Нина качнула головой:
– Думаю, тебе нужно вернуться домой, Марек. Там ты будешь счастлив. Дома.
– Когда заработаю побольше денег. Когда смогу заботиться о своей семье и найти хорошую работу по специальности. Я должен делать то, что делаю. Это значит быть хорошим человеком.
Нина осторожно обняла его.
– Мне кажется, ты очень хороший человек, – сказала она. – И думаю, у тебя все будет в порядке.
– Я не хороший человек, – грустно возразил Марек.
– А ты думай об Арасе, – предложила Нина. – Думай о том, как он нуждается в тебе и как тебе нужно увидеть его.
– Я знаю, – кивнул Марек. – И как только смогу водить поезда в Латвии, вернусь домой.
Они пошли дальше, бесцельно, мимо старых женщин, игравших с внуками, потом вернулись на шумную жаркую улицу.
– Но мне будет этого не хватать, – сказал Марек. – Не Бирмингема, нет. И не мужчин в одной комнате со мной… Это все ни при чем. Я буду скучать по Шотландии. Там пахнет, как дома, дожди, ветер в траве и звезды над головой… Буду скучать по всему этому. И по тебе.
На его лице отразилось такое отчаяние, что Нине захотелось взять его под руку. Но они уже приблизились к тому месту, где она оставила набитый книгами фургон.
– Мне пора, – сказала Нина.
Марек кивнул. Его лицо вытянулось, весь он как будто отяжелел от грусти.
– Хочешь, чтобы я и дальше привозил тебе книги?
– Нет, – ответила Нина. – Я должна… Ты уже очень помог. Но у тебя могут быть неприятности. Ты слишком рисковал из-за меня. Слишком. А я была эгоистична и напрасно не обращала на это внимания, и нужно было раньше расспросить тебя о твоей семье. Мне говорили, что нужно это сделать, а я не слушала. Я сама виновата.
– Твоей вины тут нет, – возразил Марек. – Я должен был сам это сделать.
Суриндер валялась на диване, когда Нина вернулась вся в слезах.
– А я тебя предупреждала!
– Знаю. Знаю, что предупреждала. Просто я… слишком многое о нем выдумала.
– Читаешь слишком много.
– Я его воображала чем-то вроде затерявшегося романтического героя…
– Он не затерялся, он водит поезда.
– Ты прекрасно поняла, что́ я имела в виду. Мне так этого хотелось… Хоть раз. Такое ведь случается? Случается нечто хорошее?
– Мне искренне жаль, ты знаешь. – Суриндер села. – Знаю, он тебе нравился. И мне он понравился.
– Мне нравился тот, кого я воображала.
– И ему безусловно понравилась ты. Искренне. Люди очень редко без причин рискуют огромными грузовыми поездами, если только им кто-то не понравился.
– Думаю, он ухватился бы за любую, проявившую к нему доброту.
– Вряд ли. Мужик хорош собой. Он может пойти в любой бар и выйти с женщинами, которые прилипнут к нему, как репейники. Думаю, он тоже романтическая душа. Вы оба мечтатели.
– Ну, теперь уже слишком поздно, – вздохнула Нина. – У него ребенок и подруга, а отсюда вытекает все остальное.
Суриндер крепко обняла ее:
– Мне жаль. Правда, жаль. Как было бы мило, если бы у вас что-то получилось!
– Знаю, – уныло откликнулась Нина. – Знаю…
– Но посмотри на все по-другому: не он один восхищался тобой. Подумай о Гриффине.
– Гриффин восхищался мной просто потому, что никого другого рядом не было. А Марек, скорее всего, предполагал, что до меня легко добраться.
– Нет, это не так. Хотя ты могла бы попробовать…
– Эй, заткнись!
– Ты действительно хочешь уехать прямо сегодня? – Суриндер посмотрела на часы. – Ты же теперь сама себе начальник.
– Я должна ехать, потому что движение сейчас будет небольшим, а мне придется сидеть за рулем много миль. К тому же мне необходимо вернуться к работе и заработать реальные деньги, чтобы заплатить за бензин и время от времени за бутылочку пино гриджио. Вот так!
Суриндер внимательно посмотрела на нее:
– Нет. Это не мешает тебе ненадолго задержаться здесь и выпить на прощание. Я куплю закуски.
– Нет, – повторила Нина. – Я не хочу об этом думать. Хочу вернуться домой, включить погромче радио и вообще никогда больше не видеть никаких поездов.
Она поцеловала Суриндер, крепко обняла ее, попросив как можно скорее снова приехать на север. Суриндер, обнимая ее в ответ, заявила, что приедет, когда в Бирмингеме похолодает, потому что тогда будет все равно, где мерзнуть, и велела Нине больше не сходить с ума, если получится.
– Ты просто поищи что-нибудь реальное, настоящее, – шепнула она. – Что-то настоящее!
Проезжая в шумный субботний день мимо железнодорожного депо, Нина посмотрела на длинные поезда, стоявшие на запасных путях, и не удержалась от слез. Неужели с ней никогда такого не произойдет? Все остальные встречают кого-то, но когда ей это довелось, тут же оказалось, что она познакомилась с чужим другом, или же, скорее, увидела некую идею человека, а не его самого.
«Поищи что-нибудь реальное», – сказала Суриндер.
