ние личности. Кстати, я считаю, что надо дать ему еще один шанс.
Стивен Принс> @ничеголичногоно Ох, Стефани. Обожаю твои неквалифицированные диагнозы. P. S. Скоро могу зайти к тебе на работу.
Ничего личного, но…> @стивенпринс У меня квалификация куда выше, чем у тебя! Увидимся, мистер;)
Глава 50
А. А. Милн, «Стихи от Винни-Пуха»
Маршрут поезда Фрэнкстон до Мельбурн-сентрал
– Итак, сегодня мой последний день.
Фрэнки аккуратно красила ресницы под разговор с Кэт. Она надела свою любимую зеленую шелковую блузку, которая подчеркивала глаза, вместе с пальто «официально издающейся писательницы», черными джинсами-скинни и ботинками на каблуке. Для ее встречи с Мари все должно выглядеть безупречно.
– Последний день чего? Плохих решений? Сожалений? Воздержания? – пошутила Кэт.
– Всего вышеперечисленного, дорогая подруга. Всего вышеперечисленного. – Фрэнки старательно провела вдоль ресниц черную линию, закончив драматическим штрихом. Этот день требовал яростных стрелок. – Сегодня последний день, когда я раскладываю книги, или пытаюсь вернуть Санни. Прошло много недель. Пора двигаться дальше.
– И ты готова сдаться? – спросила Кэт.
– Я не сдаюсь. Я отпускаю. – Фрэнки завязала волосы в высокий хвост и отступила, разглядывая себя в зеркало. – Очевидно, что Санни не хочет иметь со мной ничего общего. И это… что ж, это нормально. Стоит посмотреть на «Унесенные ветром», «Доктор Живаго», «И восходит солнце». У всех есть один человек, с которым не сложилось. Теперь для меня пришло время искать нового человека. И знаешь что? Я думаю, что дам Тому еще один шанс. – Фрэнки выпятила губы, покрывая их густым слоем сливовой помады.
– Скучному Тому? – переспросила Кэт, жуя что-то. – Фрэнки предполагала, что это сашими, мягкий сыр или и то и другое вместе.
– Он не скучный. Просто он – не Санни. И, наверное, это хорошо. Он добрый, умный, чувствительный, не говоря уже о том, что симпатичный.
– По описанию он идеальный.
– Именно. К тому же сегодня день новых начинаний. Кэт, у меня снова хорошее ощущение от жизни. Это странно? Мне просто надо отпустить Санни, – повторила Фрэнки, почти для самой себя.
– Что ж, все это звучит восхитительно, Фрэнки. Ты знаешь, что я полностью «за». Но в то же время немного похоже на нервный срыв. – Кэт теперь тяжело дышала, словно на бегу.
– Вовсе нет.
– Ты уверена?
– Да.
– Полностью?
– Нет.
– Значит, у тебя может быть нервный срыв?
– Да.
– Ну ладно, хорошо, что с этим разобрались, – сказала Кэт.
– Кэт, что это было?
– Ты о чем? – уклончиво переспросила Кэт.
– Что там говорят у тебя за спиной, объявляют посадку? Ты в аэропорту? – спросила Фрэнки.
– Ах, прости, Фрэнк, мне надо бежать! Люблю тебя. Удачи с нервным срывом!
Кэт повесила трубку. Фрэнки попыталась перезвонить ей пять раз, но каждый раз включалась голосовая почта, и наконец она решила, что будет разбираться с Кэт и ее эскападами позже. Прямо сейчас ей нужно сосредоточиться на встрече с издателем, до которой оставался ровно час. Она побрызгала запястья парфюмом «для особых случаев», схватила сумочку в горошек, сделала глубокий вдох и выступила из квартиры в большой, просторный мир.
Был очередной исключительно холодный мельбурнский день, и едва Фрэнки покинула теплые объятия своего дома, как кусачий воздух вгрызся в ее кожу, как бы туго она ни заворачивалась в пальто. Она снова заглянула в сумочку, проверяя, что проездной у нее с собой, и достала телефон, обновляя почту. Уголком глаза она заметила, что кто-то маячит рядом.
– Папа?
Рудольф робко улыбнулся ей. Он был одет только в шорты и футболку, хотя на улице едва ли не шел снег. «Как обычно».
– Что ты тут делаешь? Я не могу задерживаться. У меня очень важная встреча, – резковато сказала Фрэнки.
Рудольф вручил ей маленький сверток в коричневой оберточной бумаге с приклеенной простой синей открыткой.
– Это мне? – спросила она, забирая сверток из грубых рук отца. Рудольф кивнул. Она аккуратно отцепила открытку и прочитала вслух.
Дорогая Фрэнки,
я знаю, что мы с мамой иногда сводим тебя с ума. Ладно, все время. Но знай, что мы тебя любим больше всего на свете и так гордимся тобой и твоими многочисленными достижениями. Мы нашли это, когда переезжали. Это напомнило нам о том, что многие свои мечты ты уже воплотила.
– Ох, папа. – Фрэнки смахнула с глаз невольную слезу. – Это так неожиданно.
Рудольф кивнул на подарок у нее в руках. Она потянула за бечевку, удерживающую сверток, и коричневая бумага изящно развернулась, как по волшебству, открывая кусок синего картона. На картоне, в верхнем правом углу, была неаккуратно приклеена фотография Рудольфа, Путу и Фрэнки, которой на вид было лет шесть. Рядом с фото ее собственным детским почерком было написано:
Моя мечта в жизни…
Быть писателем и хорошим человеком, как мои мама и папа. Они лучшие люди на свете. А еще владеть шоколадной фабрикой и есть шоколад каждый день до конца моей жизни. Еще я люблю хомячков.
