– Я скучал по твоей улыбке, – заметил он. – Ты должна хвастаться ею почаще.
– Я чувствовала вину перед мамой за то, что я счастлива. – сказала она. – Я так больше не могу.
Он немного помолчал. Его печальное выражение лица не изменилось. Она начала волноваться, что обидела его.
– Дедушка, клянусь, мне ее очень не хватает, но я просто не могу…
Он поднял вверх руку, чтобы заставить ее замолчать.
– Натали. Натти, девочка.
– Что?
– Я просто хотел сказать тебе, что это лучшая вещь, которую ты могла мне подарить на день рождения. Знать, что ты можешь быть счастливой, это все, что мне сейчас нужно.
Она почувствовала комок в горле.
– Правда?
– Да.
– Ну, ты просто еще не попробовал эти кексы. Она сняла сумку со спинки инвалидного кресла и поставила коробку на скамейку.
– Кажется, ты был первым человеком, кто привел меня сюда, – сказала она. – Помнишь?
– У тебя не было одного зуба. Ты сделала санки из картонной коробки из-под книг и каталась на склоне. – Он показал на место возле искривленного ветром кипариса. Со всех сторон летели брызги серебристых клубков, разбрасывающих свои семена, как крошечных парашютистов.
– Впечатляет. Мне кажется, ты помнишь это лучше меня.
– Возможно, потому, что ты казалась такой храброй, даже несмотря на оба поцарапанных локтя. Когда твоя мама была маленькой, я ее тоже приводил сюда, – сказал он. – Но у нее не было твоей жажды приключений.
– У мамы? – Натали нахмурилась. – Я всегда думала, что она авантюристка.
– Блайз всегда торопилась домой к своим книгам, – сказал он.
Порыв ветра подхватил его шляпу и покатил по траве. Натали подскочила и побежала за ней, обгоняя детей с воздушными змеями и прыгалками. Шляпа продолжала лететь, пока не пропала из виду, Натали испугалась, что она улетела за пределы холма. Но затем чья-то большая рука поймала ее.
– Вы что-то потеряли, – обратился к ней парень.
Натали остановилась и подняла глаза. На долю секунды она не могла вспомнить его. Высокий, в темных очках, бейсболка, убранная в задний карман выцветших джинсов.
– Пич? Привет.
– Забавно встретить вас здесь, – сказал он, вручая ей шляпу. – Что вы здесь делаете?
– Я привезла дедушку на прогулку. Одно из наших любимых мест в районе. Она обратила внимание на то, как ветер играл его волосами. – А как вы?
– Пап, смотри, пап, смотри, пап, смотри! – раздался пронзительный голос. – Он вниз летит!
Дороти бежала назад, глядя на яркораскрашенного воздушного змея, танцующего высоко над головой.
Пич положил руки ей на плечи.
– Эй, осторожно, смотри под ноги, выскочка.
Она повернулась и посмотрела на него сияющими глазами.
– Если бы веревка была длиннее, я бы добежала до самых облаков.
– Думаешь?
Она кивнула, потом, кажется, заметила Натали. Ее улыбка немного спала.
– Ой. Привет.
– Помнишь мисс Натали из книжного магазина?
Улыбка растянулась снова.
– Ой, – она снова сказала. – Привет!
– Мне нравится твой змей, – сказала Натали.
– Мы с папой купили его после школы.
– Он правда красивый. В твоем возрасте я тоже запускала здесь воздушных змеев. Дедушка приводил меня сюда в хорошую погоду. А сегодня я привезла его сюда, потому что у него день рождения.
– Ой! – Она была похожа на ожившую героиню мультика, пружинистую и возбужденную. – Я хочу показать ему своего змея.
– Он вон там, – Натали указала на скамейку. Дороти пошла к дедушке, потянув за собой змея.
– Мне нравится ее энергия, – сказала Натали Пичу.
– Да, откуда она берется после долгого дня в школе, я никогда не узнаю.
Дороти показала дедуле змея, и они наблюдали за ним несколько минут. А затем ветер поменялся и змей спустился вниз, извиваясь по земле. Девочка подбежала собирать бумажную игрушку, показывая Эндрю радужный узор.
– Какая красота, мисс… – восхитился он. Дедушка снял очки и протер их краешком своего шарфа. – Я забыл, как тебя зовут.
– Дороти. Дороти Галафер.
Дедушка снова надел очки.
– Я теряю свою память.
Она подперла пальцем подбородок и посмотрела ему в лицо.
– Куда она девается?
– Подобно этим семенам. – Он показал на серебристые пушинки, летящие с живой изгороди. – Улетают куда-то далеко.
– Может быть, они вырастут на новом месте?
– Мне нравится эта идея. Да, действительно, это хорошая идея, Дороти.
– Я не знала, что у вас день рождения, мистер Харпер. У меня для вас нет подарка. Но… – Ее глаза загорелись. – Эй! У меня есть сюрприз! — Она побежала за своим рюкзаком и достала маленькую гитару.
«Не может быть, – подумала Натали. – Укулеле».
Дороти обменялась взглядом с Пичем, тот кивнул ей. Она села на скамейку напротив коляски Дедули. – Я сегодня носила свою укулеле в школу на конкурс «Показывай и Говори».
– Готовы? – спросила она.
– Я весь внимание, юная леди.