Но как она найдет, если даже не представляет, что это такое?
Глава 24
– Ты готова? – спросила Лесли, женщина из местной бакалейной лавки.
Лесли сначала весьма презрительно отнеслась к книжному магазинчику и к советам Нины, высказывая большие сомнения насчет всего этого предприятия. И хотя уже становилось очевидным, что ее предсказания краха не осуществляются, ей все равно нравилось приходить и, неодобрительно фыркая, рыться в книгах. Однако Нина почему-то была полна решимости найти что-то такое, что понравится Лесли.
Пока что история, рыцарские романы, комедии и жуткие истории о похищении детей не имели успеха. Настоящие преступления пробудили мимолетный интерес, но ничто не заставляло Лесли восторженно воскликнуть: «Да! Это та самая книга, которую я искала, она может изменить мою жизнь!» Ее, похоже, вообще мало что радовало.
– Готова к чему? – спросила Нина.
На складе аукциона в Бирмингеме, где хранились книги, лежал также огромный рулон коричневой оберточной бумаги. Нина спросила сторожа о ней, и тот ответил, что она никому не нужна, он вообще не имеет к ней отношения, так что Нина этот рулон тоже погрузила в свой фургон. Она теперь стала настоящим мастером упаковки книг – для подарка, или просто для того, чтобы донести до дома, – она перевязывала пакеты дешевым фермерским шпагатом, которого в городе было в избытке.
Лесли прищурилась:
– К воскресенью, конечно!
– Не-а, – ответила Нина. – А надо?
– Сколько ты уже живешь в этой деревне?
– Десять минут.
– Так вот, это же летнее солнцестояние, англичанка паршивая! Ночь середины лета. Праздник!
– Что-то все только и говорят, что об этом празднике.
– Ты кто, язычница или как? Каждый год в самый длинный день проходит праздник, это всем известно. И если не польет дождь, будут танцы, вечеринки и так далее. А если будет дождь – все это будет в амбаре Леннокса.
– Ну, тогда и мне лучше пойти, – сказала Нина. – Я ведь там живу.
– Ай, знаю я! – фыркнула Лесли. – Все это знают. Как он поживает, бедняга?
– Бедняга? – пробормотала Нина. – Ну, он… он очень груб и неприятен, ты и сама должна это знать.
– Ага, – кивнула Лесли. – Но ему пришлось пережить ужасное время из-за этой его Кейт.
– А что она собой представляет?
– Сплошная напыщенность, – сообщила Лесли. – Такая шикарная! На тебя не похожа.
– Большое спасибо, – усмехнулась Нина.
– Ей все здесь не нравилось. Жаловалась на паб и на стариков, которые постоянно сидят то внутри, то снаружи.
Нина подумала, что в этом она, возможно, могла и согласиться с Кейт.
– Жаловалась на наш городок, говорила, что здесь нечем заняться.
– Да здесь куча дел! – удивилась Нина.
И это было правдой. Нельзя было пройти по улице без того, чтобы не наткнуться на что-то. То какой-то праздник, то выступление хора, то школьная ярмарка, то две местные команды сражались в нечто вроде хоккея на траве – это была шотландская игра «шинти». Жизнь просто бурлила, что изумляло в таком небольшом поселении. Чем дольше Нина здесь жила, тем более она понимала, что все это потому, что здесь нет развлечений больших городов, а еще потому, что погода не всегда благосклонна к людям, так что им приходится в долгие зимние вечера и в трудные дни полагаться только друг на друга. Это была настоящая община, а не просто ряды домов, где люди случайно оказались живущими по соседству. Все было по-другому, Нина просто не осознавала этого прежде.
– Ну ладно, – сказала Лесли. – Тебе, может, вечеринка и не понравится. А здесь, похоже, ничего для меня не найдется.
Нина как раз достала книгу, которую хорошо знала. Она посмотрела на Лесли, трудившуюся день и ночь, – Лесли жила прямо над своей лавкой – похоже, одна – и всегда злилась на то, как обошлась с ней жизнь. Нина немножко подумала.
– Попробуй это, – мягко предложила она, протягивая ей экземпляр «Разбитого сердца».
Женщина одарила обложку подозрительным взглядом.
– Не думаю…
– Ты просто полистай эту книжку и скажи мне, что думаешь о ней. – Нина понизила голос, чтобы ее не услышал кто-нибудь еще. – Если не понравится, платить не нужно.
Для нее это уже стало вопросом профессиональной гордости: найти что-то такое, что удовлетворит Лесли. Лесли выглядела женщиной, которая явно нуждалась в правильной книге. А Нина была горячо убеждена, что такая книга существует для каждого.
– Ненавижу этот самый длинный день! – заявила Эйнсли.
Она с живостью набросилась на новые коробки с книгами и распаковывала их крайне почтительно, испуская радостные восклицания при виде каждой новенькой блестящей обложки, драгоценного раннего издания или неповрежденного переплета. Это оказалась изумительная коллекция. Нина пообещала девушке, что она сможет брать кое-что просто почитать, если будет аккуратно обращаться с каждой книгой.
– А почему, что случилось?
– Потому что все наряжаются в разные глупые наряды и бегают вокруг, поют и танцуют всю ночь, как последние идиоты, – вздохнула Эйнсли. – Это же чушь!