Действуя обеими руками, Зои распахнула огромную дверь, петли которой громко заскрипели.
Это выглядело как настоящее откровение. Холодный яркий свет хлынул внутрь. Снаружи чирикали и щебетали птицы, деревья раскачивались на ветру по другую сторону гравийной подъездной дороги. Картина ошеломляла.
Солнечные лучи показали всю запущенность старого коридора, но и красоту его древних деревянных панелей, и прекрасной живописи двадцатого века, и даже оленьей головы – которую Хари до сих пор не замечал и которая заставила его подпрыгнуть, – и изумительную резьбу перил главной лестницы.
Желая побольше увидеть в этом доме, Зои открыла дверь в гостиную под лестницей – там стоял старый рояль, она мельком заметила его в день своего приезда, и забитые книгами полки. Зои открыла старые жалюзи, раздвинула тяжелые гардины. Все больше и больше света врывалось в комнату, открывая взгляду плотные старые карты, груды бумаг, пыль, кружившую в воздухе, и странные чаши и вазы, которые казались здесь совершенно не на месте.
– Отлично! – бодро произнесла Зои.
Поблизости не было никого, кто бы стал запрещать ей делать что-то. Дети еще не проснулись. Зои отправилась в кухню, нашла старый, перепачканный мукой радиоприемник и носила его по дому, пока не поймала сигнал. Ей необходимо было что-нибудь веселое, поднимающее дух, и, конечно же, она нашла станцию, передававшую подходящую музыку.
Под огромной раковиной дворецкого в кухне хранились горы чистящих и полировочных средств. Зои надела большой старый фартук миссис Макглон и, прихватив с собой все необходимое, начала наводить порядок в забитой вещами комнате. Она сложила в черные мешки для мусора то, что несомненно было хламом, – старые конверты, рекламные проспекты, сломанные пластиковые ложки, старые коврики. Она нашла пустой ящик в письменном столе и начала складывать туда то, что, как ей казалось, должно лежать в таком ящике, а потом спохватилась и начала опустошать все ящики.
Это была бездумная, суетливая и приносящая удовлетворение работа, и Зои даже не замечала, как она увлеклась ею. Ярко светило солнце, вовсю гремела музыка, а Зои сбрызгивала и оттирала, укладывала и переставляла. Хари танцевал рядом и «помогал», пока наконец Зои не почувствовала движение за спиной и не оглянулась, чтобы увидеть всех троих детей, стоявших на лестничной площадке и таращившихся на нее. На Мэри была «львиная» футболка.
– Видите? – громко произнес Патрик. – Она просто окончательно сошла с ума!
Зои выпрямилась, рассердившись из-за того, что почувствовала себя виноватой и оказалась пойманной врасплох. Но разве они имели право осуждать ее за то, что ей хотелось навести вокруг себя порядок?
Музыка продолжала греметь. Шеклтон зашел в комнату и выключил ее. Мэри шагнула вперед. Она была невероятно бледна и дрожала от ярости.
– Что это ты тут делаешь? – спросила она.
Зои огляделась. В комнате все уже выглядело намного лучше: запахло свежестью ветра, окна и полки блестели. В корзине для зонтиков стояли все зонты, которые она сумела найти поблизости, до этого они валялись где попало. Зои заглянула и в «обувную» комнату, слева от входа, и теперь все ботинки и резиновые сапоги стояли аккуратным рядом, а все шляпы – некоторые с перьями, другие вообще из позапрошлого века и более чем странные – висели на вешалке или аккуратно лежали на полке, специально для них предназначенной. Зеркало в той комнате Зои отмыла, занавески открыла, так что теперь можно было видеть, что́ вы надеваете на себя.
– Прибираюсь, – ответила она. – Непохоже, чтобы у миссис Макглон хватало времени на настоящую весеннюю уборку. Или осеннюю! – Она шагнула вперед. – Хотите помочь?
– Зачем ты тут все переставила? – обожгла ее взглядом Мэри.
– Затем, – рассудительно ответила Зои, – что все должны здесь бывать. Разве не приятнее посидеть в чистоте?
Мэри продолжала с ненавистью таращиться на нее.
– Здесь все так, как должно быть! – почти зарычала она. – Так, как должно быть! А ты все испортила! Ты все испортила!
И она стремительно выбежала в парадную дверь и исчезла в саду.
– Ей просто тяжело, – со вздохом сказала Зои.
Патрик шагнул ближе.
– Ну, – заговорил он слишком практичным для его лет тоном. – Понимаешь… Ты все перемешала, все мамины вещи. И Мэри это не понравилось.
Зои впервые услышала, чтобы кто-то из детей сам заговорил об их матери. Она подошла к Патрику и присела перед ним на корточки.
– А тебе не кажется, – заговорила она как можно мягче, – тебе не кажется, что вашей маме приятно было бы видеть ваш дом чистым и аккуратным? И приятным для всех вас?
– Я не помню, – пожал плечами Патрик.
Зои захотелось обнять его. Это был совершенно естественный жест, но мальчик мгновенно отскочил, едва не споткнувшись в спешке, желая отдалиться, и Зои выругала себя за поспешность.
Она повернулась к сыну.
– Хари, – тихонько позвала она.
Малыш послушно подошел.
– Как ты думаешь, ты не мог бы на время дать Патрику твоего медведя?
Хари тут же шагнул к Патрику и протянул ему побитую молью игрушку, а тот, не поднимая головы, взял медведя и прижался к нему лицом.
