– Мы в машине на пути к Королевскому женскому госпиталю. Через минуту там будем. Клод! Езжай быстрее. Я чувствую, он идет! – взвизгнула Кэт.
– О боже. Я еду! – Фрэнки натянула балетки и вызвала Uber.
– Фрэнк, в жизни не угадаешь, как это произошло. Мы с Клодом делали это, а потом я внезапно подумала, что описалась, а потом мы посмотрели вниз, а у меня отошли воды. А-а-а! – закричала от боли Кэт.
– Делали это? То есть… – Фрэнки спустилась на улицу, ждать Uber.
– Да, мы занимались любовью, – крикнул в трубку Клод.
– Я думала… – пробормотала Фрэнки.
– Ага, Клод девять чертовых месяцев слишком боялся заниматься любовью, чтобы не повредить ребенку. А-а-а! Но потом один из его друзей по вязанию сказал, что секс может поспособствовать родам, и – ну, времена отчаяния требуют отчаянных мер. Оказалось, что тот друг был прав. Один раз – и у меня отошли воды! А-а-а! – объяснила Кэт между воплями боли.
– Ладно, достаточно информации. Uber подъезжает. Мне ехать минут двадцать. Постарайся меня дождаться! – сказала Фрэнки, вешая трубку.
Едва Фрэнки ворвалась в двери больницы, как ей в нос ударил сильный медицинский запах. Люди в инвалидных креслах медленно ползли мимо, а врачи в синей форме мелькали впереди. У нее в животе трепетали бабочки. Впервые с тех пор, как она лишилась Санни, Фрэнки испытывала что-то кроме отчаяния. Она переживала за Кэт, но в то же время была полна предвкушения. И не могла дождаться, когда увидит маленький комочек, который они все ждали эти девять месяцев.
– Простите, где родильное отделение? Моя лучшая подруга рожает! – настойчиво спросила Фрэнки у женщины с кислым выражением лица за стойкой администрации. Женщина, почти не подняв головы, ткнула пальцем перед собой, и Фрэнки лихо развернулась. Она побежала за угол к лифтам – и остановилась как вкопанная. Там, прямо перед ней, ждал лифт Санни. Его щетина была грубее обычного, глаза немного покраснели. На нем были серый свитер и черные джинсы. Фрэнки жаждала подбежать и прыгнуть в его руки, но остановила себя.
– Санни, – сказала она, не двигаясь.
Он повернул голову и, заметив ее, поморщился. У Фрэнки сжалось сердце.
– Фрэнки, – ровным тоном сказал он.
– Что ты здесь делаешь? – спросила она.
– Работаю. – Он кивком указал на свернутые рисунки в подмышке.
– Да, конечно. Я здесь из-за Кэт. Она рожает, – сказала Фрэнки, хрустя пальцами.
– О. Передай ей наилучшие пожелания.
«Наилучшие пожелания? Она что, коллега по работе?»
Двери лифта раскрылись, и Фрэнки и Санни вместе вошли внутрь; там уже находился седоволосый мужчина в инвалидном кресле, который улыбнулся им. Фрэнки три раза глубоко вздохнула и легко коснулась руки Санни.
– Санни, я так рада, что тебя встретила. Я пыталась тебе позвонить…
– Перестань, – перебил Санни, стряхивая ее руку. – Фрэнки, просто перестань. Перестань мне звонить, перестань слать мне сообщения и письма. Ты ничего не можешь сделать. Между тобой и мной все кончено. Тебе пора переключиться, – холодно сказал он.
– Санни, пожалуйста, я тебя люблю, – жалко заскулила Фрэнки.
Он смотрел перед собой, не поддаваясь. Когда двери лифта раскрылись, он вышел. Непрошеные слезы безмолвно покатились по ее щекам, когда двери закрылись за ним, лишая ее всякой надежды.
– Не волнуйся, милочка, я буду тебя любить, – сказал старик из угла лифта.
– Кэтрин Купер. Скажите мне, пожалуйста, в какой она палате? – в третий раз спросила Фрэнки женщину, сидевшую за стойкой медсестры; та сунула в рот жвачку и взглянула на Фрэнки без малейшей тени интереса.
– Как я уже сказала, помогу вам после того, как закончу заполнять бумаги, – сказала сестра, надув и лопнув резинку. Фрэнки в десятый раз позвонила Клоду, но звонок переключился на голосовую почту.
– Послушайте, дамочка. Моя лучшая подруга, Кэтрин Купер, где-то в этом здании и рожает. Прямо сейчас. Она до смерти напугана, а у меня ее плей-лист для родов. Ей нужно послушать «Я выхожу» прямо сейчас! Так что, если вы мне не скажете, где она, я буду заглядывать в каждую комнату и прерывать роды у каждой женщины, пока не найду ее, – рявкнула Фрэнки.
– Да пожалуйста. – Сестра надула резинку. Фрэнки рванула прочь и вошла в дверь с номером «один».
– Кэт! Клод! – позвала она, заглядывая за дверь. Большая и очень беременная женщина в веснушках сидела на корточках посреди комнаты, совершенно голая. Мужчина массировал ей спину. Она взвизгнула.
– Простите, не та палата, – извинилась Фрэнки, выбегая из этой палаты и врываясь в следующую. «День будет долгий».
– Кэт, Клод, – робко сказала она, сунувшись в дверь номер тридцать два.
– Фрэнки, – прохрипела в ответ Кэт. «Наконец-то!»
Фрэнки влетела в комнату и увидела Кэт, откинувшуюся на подушки, с румяными щеками и крохотным свертком на руках. Клод застенчиво стоял рядом, гладя рулон пеленок.
