожке. Взгляд отмечал все новые и новые признаки того, что это — семидесятые и признаки того, что это — НЕ ТЕ семидесятые.
Одежда чуть более яркая, чем помнилось из детства — Дмитрий родился как раз в 75-ом — чуть более смелые одежды, короче юбки, глубже вырезы, прозрачнее платья, больше джинсов и косметики.
На углу, где дорожка выходила на тротуар улицы 7-ого Ноября, сидел прямо на асфальте хиппи. Типичный такой хиппи, в холщовой одежде, с бисерными фенечками на запястьях, с повязкой-хайратником, удерживающей длинные сальные волосы. Хиппи тихонько наигрывал на гитаре что-то из битлов.
«Пока неплохо. Одежда получше, свободы побольше, менты хиппарей не трогают…»
Проходивший мимо хиппи коп только погрозил ему дубинкой…
Коп?!
Дмитрий заморгал. Ну да, по тротуару важно вышагивал типичный такой американский коп, в синей форме, в многоугольной фуражке, в темных очках. в руках он покручивал дубинку-тонфу.
«Оккупация?» — закралась в голову нехорошая мысль. Что если проклятый старик — неважно, маг он, демон, или инопланетянин — забросил его в такое время, где страна оккупирована Америкой?
Павлов лихорадочно закрутил головой, ища признаки того, что он по прежнему в свободной стране.
Мать!
Вывески магазинов, яркие, но все как одна — по-английски. Те, что на русском — намертво впечатанные в стену советские «Булочная номер 3» и «Промтовары».
Машины на улице — иномарки. Надписи на одежде прохожих — английские. С глухим рыком прокатил типичный байкер — на огромном хромированном мотоцикле, в коже, лохматый и бородатый.
Спросить? Что-нибудь… Хоть что-то! А на каком языке?
Дмитрий прислушался.
— На дачу нужно поехать, картошку копать, — поймал он обрывок разговора двух тетенек лет сорока.
Уф… Хотя бы по-русски говорят.
— Вы не подскажете, — обратился он к прохожему парню, — как пройти в библиотеку?
— Улица Липовая, дом 7, - буркнул тот и зашагал дальше. Странный тип: длинные волосы, стянутые в хвост, болтающийся из стороны в сторону, одет в брезентовую робу и штаны защитного цвета, похожие на те, что носили сварщики, но со множеством карманов. На левом запястье позвякивал стальной браслет-цепочка, на правом рукаве шеврон — на черном поле скрещенные паяльник и интеграл.
Странный тип…
Улица Липовая, значит, дом семь… Хорошо. Плохо то, что в городе не было Липовой улицы. А библиотека находилась в доме номер семь, но на улице Кирова.
«Переименовали, что ли?»
С библиотекой пока неясно, но Дмитрий наметил и другую цель: газетный киоск. Вот скажем…
Павлов остановился.
В 2013 году в этом месте на улице стояла церковь. Вернее, стояла он там уже лет сто, возведенная, если Дмитрию не изменяла память, к трехсотлетию дома Романовых. Церковь стояла при большевиках, попеременно превращаясь в овощехранилище, музей, склад и просто заброшенную постройку, дожила до современности, была отреставрирована и запущена в действие.
Здесь ее не было.
Было пустое место, с кучами кирпичного боя, обнесенное покосившимся забором. Перед забором стоял дощатый киоск ярко-желтого цвета.
О, киоск.
К разочарованию Павлова, газет в киоске не было. Больше всего он напоминал «комок»: шоколадки «Марс», «Сникерс», «Баунти», жвачки, «Базука», к примеру, презервативы, целый ряд бутылок виски с яркими этикетками: «Jim Bean», «Jonnie Worker», «Whit horse»… Сверху висели колбасы.
— Газеты? — выглянул из окошечка парнишка, непрерывно жующий жвачку, — Неа, газет нету. Журналы есть «Плаубой», «Хустлер»… Нужны?
— Нет.
— Ну и вали отсюда. Вон, в ад сходи, там в ресторане газеты были.
Окошко захлопнулось.
Сначала посыл «в ад сходи» показался Дмитрию ругательством, но потом, пройдя чуть немного дальше по улице, он понял, что адрес был вполне конкретным.
Бывший кинотеатр «Рассвет» имел теперь кроваво-красную вывеску «HELL» с маленьким уточнением «Cinema. Restourant».
Вдоль стеклянных окон фойе кинотеатра сидели на табуреточках. раскладных стульчиках и просто на ящиках продавцы различной мелочи: семечки, ягоды, грибы, вязаные носки, веники, мочалки, самодельные зажигалки, гвозди, гаечные ключи, топорища…
Мимо пробежали двое мальчишек с самодельными шпагами из прутьев с насаженными консервными крышками. К ним подскочил третий:
— В мушкетеров играете?
— Ага, как кино.
— Давайте лучше в войну.
— Давай. Чур, я Джон Уейн.
— А я Ли Марвин!
Проводив их слегка ошалелым взглядом, Дмитрий не обращая внимания на зазывные возгласы продавцов, подошел к крыльцу кинотеатр, ненешний не пойми что.
На ступеньках были кривовато высечены надписи:
«У нас все получится».
«Попробуй, не пожалеешь».
«Все будет хорошо».
«Благими намерениями выложена дорога в ад, — подумал Дмитрий, — Не очень удачный плагиат из одного рассказа про Эркюля Пуаро…»
Он поднялся и вошел внутрь.
Перед ним была дверь в кинозал, на которой висел клетчатый тетрадный листок с надписью:
«Время работы с 18:00».
Справа на стене висели афиши, уведомлявшие, что сегодня в кинотеатре можно посмотреть «Ночь живых мертвецов», «Эммануэль» и «Кулак ярости».
Справа прямо на вошедшего смотрел нарисованный на стене Джеймс Бонд, в котором явственно узнавался Шон Коннери, пристально вглядывался «зеленый берет» и целился из Томпсона гангстер. За ними была дверь собственно в ресторан.
Темно-красные шторы на окнах, полузадернутые, круглые столики, справа — стойка, за которой торчал бармен.
— Газеты? — спросил он, протирая бокалы, — Газеты могу дать вместе с заказом. Что брать будете?
Черт. До Дмитрия только что дошло, что деньги РФ здесь не примут. Что бы здесь не творилось.
Он машинально полез в кошелек, чтобы сказать, что забыл деньги в другом костюме, и…
Деньги были.
Странные, непривычные, разноцветные, бумажные десятки, тридцатки, полтинники, сотни и тысячи. Рубли.
«Спасибо тебе, дедушка, мать твою…»
Павлов бросил быстрый взгляд на ценник и заказал бифштекс с картошкой и апельсиновым «джусом».
Парнишка записал заказ, рявкнул в дверь за спиной, оттуда выскочила потрепанная официантка, забрала бумажку и убежала. Слегка пошмыгивая, бармен бросил на стойку газету с названием «Правда».
«Ну правда, так правда… А зрачки у тебя, сынок, характерные…»
— Слышь, брат, — обратился Дмитрий к бармену, — а ты не знаешь, где можно кокс достать?
— Кокс? — бармен дернулся так, что мог бы и не отвечать, — Кокс… Не, не знаю, а… Не, откуда мне знать… А что, надо?
— Да, знаешь, десять лет в Бразилии отпахал, — дал Дмитрий в принципе ничего не значащий ответ и зашагал к столику у окна.
Сел, взялся было за газету…