– Эта? Правда? – Натали нагнулась вперед и тщательно осмотрела медаль. Она попыталась представить получателя, прячущего коробку вместе с воспоминаниями о войне, в которой он сражался. Преследовали ли его воспоминания о битве? Убил ли он кого-нибудь? Был ли он ранен? Гордился ли он своей ролью, или он спрятал медаль подальше, потому что она напоминала о боли?
– Есть еще кое-что, что вы должны знать о медали «Дьюи», – добавил Джуд. – Я нашел семью мистера Лараби.
– Тесс упоминала об этом. Думаете, они родственники?
– Похоже на то.
– Дедушка, ты это слышал?
– Слышал, – сказал он с задумчивым видом. – Нам связаться с ними?
– Это ваше дело.
Она помолчала, посмотрела на Джуда.
– Как думаете?
– Согласно правилам, она принадлежит зданию, которое принадлежит твоему дедушке.
– Дедуль?
Он улыбнулся.
– Кажется, будет правильно связаться с семьей.
Натали осмотрела потускневшее сокровище. «Для кого-то духовная ценность может быть выше денег», – размышляла она. Людям нравится узнавать, откуда они родом. Она вспомнила про отправленный по почте тест ДНК ее мамы. Что она искала? Или ей было просто интересно?
Пичу нравилась работа в книжном магазине, и не только потому, что это было здание, полное секретов. Ему нравилось быть рядом с Натали Харпер, наблюдать, как она занимается проблемой, глубоко погружаясь в нее, обдумывая со всех сторон. Ему нравилось, как она обращается со своим дедушкой, нежно и терпеливо.
Иногда он жалел, что не знает, как вывести ее из меланхолии, которую она набросила на себя, как шаль.
Сегодня, однако, ее настроение было другим. Она порхала по магазину с взволнованным видом, приводя в порядок стопки книг.
– Я рада, что вы здесь, – сказала она.
Заявление поразило его.
– Да?
– Я имею в виду, что семья Лараби едет сюда за их медалью. Той редкой медалью, которую вы нашли.
– Это классно, Натали.
– Поскольку вы ее нашли, они захотят с вами познакомиться.
Приятно было видеть ее оживленной. Точнее, было просто приятно ее видеть, точка. Она расчистила стойку, заваленную поступающими книгами и счетами. Очевидно, семья, приехавшая за медалью, интересовалась историческими артефактами и генеалогией, так что эта находка имела для них большое значение.
Хотя он ничего не сказал, Пичу все же интересно, действительно ли эта вещь стоит больше двенадцати тысяч, согласно словам симпатичного друга Натали. Занимайся своим делом, предостерег он себя. Обычно у него не было проблем с клиентами. Он делал свою работу, забирал деньги и переходил к следующему. Время от времени к нему приходила какая-нибудь дама-клиентка, но он знал, что лучше не идти по этой дорожке, даже с теми, кто не был замужем. Даже с теми, кто не был клиентками.
После развода он чувствовал себя искусанным змеями. Поэтому он обходил любые отношения на цыпочках, как яму с гадюками. Ему казалось удивительным, что любовь, которая когда-то являлась центром его мира, исчезла без следа. Единственное хорошее, что из этого получилось, Дороти, и она стоила всех драм и раздоров, которые устроили Регина и Реджис.
Сьюзи и Милт пытались убедить его не держать дверь закрытой для других женщин, другой любви. Они подчеркивали, что в один прекрасный день у него могут появиться и другие дети, и новая жизнь. Ему не нужна была новая женщина. Или еще один ребенок. Или новая жизнь. Его нынешняя жизнь была прекрасна. Но с тех пор, как он встретил Натали, в его голове стали появляться непривычные мысли.
Еще он продолжал писать. Однажды он видел, как Натали и ее дедушка сидели за столом напротив друг друга, между ними стояла старинная пишущая машинка, они обсуждали историю семьи. Мама Натали продолжала свою работу. В какой-то момент Эндрю протянул руку, чтобы погладить ее по щеке. Он назвал ее Блайз, и она не поправила. Она улыбнулась, и это была самая грустная улыбка, которую Пич когда-либо видел. Это вдохновило его на песню – хорошую песню, по словам Сьюзи, которая всегда оставалась честной в таких вещах.
В тот же день над дверью прозвенел звонок, и он вытянул шею над книжными шкафами возле электрического щитка, который выглядел как клубок обнаженных нервов. Устаревшая проводка старого здания была объективно опасна и абсолютно не соответствовала всем требованиям. Чердак завален древними ручками и трубками из давнего прошлого, и щиток нуждался в перенастройке.
Он увидел, как вошли четыре человека, и Натали встретила их в дверях. Семья Лараби, предположил он. Старая леди, супружеская пара и парень лет двадцати, который пристально смотрел на Натали, как волк, который не ел несколько недель. Пичу он не понравился сразу.
В то же время он признавал, что в Натали Харпер было что-то дико привлекательное. Ему приходилось мириться с тем фактом, что она держалась на расстоянии, окружив себя оборонительной стеной.