– О господи, Кэт! Ты уже родила? – сказала Фрэнки; на глазах снова выступили слезы. – Ты стала мамой.
– Да, он оказался шустрым. Сразу вылетел. Где ты так долго была? – сказала она, не отводя глаз от ребенка. Фрэнки собиралась рассказать ей о встрече с Санни и о злобной медсестре, но поняла, что не время: сейчас момент Кэт и Клода. Они стали родителями. Все остальное не имело значения.
– Это мальчик? – Фрэнки подобралась под бок к Кэт, которая была необычно молчалива. Она поцеловала вспотевший лоб подруги, а потом бережно отвернула край одеяльца и всмотрелась в милое морщинистое красное личико.
И замерла, ахнув про себя.
– Правда, он красивый? – проворковал Клод.
– Такой красивый. – У Фрэнки затрепетало сердце.
– У него опухшее личико, потому что по пути наружу его немного придавило, – сказал Клод.
– Ладно… – неуверенно сказала Фрэнки. – У него уже есть имя?
– Пока нет, мы все еще не решили, – промурлыкала Кэт.
Фрэнки перевела взгляд с нее на ребенка, а потом на Клода. «Дело плохо».
– Давайте я схожу за кофе, – сказал Клод, с трудом отрывая взгляд от ребенка. – Я обещал Кэт кофе, как только она родит. Она девять месяцев терпела! Я сейчас вернусь, – выходя, он довольно смеялся. Кэт не двигалась, ее взгляд был прикован к младенцу у нее на руках.
– Кэт, он прекрасен! – Фрэнки погладила ее по руке.
Кэт улыбнулась.
– А еще он выглядит как кореец.
– Знаю. – Кэт вздрогнула, и ее лицо залила краска вины.
– Это ребенок Джина Су, да?
– Да.
Комнату наполнило молчание, прерываемое только бульканьем ребенка.
– О, Кэт. Как это случилось? Ты расскажешь Клоду? Он же наверняка знает!
– Давай пока не будем об этом говорить. Сосредоточимся на том, какой это невероятный маленький человечек, – сказала Кэт, поцеловав макушку ребенка.
Фрэнки нежно погладила головку младенца. Кэт подняла на нее взгляд; Фрэнки никогда не видела ее такой красивой.
– Ты справилась, Кэт, – улыбнулась Фрэнки.
– Мы справились, – ответила Кэт. Фрэнки улыбнулась, не уверенная, о ком она говорит – о Клоде или о ней.
– Хочешь его подержать? – спросила Кэт. Фрэнки прикусила губу. Она никогда не держала младенца, и он выглядел таким маленьким, таким хрупким.
Кэт подбадривающе кивнула ей и бережно положила младенца на протянутые руки Фрэнки. Фрэнки нравилась эта новая, материнская, сторона Кэт. Ее безмятежность передавалась Фрэнки, и, подхватив ребенка и прижав его к груди, она немедленно успокоилась. Его тепло отзывалось в ее теле, и казалось, что он действительно ей подходил, был на своем месте. «У меня когда-нибудь так будет?» – подумала Фрэнки, а потом быстро прогнала все мысли о Санни из головы. «Смотрите только, какой он красивый и совершенный».
– Так что ты скажешь? – спросила Кэт, развеивая фантазии Фрэнки.
– О чем?
– Станешь его крестной?
Фрэнки внезапно чуть не разрыдалась.
– Правда?
– Конечно, глупышка. Кого еще я попросила бы? – Глаза Кэт были необычно влажными. – Ты же знаешь, что ты – моя единственная семья, Фрэнк. То есть я люблю отца, но он со мной не разговаривает, если ему не нужны деньги или рекомендация для работы. Роуз, ты мне как сестра, мама и лучшая подруга в одном лице.
По лицу Фрэнки полились слезы, и она сжала спящего младенца в объятиях.
– Я люблю тебя и люблю этого безымянного, наполовину корейского ребенка, – воскликнула она.
– Я тебя тоже люблю, ты, большая плакса.
Девушки молча всхлипывали рядышком, не произнося ни слова, но все сказав друг другу.
Открылась дверь, и вошел Клод с тремя картонными стаканчиками с кофе.
– Что у нас тут? – Клод поцеловал Кэт в лоб. – Я придумал еще имена. Как насчет Эдварда, в честь моего отца? – предложил он.
– Нет, это мне напоминает Эдварда Феррарса[7], – отказалась Кэт. Ребенок начал просыпаться и завозился у Фрэнки на руках. Она бережно вернула его Кэт, которая приняла его в любящие объятия.
– А это плохо? Я люблю Эдварда Феррарса, – засмеялась Фрэнки.
– Ромео? – предложил Клод.
– Шутишь? – хором ответили Кэт и Фрэнки.
– Хочешь назвать нашего ребенка в честь парня, который восстает против своей семьи, а потом кончает с собой? – сказала Кэт.
Клод закатил глаза.
– Ну, от тебя я не слышал никаких хороших идей.
– Мне нужно посмотреть, какой он. Какое имя ему подойдет, – проворковала Кэт, гладя ребенка по волосам, и улыбнулась с искрами в глазах. Она смотрела на ребенка, казалось, целую вечность, а потом сказала: – Я хочу назвать его Джин Су.
– Джин Су? Что это за имя? – спросил Клод. Фрэнки внезапно сосредоточилась на стакане горячего кофе в руках.
– Так зовут персонажа из «Остаться в живых», корейца. Мне нравится.
– Кэт, ты официально сошла с ума.
Глава 41
Возможно, вам интересно, где я пропадала несколько недель (а может, нет, потому что у вас наверняка есть своя жизнь и она намного интереснее). Но если по какой-то причине вам хоть немного любопытно, то вот что случилось.