– Это очень смело.
– На самом деле нет, – попытался отмахнуться Санни. – Я просто должен был это сделать. Чтобы не стыдно было смотреть на свое отражение в зеркале.
– Потрясающая идея. Мне нравится, – сказала Фрэнки, разглядывая наброски, каждый из которых был отсылкой к той или другой книге.
– Так что, это… связано с тем, как она умерла? Хейзел? – Фрэнки произнесла ее имя осторожно и увидела, как в ответ сморщился лоб Санни.
– А, кажется, пицца подгорает. Лучше достать ее, пока я опять не поджег кухню. Это отдельная история! – Санни бросился на кухню, оставив Фрэнки смотреть на его рисунки и с именем Хейзел на губах.
– Пицца по-тря-сающая! – Фрэнки откусила от куска, покрытого грибами, красным перцем и оливками. – Не могу поверить, что ты это приготовил.
– Это единственное, что я действительно умею готовить. Но получается хорошо, даже если это я сам говорю, – улыбнулся Санни.
– Еще как умеешь. И я разбираюсь в пицце. Не помню, говорила ли тебе, но это моя самая любимая еда, – сказал Фрэнки.
– Я так и понял, когда ты в тот раз заказала две огромные пиццы себе одной, – засмеялся Санни.
– Эй! Это были времена отчаяния, друг мой. Времена отчаяния. Если прозвище «девушка с месячными» не требует двух больших пицц, то не знаю, что их стоит.
– Так как продвигается твоя писательская работа? – спросил Санни.
Фрэнки пригубила вино и подумала, не рассказать ли ему про блог. Его это, наверное, повеселит. «Может, в другой раз».
– Никак.
– Почему? Ну же, Фрэнк. Я прочитал твою последнюю книгу. Она замечательная. Правда. А я ненавижу любовные романы, – улыбнулся Санни.
– Ты прочитал «Современную Остин»? Когда?
– В тот же день, когда узнал, что это ты ее написала.
У Фрэнки сердце забилось чаще, и она прикрыла лицо куском пиццы.
– Не может быть!
Санни накрыл ее руку своей, аккуратно убрав пиццу в сторону.
– Тебе следует гордиться своей работой. Это такая хорошая книга, Фрэнки. Твои романы – это искусство.
– Не говори со мной об искусстве, мистер арт-директор. Эти рисунки – они действительно потрясающие. – Фрэнки жестом указала на наброски, приколотые к стенам, пытаясь отвлечь и его, и себя.
– Ничего особенного. Просто эскизы. Мои лучшие работы – это картины маслом.
– Картины маслом? Вы полны сюрпризов, мистер Дэй. Можно взглянуть? – спросила Фрэнки.
– Ну, одна из них висит у меня в спальне, и, возможно, позже ты ее увидишь, – подмигнул Санни.
У Фрэнки застучало сердце, а взгляд метнулся к двери, которая маячила в конце короткого коридора, уводящего из гостиной.
– Так про эти концепции, – сказала она, взяв себя в руки. – Ты сказал, что предложил их «Трансплантологии Австралии»?
– Да, мы с ними несколько раз встречались, и, судя по всему, им очень понравилось. У меня хорошее предчувствие. Наконец-то. Они годами пытались привлечь людей с помощью фактов и чисел, но это не работает. Я пытался показать, что нам нужно затрагивать души людей. По-настоящему заставить их думать и чувствовать. Надеюсь, что привлекательные большие рисунки с эмоциональным посылом в сочетании с реалистичными, кровавыми и подробными изображениями сработают. Нужно только, чтобы они наскребли достаточно денег для запуска процесса. Я бы сделал все бесплатно, но выпускать рекламу – недешевое удовольствие, – сказал Санни.
– Так какой следующий шаг? – спросила Фрэнки.
– Недавно я встречался с главой «Трансплантологии Австралии». Вообще-то, как раз после того, как ты вернула мне телефон, – с улыбкой сказал Санни. – Та самая встреча в «Национале». Женщина, с которой я встречался, директор по маркетингу, как будто очень заинтересована. Ей нужно только найти деньги на этот проект. Это был мой первый большой прорыв. Мы оба были полны энтузиазма.
– А, вот как, – сказала Фрэнки, пытаясь не краснеть от воспоминания о том, как пряталась в кустах и следила за ним. – Это прекрасно, Санни. Совершенно замечательно. – Она не могла не улыбаться от того, как страстно он говорил, как был полон жизни.
– Ну ладно, – сказал Санни, собирая пустые тарелки, – время для десерта!
После того как они объелись шоколадным суфле, Санни раскинулся на ярко-красном диване в гостиной, наблюдая, как Фрэнки изучает его книжную полку, скользя кончиками пальцев по каждому корешку.
– Джон Грин, Рэйнбоу Рауэлл, Кассандра Клэр, Вероника Рот, Стефани Мейер – у тебя буквально самая большая коллекция подростковой литературы из всех моих знакомых, – рассмеялась Фрэнки.
– Ты книжный сноб, – сказал Санни, швыряя в нее подушкой.
– Вовсе нет, – ответила она, кидая подушку обратно. – Просто считаю, что литература может предложить больше, чем подростковые романы. Особенно мужчине тридцати двух лет.
– Не соглашусь. Я могу тебе прямо сейчас привести пять причин, почему Young Adult лучше всех остальных жанров, – сказал Санни, подкладывая подушку себе под голову.
– Ладно, мистер Дэй. Пять причин, прямо сейчас. Начали! – потребовала Фрэнки.
