Я держу платья перед собой.
– Какое из них, что скажешь?
– Думаю, надо брать оба.
Оба? Отлично. Перед отъездом я оставлю их Юлии.
Виктор выбрал голубую рубашку с маленькими звездочками и шляпу в стиле Хамфри Богарта[71].
Юлии ничего не нужно: она уже нарядилась в подаренное Сильвией длинное плиссированное платье, которое ей очень к лицу. Она помогает мне найти обувь по размеру. Ботинки в стиле Мэри Поппинс имеют весьма потрепанный вид, от них исходит не слишком приятный запах, тем не менее я непременно желаю их приобрести.
В висящем на стене зеркале мы видим свое отражение. Мы похожи на банду преступников, которых вот-вот поймают.
– Идеально, – заявляет Джон.
Счет составляет шестьдесят шесть евро. Чтобы скорее избавиться от нашего присутствия, хозяйка готова снизить цену до шестидесяти. Я оплачиваю наши покупки, потратив половину своего состояния.
Я выхожу из магазина в клетчатом платье и ботильонах, остальные покупки несу в пакете. Я ощущаю себя точь-в-точь как в те дни, когда бродила по миланским улицам с тетей.
– Надо бы еще купить продукты для пикника, – говорит Джон, сделав глоток из фляги, которую держит в кармане рубашки. – Следуйте за мной.
Мы быстрым шагом доходим до конца улицы. Джон сверяется с картой у станции метро «Ришар-Ленуар», сворачивает на какую-то улочку и наконец заходит в переулок.
Мы останавливаемся у обшарпанного супермаркета.
Берем три бутылки по евро тридцать, два багета по бросовой цене, мягкий сыр с истекающим сроком годности, вареную ветчину по акции и клубнику со скидкой.
Чтобы попасть в метро, мы перепрыгиваем через турникет. Прыгает даже Джон с его больной ногой, и я отвожу взгляд.
Ипподром представляет собой бетонное сооружение в окружении яркой зелени, заполненное нарядно одетыми людьми в соломенных шляпах.
– Посмотрите туда, – Джон указывает на огороженную территорию. – Это круг, там проходит смотр лошадей перед забегом. Скоро приедут жокеи. А вот и они! Видите? Те, что в разноцветных жилетах. Сначала они обсуждают стратегию с тренером лошади, а затем садятся в седло, таким образом публика сможет по достоинству оценить аллюр.
Чтобы удобнее наблюдать за зрелищем, мы подходим ближе.
– Ждите здесь, я пойду разведаю обстановку, – заключает Джон.
Я оглядываюсь по сторонам в надежде увидеть тетю, хоть уже и догадываюсь, что она опять не придет. Жокеи гарцуют по кругу верхом на вышагивающих тихим ходом скакунах, некоторые из них выглядят озабоченно.
– Наш заезд называется «Награда судьбы», – сообщает Джон. – По счету он шестой, так что у нас в запасе есть целый час. Кобылы-трехлетки, одна миля. У Ванильной Мечты в резерве имеются три заезда, но нет ни одной победы и ни одного призового места, к тому же она никогда не принимала участия в скачках в Лоншан. За нее дают двадцать.
– Что это значит? – спрашиваю я.
– Ставишь один и в случае выигрыша получаешь двадцать.
Вместе с Ванильной Мечтой в забеге участвуют фаворит состязания по кличке Безудержная Страсть (из той же конюшни), коэффициент на победу – 1,74; Вся Жизнь Игра (коэффициент – 2,30); Офис (коэффициент – 3,50) и еще пара кобыл с низкими коэффициентами. Ванильная Мечта находится в проигрышной позиции, в этом нет никаких сомнений. Хотя, по собранным Джоном слухам, это лошадь с характером, кроме того, она хорошо освоила собранный галоп.
– К тому же, как говорится, последние будут первыми, – заключает он. – И знаете почему? Потому что у них больше времени для разбега. – Джон усмехается, поправляя свою ковбойскую шляпу. – У Вивьен свои информаторы, и ее слова не лишены логики: нередко бывает, что жокей ставит на себя через посредников.
– И что из этого следует? – спрашивает Юлия.
Джон выдерживает эффектную паузу.
– Следует то, что вопреки прогнозам мы поставим всё на Мечту.
Виктор издает возбужденный возглас.
– А ты уверен, что она победит? – спрашиваю я, чувствуя прилив адреналина.
– Мы делаем ставки наперекор всякой логике, понимаете? – ликует Джон. – Ни в чем нельзя быть уверенным. В этом вся прелесть! – Он делает глоток из фляжки. – Ты доверяешь своей тете?
– Конечно же нет.
Но Джон уже приблизился к кассе. Присутствующие застыли, приковав взгляды к экранам или к своим билетам со ставками. На трибунах сидят отцы семейства с маленькими детьми и целые семьи в элегантных нарядах и больших головных уборах.
– Пятьдесят евро на Ванильную Мечту! – кричит Джон кассиру, пытаясь заглушить шум толпы.
– Что? Пятьдесят? – возмущаюсь я. – Да у меня и нет столько.
– Именно так и стоит играть! Надо ставить все.
Я пробую торговаться: десять. Джон ругается. Двадцать. Он закатывает глаза. Виктор и Юлия решают поставить по десять. Сорок. Это окончательное решение. Кассирша вручает нам билет со ставкой.