Фрэнки пристально всмотрелась в фото. На нем она жмурилась от смеха. Голова покоилась на плече отца, а Путу смотрела на нее с тем же выражением, которое она видела много раз. По наивности она привыкла считать это выражение осуждением. Но теперь она знала, что это совсем не то. Это обожание.
– Ох, папа. Это слишком прекрасно. Спасибо тебе за это. Ты скажешь маме, как сильно я ее люблю? – улыбнулась Фрэнки. Рудольф поцеловал ее в щеку, а потом привлек в крепкие объятия.
Несколько долгих секунд спустя она неохотно отстранилась. Бережно уложив подарок в сумку, она тепло поцеловала отца в щеку и побежала дальше по улице, а Рудольф с чувством махал ей вслед.
Фрэнки без энтузиазма бросила «Всем парням, которых я любила» на скамейку на станции. Сидевшая рядом женщина в платье с великолепной вышивкой, в туфлях на высоких каблуках читала «Гордость и предубеждение» в тканевом переплете. Фрэнки изучала ее лицо, пытаясь угадать, до какого места она дочитала. Судя по тому, как она слегка нахмурилась и как побелели суставы ее пальцев, можно было предположить восемнадцатую главу – ах, как Фрэнки любила эту главу! – бал в Незерфилде, где Элизабет наконец получает возможность отомстить Дарси. Интересно, эта женщина читает первый раз или, как Фрэнки, одиннадцатый?
Она перевела взгляд на информационное табло: следующий поезд прибудет через две минуты. У нее вполне достаточно времени, чтобы добраться до офиса «Саймона & Шустера». Она щелкала костяшками и притопывала: сказывались нервы, так что она даже не могла читать. Если встреча пройдет успешно, она может привести к ее новому большому прорыву, впустить ее обратно в головокружительный мир издаваемых писателей. Ее сердце сжималось от мысли о записке, которую только что вручил ей отец. С самых юных лет она хотела быть писателем. Дважды ей это удалось, а теперь (остается надеяться) получится в третий раз.
Когда подъехал поезд, женщина убрала «Гордость и предубеждение» в сумочку и резко встала. Фрэнки последовала за ней, спеша на поезд. Там она села, поставила сумку рядом и мысленно повторила фразы, подготовленные для встречи. «Я считаю, что за время перерыва в работе получила больше жизненного опыта и поэтому стала более умелым и продуктивным писателем. Мне важно то, что эта книга отражает мой опыт, как писательский, так и будничный опыт обычной молодой женщины, которая пытается разобраться с жизнью и любовью. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, возьмите меня. Ладно, может, последнее говорить не надо».
Фрэнки продолжала повторять свои слова, когда что-то привлекло ее внимание. На сиденье напротив лежала книга. Она поднялась, чтобы посмотреть поближе, и увидела, что точно такие же книги были разбросаны по крайней мере по пяти разным сиденьям в вагоне. Она сделала глубокий вдох. «Кто-то меня копирует? И если да, то они обыгрывают меня в мою же игру! Только в этом вагоне как минимум тридцать книг!»
Она подобралась к книге и огляделась по сторонам. Мужчина заснул, не снимая наушников, а женщина склонилась над телефоном, всматриваясь в экран. Фрэнки быстро схватила книгу – и ахнула. В ее руках были «Стихи от Винни-Пуха» Милна. Она медленно открыла первую страницу неожиданно дрогнувшими пальцами. Сглотнув, она увидела на первой странице почерк, который стал ей так же знаком, как ее собственный:
Некоторые люди бывают чрезвычайно дороги. Наверное, это называется любовью. Встретимся сегодня утром на станции Санбери в одиннадцать.
– О господи, – выдохнула Фрэнки, обращаясь к воздуху.
Она прижала книгу к груди, внутри плясали бабочки. Другой рукой она подхватила еще одну книгу, ждавшую на другом сиденье. Открыла первую страницу. Та же записка. Она побежала к следующей книге, на ряд впереди, а потом еще к одной. Одинаковая записка была в каждой из них. Она открыла дверь в конце вагона и прошла в соседний, шагая по проходу и подбирая книгу за книгой. «Стихи от Винни-Пуха» были стратегически разложены по всем сиденьям вагона. «Он, наверное, оставил сотни книг». Фрэнки добралась до дверей вагона, готовая соскочить на следующей остановке и на полной скорости мчаться в Санбери, но потом вспомнила про встречу с Мари.
Она достала телефон и набрала номер, по которому обещала себе больше никогда не звонить.
– Привет, вы позвонили Санни. Оставьте сообщение.
«Черт».
– Санни, это я. Я в поезде. Я нашла твои книги. Не могу в это поверить. Вот это романтичный жест! Но я нашла их только сейчас, уже половина одиннадцатого. Наверное, ты думал, что я их найду по пути на работу, но сегодня я не поехала на работу, потому что у меня очень важная встреча с издательством в одиннадцать, – торопливо говорила она. – Это может стать прорывом. Я не уверена, что успею попасть в Санбери вовремя. До него час езды, и… – Голосовая почта отключилась.