«Дорогой, это Эвелин, моя одноклассница», – сказала мама, держа Эвелин за руку.
– С тех пор они с Эвелин вновь возобновили дружбу.
Спустя несколько дней после вечеринки Эвелин пригласила их на творческий вечер в книжном магазине в Пасадене, где она работала. В ту субботу они собирались пойти на свидание – очередной вечер, проведенный сначала в ресторане, а потом в кино, – но мама предложила хотя бы раз сходить на какое-нибудь культурное мероприятие, и папа уступил, хотя он несколько недель ждал, когда в прокат выйдет «Вся президентская рать».
Эвелин всегда находилась в центре внимания – гости вились вокруг нее: высокой белокурой девушки в красном платье с декольте.
«Я так рада, что вы пришли!» – распела Эвелин, обнимая их обоих. Она взяла их за руки и повела к приглашенному писателю.
Посетители толпились вокруг него и слушали лекцию о повлиявших на его творчество личностях – Томасе Пинчоне, Джеймсе Джойсе, Бертольте Брехте и некоторых других теоретиках, о которых папа ничего не слышал. Закончилась одна лекция, началась другая, с новыми авторами, но на ту же тему вдохновителей. Писатели обсуждали недавно вышедшие романы и делили их на две группы: одни были незаслуженно оставлены без внимания, другие же – слишком переоценены. Папа пил имбирный эль и думал: ненавидит ли он вечеринки в целом или только те, которые устраивают его коллеги?
На следующее утро мама, поцеловав папу перед выходом, собралась на встречу с Эвелин.
«Теперь так всегда будет? Придется делить тебя с Эвелин?» – пошутил папа. Но мама не засмеялась. Папа копался в кипе бумаг, лежащей у него на коленях, чем, собственно, занимался каждое воскресенье – плавал в документах, разбросанных по гостиной.
И что же ей оставалось делать? Сидеть рядом, пока он работал? Приносить ему кофе?
«Передавай Эвелин привет», – улыбнулся папа, чмокнув маму в ответ.
– Но Эвелин тебе не нравилась, верно? – спросила я.
– Ее невозможно было не любить. Она таскала нас на различные литературные мероприятия, на ужины с писателями, но казалась единственным человеком, который говорил обо всем и всех, но только не о себе.
Папа снова подошел к грилю. Убедившись, что стейк покрылся корочкой, он перевернул его на другую сторону.
– Если уж совсем честно, то я ревновал. Мне казалось, что твоя мама предпочитала компанию Эвелин мне.
Конечно, он понимал, что это неправда. Более того, он понимал, что не имеет права мешать их отношениям.
– Выходит, Эвелин с Билли действительно начали вновь общаться из-за мамы?
– Вроде того, хотя мама до последнего была уверена, что им не стоит видеться.
Однажды, когда они поехали на ужин в дом бабушки и дедушки, мама села напротив Билли и разговорилась с ним об «Интервью с вампиром», «Обыкновенных людях» или «Песни песней Соломона» – в общем, разговорилась о книгах, которые недавно прочитала. Но она ни разу не упомянула имя человека, который ей их посоветовал и который подарил ей скидку в маленькой книжный магазинчик в Пасадене.
«Может, стоит сказать ему, что вы общаетесь?» – спросил тогда папа маму по дороге домой.
«Ты не в курсе всего. Ты не поймешь», – ответила мама.
«Но он же все равно рано или поздно узнает правду».
«Ему будет больно, а я не хочу, чтобы он опять переживал».
«Поверь, ему лучше узнать об этом от тебя».
– И без гадалки было ясно, что произойдет дальше, – вздохнул отец возвращаясь в позу рассказчика: задрал локти и откинулся на спинку стула.
У мамы намечался концерт недалеко от бульвара Сансет – ее первое выступление за те полтора года, что они жили в Лос-Анджелесе. До этого она проходила миллион прослушиваний в различные группы, после которых возвращалась иногда с оптимистичным настроем, а иногда – совершенно подавленной. Как так случилось, что в Лос-Анджелесе куда сложнее пробиться, чем в Нью-Йорке? С другой стороны, и время уже было другое – не ранние семидесятые. Вкусы изменились, людям не нравились ее звучание, ее стиль одежды, что бы они под этим ни подразумевали. В конце концов, стиль можно поменять, а хороший голос, так или иначе, остается хорошим голосом.
Разумеется, во всех группах – свое виденье бренда. И вот однажды, совершенно внезапно, ей позвонили. Одна из бэк-вокалисток отравилась, и солистка, а по совместительству и менеджер группы, предложила ей выступить вечером того же дня.
Мама сразу же рассказала об этом своим родителям и Эвелин, но не потому, что хотела, чтобы они пришли, а потому, что была счастлива наконец-то заняться любимым делом. Эвелин обязалась прийти. Родители, конечно же, нет. По их словам, они обрадовались, что ей вновь выпал шанс проявить себя, но в то же время в их голосах чувствовалась неуверенность, которую мама распознала, как разочарование оттого, что даже после брака с успешным мужчиной она не выросла из детских грез.