Она настроила инструмент, склонив голову набок. Натали взглянула на Пича, а затем села на сухую траву перед скамейкой, и он присоединился к ней.
Дороти что-то наигрывала, постепенно приобретая уверенность, повторяя одни и те же аккорды. Она спела нежную гавайскую песню «Где-то над радугой». Пела она чисто, но с придыханием. Прохожие замедляли шаг, а некоторые останавливались, чтобы послушать. Натали наблюдала за игрой Дороти и дедушкой, ее сердце таяло.
В конце песни дедушка зааплодировал, улыбаясь до ушей.
– Это был самый приятный сюрприз ко дню рождения, – произнес он. – Спасибо, Дороти.
– Всегда пожалуйста! Я играла ее сегодня в школе, и, кажется, хорошо справилась. – Маленькая девочка посмотрела на Пича. – Папа. Правда?
Пич провел банданой по щекам, его растрогало ее исполнение.
– Не сдержался, выскочка. Всегда, когда я слышу, как ты поешь, я начинаю плакать большими мужскими слезами.
– Дороти отложила укулеле. – Приятно слышать.
«Как повезло жене Пича с ними обоими», – подумала Натали. Она вскочила.
– У меня есть кое-что для всех нас. – Она открыла коробочку «Сахар» из булочной, расположенной напротив книжного магазина. – Именинные кексы!
– Правда? Для нас?
Правда. Я взяла парочку лучших для Берти и Клео. Но… кто успел, тот и съел, правильно?
– Правильно!
– Они с шоколадом, ванилью, клубникой и радужным единорогом.
Дороти пожирала глазами великолепные маленькие кексы. Потом она взглянула на дедушку.
– Это твой день рождения. Ты выбирай.
– Ну, шоколадный для меня, – сказал он, угощаясь.
Натали посмотрела на Пича, и как-то догадалась.
– Я возьму клубничный, и мы дадим твоему папе ванильный. Так что тебе остается радужный единорог.
Глава 11
Работая на реставрациях и ремонтах, Пич часто оказывался причастным к жизни людей. Он старался быть незаметным для клиентов. На разных этапах работы он сталкивался с чуланами, забитыми вещами, бесценными артефактами, выставленными напоказ, небрежным беспорядком, не предназначенным для чужих глаз. Он слышал жаркие споры и бессмысленные, бессвязные разговоры, глупые шутки и добрые слова, ругань детей, рев музыки, скандалы, разыгрывающиеся трагедии: люди жили своей жизнью.
На многие его проекты уходили недели и даже месяцы, он словно сливался с местом, подобно деревянным изделиям или забытым инструментам. Люди не забывали, что он там, но как только они привыкали к его присутствию, то переставали притворяться и становились сами собой. Будучи молчаливым наблюдателем, он не хотел вмешиваться, но иногда этого не удавалось избежать. Пока большая часть человеческих жизней день за днем вращалась вокруг обыденных вещей, изредка случались драматические, смешные или странные происшествия. Порой его наблюдения выливались в песни, которые он писал. Однажды он написал целую балладу про женщину, которая положила туфли своего припозднившегося мужа в ящик для благотворительности.
Никогда не знаешь, откуда возьмется искра вдохновения.
Он подозревал, что, возможно, напишет песню про Натали Харпер. Она напряжена до предела, словно в идиотском розыгрыше, унаследовала магазин, а также старого Эндрю, у которого явно были серьезные проблемы с памятью. Судя по звонкам, которые он невольно подслушал, она также получила в наследство кучу проблем с деньгами, не говоря уже о здании, в котором было больше проблем, чем он рассказал.
Что-то в ней зацепило его. Встреча в парке оказалась сюрпризом, но Сан-Франциско был большим городом, состоящим из маленьких городков, где все люди знали друг друга. Со своим старым дедушкой она казалась такой же сладкой, как и те кексы. С посетителями неизменно вежливой. С Пичем – сложно догадаться.
Она была чертовски хороша – маленькая и грациозная, с нежной кожей и огромными глазами, которые ничего не скрывали. Смесь нежности и ярости. Изящные руки, которые летали над клавиатурой, особенно при расчете электронных таблиц. Она была одета просто: в темно-синюю юбку, свитер и туфли на плоской подошве, как сексуальная библиотекарша. Он мог бы наблюдать за ней весь день.
Она ему нравилась. Она казалась милой женщиной. Милой, но беспокойной. Его самоуверенная соседка по квартире и соавтор Сьюзи назвала бы это «красным флагом». Но Натали была не виновата в том, что ее мама умерла, ей пришлось переехать в город, чтобы помочь дедушке и пытаться как-то жить. Его не интересовали отношения. Регина продолжала оспаривать условия опеки, потому что она выступала против его образа жизни. Ради Дороти он жил как монах. Никаких драм. Вскоре после развода он стал встречаться с женщиной, у которой были одни плюсы – добрая, красивая, умная. Но все же она не смогла скрыть свою обиду на Дороти, которая была способна испортить все. Другая казалась достаточно приятной женщиной, но Регина была против. Она даже грозилась изменить условия опеки, чтобы сократить время Пича для встреч с дочерью. В итоге он отказался вообще от любых встреч. Работа, группа и Дороти занимали все его время. Натали Харпер была искушением, но она всегда будет только клиенткой.