Эндрю тщательно нарядился для встречи с семьей Лараби. Отглаженные брюки и накрахмаленная белая рубашка – именно так, как хотела бы Мэй. Сколько он себя помнил, ее семейная прачечная заботилась о его одежде. Она была поймана в ловушку брака по расчету, который несла, как тяжелые холщовые мешки, подобные тем, что носят в прачечную и обратно.
Она приезжала и здоровалась с ним, опустив глаза, но неизменно их взгляды встречались. Острая боль ненадолго вспыхивала, но потом переходила в спокойное принятие ситуации. Они не позволяли себе надеяться, что однажды мир позволит им любить друг друга. На закате их жизни наступил день, когда ее престарелый муж умер и она яростно заявила о своей независимости. Она принесла белье, как обычно в понедельник, только вместо напряженного и подавленного вида, она посмотрела ему в глаза и заявила, что свободна. Бизнес был продан в течение нескольких недель, и она переехала жить к нему, Блайз и маленькой Натали в уютную квартирку наверху.
Иногда они говорили о женитьбе, но, на самом деле, он так и не развелся с Лавинией. Он мог бы обратиться в суд, но в этом не было необходимости. Она и ее любовник жили в Шато-Мармон в Лос-Анджелесе, он это знал, потому что время от времени Блайз получала оттуда открытки.
– Она чужая, – говорила Блайз, бросая открытку в мусорный бак. – Я не знаю, почему она суетится.
Ни он, ни Мэй не хотели тратить свое драгоценное время на споры по пустякам. Его девочки, так он называл их – Мэй и Блайз и Натали, – были солнцем и свежим воздухом, и они создали глубоко счастливую, пусть даже и нетрадиционную, семью.
Он цеплялся за воспоминания о ее певучем голосе и успокаивающих руках, которые нежно любили его в сумрачной тишине спальни. Иногда тоска по ней казалась чересчур сильной, но тогда он напоминал себе, что были те, кто так никогда и не узнал того, что познали они с Мэй, – например, бедная Блайз. Он был благодарен за те годы, что они провели вместе, и боль утраты смягчалась воспоминаниями о редкой и особенной любви. Теперь и Блайз ушла, но эта боль была все еще слишком свежей и острой, чтобы ее унять. Его ум играл с ним злые шутки; он видел ее лицо, когда смотрел на Натали. Он слышал ее голос и представлял, что она в соседней комнате. Его дочь находилась повсюду в этом доме; еще одна причина, почему он держался за почтенное старое здание, несмотря на его недостатки и проблемы. Невозможно было покинуть его, только потому что что-то стало старым и поврежденным.
Дороти спросила его, весело ли стареть. Он боялся потерять заветные воспоминания. Если он забудет, будет ли это означать, что он никогда не жил? Что его жизнь ничего не значила?
Он был благодарен Пичу Галаферу, который отважно и самозабвенно бился над ремонтом дома. Реконструкция выявила многое: больше, чем просто ржавые трубы и прогнившие бревна. Эндрю очень гордился очаровательными артефактами, которые были спрятаны поколения назад. Это здание стало кладом скрытых жизней – призраков с тайнами, ждущими, когда их найдут.
В его зеркале над умывальником в ванной появился мужчина, и на мгновение, Эндрю потерялся во времени. Ему казалось, что он смотрит на незнакомца. В последнее время все чаще и чаще его мысли путались, он впадал в забытье и иногда не мог найти дорогу назад.
На пороге появилась Блайз.
– Семья Лараби здесь, – сообщила она.
Повернувшись, он увидел свою дочь в расцвете ее сияющей красоты, большие темные глаза горели предвкушением. Она стала его величайшим жизненным достижением – его дочь, лучший друг, деловой партнер и любимый человек.
– Дедушка?
Натали, не Блайз. Его сердце получило еще один удар. Блайз ушла.
– Я готов, – сказал он.
Она представила его Августе Лараби, женщине примерно его возраста с восхитительным вихрем серебристых волос, яркими бриллиантовыми серьгами и острыми отполированными ногтями. В другие времена ее бы назвали синьора.
– Августус Лараби был моим дедушкой, – рассказала она. – Мой сын и внук тоже носят это имя, но мы называем их Гас и Агги, чтобы не путать.
– Мы все очень рады, что нашли вас, – сказал Эндрю, когда они вошли в кабинет.
Натали достала медаль и оригинал письма, которое находилось с ней в жестяной коробке. Ее друг с аукциона пропитал сухую хрупкую бумагу спреем, чтобы предотвратить ее разрушение, и заламинировал. Они с минуту любовались находкой. «Предметы, вызывающие воспоминания, обладают особой силой», – размышлял Эндрю. Когда они с Блайз разбирали несколько драгоценных вещей, оставленных Коллин О’Рурк Харпер, он почувствовал тонкую связь с родственницей, которую не знал никогда. Возможно, именно это сейчас чувствовали Лараби.
– Я не могу выразить, как много, это значит для нашей семьи, —расчувствовался Гус Лараби. – Это недостающая часть пазла, который я собираю годами.
– Мой дед с такой гордостью говорил об этой медали, – вспоминала Августа, – но после землетрясения и пожара он решил, что она пропала, как и многое другое в городе.
– Это было одно из немногих сохранившихся зданий, – сказал Эндрю.