– Первая: это литературные сокровища, – начал Санни; Фрэнки ответила на это снисходительным «ха».
– Позволь закончить, – сказал Санни. – Очень часто подростковую литературу критикуют высокомерные книжные критики, подобные присутствующему здесь… – Фрэнки закатила глаза, а Санни продолжил: – И это ранит мою душу. Вспомни о книгах, получивших премии: «Ненависть, которую вы порождаете» Энджи Томас или «Дающий» Лоис Лоури. Хочешь сказать, что не ценишь эти гениальные книги на все времена, Фрэнки?
Прежде чем она успела ответить, он продолжил:
– Вторая: они прокладывают путь другим. Например, «В поисках Нево» Нево Зизин блестяще описывает тонкости гендера, религии и сексуальности! Третья: они являются комментарием к поп-культуре и современной политике – вспомни «Дорогого Мартина» Ник Стон, о ребенке, которого арестовали, а он не может осознать причины. Четвертая: они вселяют вдохновение и подогревают амбиции, в отличие от депрессивных книг, которые любишь читать ты. И пятая: два слова – «Гарри Поттер». – Санни закончил свою речь поклоном.
– Вау, – сказала Фрэнки.
– Что – вау?
– Никогда не думала, что чья-то страсть к подростковой литературе может быть настолько сексуальной, – улыбнулась Фрэнки.
– Так это значит, что ты что-нибудь прочитаешь? – спросил Санни, приподняв одну бровь.
– Ни за что. – Она попыталась спрятать усмешку. Ее взгляд зацепился за книгу на нижней полке. – О! Вот и твой «Винни-Пух»!
Она взяла книгу, куда более потрепанную, чем ее собственная; уголки почти на каждой странице были загнуты. Эту книгу явно много читали и с такой любовью, какую Фрэнки никогда не видела.
– Прекрасно, – сказала она, бережно перелистывая одну страницу за другой.
– Кстати, как Винни? – спросил Санни, неожиданно напряпрягшись, наблюдая, как она листает его книгу.
– В порядке. Он дома, в аквариуме, наверное, ест свои гранулы. Кэт настояла на том, чтобы посидеть с ним сегодня. – Фрэнки засмеялась, мгновенно занервничав от ощущения того, что легкость между ними пропала.
– Она не против проводить время вдали от Клода?
– Честно говоря, мне кажется, что она хотела оказаться от него подальше. Эти двое очень странно себя ведут в последнее время, – сказала Фрэнки.
– Наверное, нервничают из-за первого ребенка, – сказал Санни.
Фрэнки поставила книгу обратно на полку. Она толкнула ее слишком сильно, и фоторамка наверху стеллажа сорвалась вниз; стекло раскололось.
– Черт. Извини! – воскликнула Фрэнки, поднимая рамку. Из нее смотрели Хейзел и Санни, которые целовались перед Эйфелевой башней.
– О господи! Извини! – повторила Фрэнки, наклоняясь, чтобы подобрать осколки стекла.
– Не подбирай их руками, Фрэнки, я возьму веник, – сказал Санни серьезным тоном, резко поднимаясь с дивана.
– Нет, нет, все в порядке, я соберу. Я соберу. – Фрэнки осторожно складывала осколки в ладонь, но недостаточно осторожно…
– Черт! – воскликнула она, порезав палец. Она сунула его в рот, посасывая.
– Ты в порядке? – Санни бросился к ней. – Дай посмотреть.
– Я в порядке. В порядке. Просто немного порезалась. Мне так жаль, Санни. Я и не знала, что там стоит эта рамка, – сказала Фрэнки.
– Ничего, – отстраненно ответил Санни.
Фрэнки снова извинилась дрожащим голосом.
– Я просто куплю другую рамку. Это не конец света, – вздохнул Санни.
– Мне так жаль, – сказала она. – Не могу представить, каково это – пережить подобное. Ты этого не заслужил. Никто не заслужил. Я бы хотела, чтобы она оставалась в твоей жизни. Чтобы тебе не приходилось встречаться с такими дурами, как я, из-за трагедии, которая была вне твоей власти.
Санни посмотрел на их ноги – они едва соприкасались коленями. Он провел большим пальцем вдоль шва ее темно-синих джинсов.
– Все не так, Фрэнки, – пробормотал он, все еще не глядя ей в глаза. – То есть… когда я потерял Хейзел, это было худшее время в моей жизни. И я расскажу тебе об этом, когда буду готов. Но я не из тех, кто берет, что дают. Я никогда не стану заводить отношения с женщиной, если не считаю ее потрясающей. А тебя я считаю потрясающей с тех пор, как ты поцеловала меня в нос в книжном магазине.
У Фрэнки пробежали мурашки по всему телу.
– Фрэнки, – мягко позвал он.
Она подняла глаза.
– Хватит извиняться, – сказал Санни.
– Можно я вместо этого тебя поцелую? – спросила Фрэнки.
– Да, это я разрешаю.
Задев щекой щетину Санни, она наклонилась и прикоснулась губами к его губам. Санни оторвал Фрэнки от пола, и она обхватила его торс ногами. Она смеялась ему в шею, пока он нес ее в спальню и бережно укладывал в кровать. Он поцеловал ее снова, с большей страстью, чем раньше, и вскоре ее блузка и его футболка оказались на полу. Санни посмотрел на нее сверху вниз и глубоко вздохнул. Он нежно провел пальцем вдоль края бретельки ее бюстгальтера, рядом с ключицей, но, вместо того чтобы столкнуть его с плеча, как она ожидала, продолжил водить пальцем по ее груди, обводя созвездия веснушек.