Зои сообщила, что намерена приготовить на завтрак оладьи, самым бодрым тоном, какой только сумела изобразить, давая понять, что «все просто прекрасно», и надеясь, что Патрик пойдет за ней хотя бы из любопытства. И мальчик действительно перестал огорчаться и обрел аппетит к тому времени, когда оладьи были готовы.
Но больше всего удивил Зои Шеклтон. Он сначала стоял в дверях кухни и наблюдал, как Зои готовит. Потом шагнул вперед, откашлялся – у него начал ломаться голос, и он говорил то басом, то дискантом – и осторожно произнес:
– Я хотел бы помочь.
Зои стремительно обернулась. Она такого не ожидала.
– Ты серьезно?
Шеклтон пожал плечами, запихнув в рот один оладушек.
– А что? А ты уже починила вайфай?
– Э-э… – пробормотала Зои, которая понятия не имела, как заставить его снова работать. Она пыталась, но безуспешно. – Скоро, – ответила она. – Если ты поможешь мне прибраться в доме, я обязательно разберусь с вайфаем.
Глава 27
Они провели остаток этого длинного, ветреного воскресного дня, вынося мусор, вытирая пыль, отмывая и чистя, а Патрик и Хари в основном ловили пауков. Мэри время от времени возвращалась, чтобы убедиться: они ничего не поменяли местами, и Зои серьезно показала ей большой ящик, в который она складывала всякую всячину – ключи, сломанные наручные часы, непарные серьги, разные трофеи, которые могли показаться важными, и демонстрировала мусорное ведро, куда попадало все остальное: старые кисти для живописи и теннисные мячи, рваные носки, рекламки, рождественские открытки, рассыпавшиеся цветные мелки и ракетки без сеток.
Мэри ничего не говорила, просто внимательно следила за процессом. Зои следила за ней взглядом и гадала, не изменилось бы что-то, окажись Хари девочкой, а не мальчиком, кем-то таким, с кем Мэри могла бы играть, нянчиться или хотя бы проявить интерес.
Зои еще раз посмотрела на Мэри. Несчастное существо с растрепанными волосами, падавшими на спину, даже к самой себе она не проявляла интереса. Зои довольно строго отправила ее мыть окна снаружи, раз уж ей не хочется быть с ними внутри, – и Мэри, явно подумав о сопротивлении, в итоге ворчливо согласилась. Зои поняла, что дело сдвинулось с места.
Патрик впал в полный восторг, увидев огромный темный ящик со старыми игрушками, который он каким-то образом задвинул за диван в гостиной. Но почему они никогда туда не заходят, гадала Зои. Уже через пару минут Патрик и Хари маршировали вокруг в ковбойских костюмах, стреляя друг в друга из игрушечных пистолетов. Патрик изображал звук «пиф-паф», и Зои внимательно прислушивалась, просто на всякий случай, – но нет, никаких слов так и не прозвучало.
Еще они нашли совсем уж древние лошадиные головы на палках с колесами и начали галопировать по коридору. В нижних комнатах постепенно, но очевидно все менялось к лучшему, особенно после того, как Зои сняла со всех подушек чехлы и пропустила их через стиральную машину. Общее количество въевшейся пыли, обнаруженное в процессе уборки, просто пугало, и все они становились все грязнее и грязнее, на лицах красовались черные полосы. А Шеклтон со своим ростом, к удивлению Зои, оказался весьма полезен, он поднимался по стремянкам и работал тряпками с бешеной энергией и веселыми шутками. Зои улыбалась, она и не ожидала от него ничего подобного.
– Похоже, то, что ты остался без вайфая, пошло тебе на пользу, – поддразнила она мальчика.
А он шутливо замахнулся на нее метелкой для пыли.
Рэмзи возвращался из Лондона, чувствуя себя невероятно усталым, измотанным. Последняя пара дней оказалась очень трудной. Он изучил новый каталог аукциона «Сотбис», где числилось множество работ, которые он не мог себе позволить, а он надеялся найти что-нибудь интересное, что мог бы потом продать, расставшись с приобретением без сожалений.
Конечно, этого было бы недостаточно. Всегда было недостаточно. Ни для того, в чем нуждался дом, ни в чем нуждались его дети. Старый адвокат его отца предположил, что Рэмзи мог бы продать часть имения и получать проценты с полученной суммы… но Рэмзи не мог. Он просто… Нет. Он просто не мог. Они найдут какой-нибудь другой способ.
Ну почему он оказался одним из тех, у кого нет какой-то прекрасной работы, в отличие от тех идиотов, с которыми он учился в университете и которые все уехали и делали состояние в городе? Он всегда любил книги, вот и вся причина. Рэмзи вообще никогда по-настоящему не задумывался о деньгах и понимал, что сам в этом виноват, его так воспитали. Не то чтобы у его отца имелось состояние – он вообще никогда не имел денег. Но то, что Рэмзи вырос в таком доме, как «Буковая роща», уже само по себе было наградой – или тяжкой ношей. Дом требовал многого для того, чтобы продолжать существование.
Когда-то Рэмзи надеялся наполнить этот дом счастьем, хотел преобразить его темные пространства и изношенный декор, сделать из него нечто прекрасное для своих детей, чтобы они росли на свободе, как рос он сам, – ловили рыбу, бродили часами у воды, строили домики на деревьях… Именно поэтому он согласился сохранить дом, обещав отцу беречь его. А потом его отец умер, и Рэмзи оказался как бы привязанным к дому.