Мама встала в дальний угол маленькой сцены, рядом с другой бэк-вокалисткой, гораздо выше и старше ее. Она провела с ней весь день, заучивая припевы их песен, и старалась не падать духом от этой безвкусной, банальной музыки. Но концерт есть концерт. Никогда не знаешь, кто окажется среди публики, даже в таком клубе. Мама даже не догадывалась, что родители могли рассказать Билли о ее выступлении и что он, возможно, искал какое-нибудь местечко, куда можно сходить с девушкой.
После концерта они все ждали маму на улице. Билли светился от счастья, разговаривая с Эвелин, а папа сочувствующе глядел на его девушку, которая стояла рядом и наблюдала за их диалогом.
Через некоторое время из клуба вышла мама, и она резко насторожилась, заметив их всех на тротуаре.
«Сьюз», – улыбнулась Эвелин, махнув рукой. Она подбежала к подруге и крепко обняла ее. Пока Эвелин стояла к нему спиной, Билли приобнял свою девушку и поцеловал в щеку. Папа заметил, что, как только Эвелин отпустила маму и обернулась, Билли быстро убрал руку с ее талии.
«Великолепный концерт, согласны?» – спросила Эвелин у всей компании.
«Микрофон закрепили слишком низко. Меня было плохо слышно», – пожаловалась мама.
«Ты спела замечательно, – воспротивился Билли. Папа так и не понял, с какими эмоциями он это сказал. – И какой же приятный сюрприз, что и Эвелин с нами».
Мама побледнела.
«А где Джерри?» – невинно поинтересовалась она. Папа бросил на нее хмурый взгляд, на что она лишь пожала плечами, словно вопрос был совсем безобидным.
«Не знаю, – ответила Эвелин, посмотрев на Билли. – Наверное, работает».
Они пытались выдавить из себя неловкие дружелюбные фразочки, но вскоре девушка Билли сказала, что сильно устала. Билли пожал папе руку, чопорно поцеловал маму в щеку и обнял Эвелин. Их эмоции оказались не совсем взаимными: Билли старался как можно крепче обнять ее, тогда как Эвелин просто похлопала его по спине.
«Билл, нам пора идти», – вмешалась его девушка, когда объятия уж слишком затянулись.
«Так ты теперь Билл?» – поддразнила его Эвелин.
«Все мы рано или поздно становимся взрослыми», – ответил Билли, на что Эвелин улыбнулась.
Трудно было сказать, какой скрытый смысл Эвелин прочитала в его словах, но он видел, так же ясно, как и приглашенная девушка, что между ними пробежала искра.
«Твой брат хорошо выглядит, – проговорила Эвелин, глядя, как Билли со своей пассией отдаляются от них. Билли повернулся только один раз, чтобы робко ей улыбнуться. – В смысле, счастливым. Он выглядит счастливым».
«Так позволь ему и дальше оставаться счастливым», – попросила мама.
«Сьюз, я встречаюсь с Джерри Холдсбруком».
На самом же деле их отношения с Холдсбруком едва ли можно было назвать серьезными и долговечными.
– Разумеется, как только на горизонте появилась Эвелин, та девушка исчезла из жизни Билли.
Папа вытащил стейк, положил в тарелку и унес на кухню. Я пошла за ним. Он переложил мясо в керамическое блюдо и оставил остывать. Я проверила таймер на духовке: картофель приготовится через семь минут. Мое время заканчивалось.
– На чем я остановился? – задумался папа.
– Эвелин и Билли встретились снова.
– Именно.
На следующий семейный ужин Билли пришел один. На протяжении всего вечера мама пыталась его разговорить, но он не пересекался с ней глазами и уж тем более не отвечал на ее вопросы.
Мама попросила Билли помочь ей с десертом, и он с неохотой пошел за ней на кухню.
«Год? – опешил Билли. – Вы общаетесь с Эвелин уже год, и ты ничего мне об этом не говорила? Ни разу за год?»
«Я хотела уберечь тебя!»
«Но я не нуждаюсь в твоей заботе. Тебе уже давно пора прекратить думать, будто ты знаешь, что для меня лучше».
Он в гневе хлопнул дверью.
– А мама часто пыталась уберечь его? – спросила я.
– Она всегда действует из благих побуждений, но никто не хотел бы такую сестру, которая печется о тебе, как мамочка.
Папа протянул мне три тарелки и столовые приборы.
– Да и маму, которая печется, как мамочка, тоже вряд ли кто-то захочет, – пошутила я, но папа поднял брови, как предупреждение, чтобы я не испытывала судьбу. – Так, значит, с тех пор Билли и Эвелин снова встречались?
– Спустя несколько недель Билли пришел на семейный ужин с ней.
Эвелин подарила его маме букет цветов, а отцу – бутылку виски. Они поблагодарили ее за подарки, старательно скрывая свое удивление. Мама же виделась с Эвелин буквально за день до этого, но Эвелин ни слова не сказала про то, что придет на ужин.
Она отвела Эвелин в сторону, когда та отлучилась, чтобы принести Билли бутылку пива.
«Почему ты не предупредила, что придешь?»
«Я этого и не планировала».
Эвелин сказала, что они с Билли катались на машине, но Билли не хотел расставаться, поэтому пригласил ее на ужин.
«Значит, вы опять вместе?»
«Не знаю».
Но мама прекрасно понимала, что ответ Эвелин был известен.
«А как же твой парень?»
«Джерри никогда не был моим парнем».
– Бедный Джерри Холдсбрук, – пробормотала я, накрывая на стол.