Сидя на траве, мы прикончили по полбагета с ветчиной и сыром и осушили две бутылки. Юлия заявляет, что если бы на прослушивании ее попросили прочитать стихотворение, то она процитировала бы Керуака: «Единственные люди для меня – это безумцы, те, кто безумен жить, безумен говорить, безумен быть спасенным, алчен до всего одновременно, кто никогда не зевнет, никогда не скажет банальность, кто лишь горит, горит, горит как сказочные желтые римские свечи…»[72]
Мне знаком этот отрывок. Где-то я его уже слышала. Когда-то он поразил меня, мне очень бы хотелось познакомиться с такими безумцами, с людьми, которые не говорят штампами, но, кроме тети Вивьен, с которой мы больше не общались, я, кажется, не знала ни одного такого человека. А сейчас?
Я нахожу забавным, что Юлия остановила свой выбор именно на Керуаке, ведь, по ее мнению, этот писатель отнял у нее Бена, но решаю не говорить ей об этом. Я пытаюсь легонько погладить ее живот. Хоть он еще и плоский, мы знаем, что там внутри уже есть душа, которая готовится к своему земному существованию. Юлия часто повторяет, что мы станем для Ноа большой семьей.
Солнце переместилось, и тень ушла от нас в сторону.
– Никто не хочет печенья с предсказаниями? – спрашиваю я, роясь в сумке.
Юлия не против, Виктор тоже.
– Только не переводи нам послания, если они будут такие же, как в прошлый раз, – советует он.
Я надеюсь, что сегодня дела пойдут лучше. Мы разворачиваем и разрываем обертки. «Удача, которую ты ищешь, находится в другом печенье». Юлия смеется, но говорит, что даже не подумает съесть еще одно. «Из большого сомнения рождается великое озарение». Виктору эта мысль понравилась, и он решает сохранить бумажку. Я открываю свое послание: «Все, что ты ищешь, находится внутри тебя. Остальное – в холодильнике». Как всегда, в точку.
Джон поднимает руку, призывая нас к молчанию. «Награда судьбы» вот-вот начнется.
Мы спешим к скаковой дорожке. Наконец объявляют выход Ванильной Мечты – кобылы темно-гнедой масти с белой звездой на лбу. Она элегантна, и у нее прекрасная поступь.
– Смотрите, – шепчет Джон, едва шевеля губами, – Безудержная Страсть припадает на одну ногу. Ну Вивьен, старая вешалка, верно она все просекла.
Однако при виде остальных участников забега он мрачнеет.
– Офис выглядит неплохо. А вот и Дойл, – он указывает на жокея в желтом жилете. – Это наш.
Дойл оказался стройным мужчиной небольшого роста, мускулистым, компактного телосложения. Он подходит к Ванильной Мечте и гладит ее по морде, тем временем беседуя с тренером. Жокей много раз кивает, задает несколько вопросов, выслушивает ответы, глядя в землю, после чего запрыгивает в седло. Кобыла позволяет проехать несколько кругов, а затем упирается и встает, отказываясь сдвинуться. Это не предвещает ничего хорошего… Но нам пора занимать места.
Мы садимся на трибуны с противоположной от стартовых боксов стороны, недалеко от финишной линии.
– Как только зайдут все лошади, боксы откроются, – объясняет нам Джон.
Некоторые жокеи пытаются схитрить и зайти последними, потому что лошади в боксах ведут себя неспокойно. Две или три кобылы уже стоят внутри, в то время как Ванильная Мечта и Безудержная Страсть еще бьют копытами, не желая вставать в позицию.
– Приготовьтесь, – объявляет Джон, – представление скоро начнется. – Он делает глоток из своей фляги.
Все лошади уже внутри, боксы открыты. Невероятно, но Ванильная Мечта сразу вырывается вперед.
– Давай, давай, давай! – кричит Джон.
Мы вторим ему и кричим хором.
– Вперед, Мечта, вперед!.. Ну, черт возьми! – орет Джон, видя, как Безудержная Страсть догоняет нашу кобылу и идет на обгон. Теперь Страсть, Мечта и Офис занимают лидирующие позиции, в то время как еще одна лошадь их догоняет.
– Вся Жизнь Игра, – горланит Джон, качая головой. – Она-то откуда взялась?!
Я не свожу глаз с Ванильной Мечты, сердце бьется в бешеном ритме. Кобылы мчатся галопом на полной скорости и заходят на ведущий к финишу поворот.
– Она на нос впереди, давай же! – кричит Джон. – Давай, какого черта! Беги!
Все более возбужденный голос из громкоговорителя становится совершенно невнятным. Безудержная Страсть замедляет ход, и Офис настигает ее, в то время как Вся Жизнь Игра наступает на пятки Ванильной Мечте.
– Последнее усилие! Ну же, давай! – кричит Джон. – Давай, давай же!
– Давай, Мечта! – кричу я вместе с ним.
Все четверо, мы стоим с поднятыми вверх кулаками, наклонившись вперед в едином порыве.
За мгновение до финиша Ванильная Мечта отрывается от конкурентов на несколько сантиметров, затем на голову. Это победа!
Ни одной победы раньше, ни одного призового места, ни даже надежды. Джон подбрасывает в воздух свою шляпу а-ля Джон Уэйн, и Виктор делает то же самое. Мы с Юлией обнимаем друг друга, прыгаем и кричим: «Ура, ура!» Солнце печет наши головы, энтузиазм зашкаливает. Мы – команда.
Выигрыш мы поделили поровну и теперь пьем купленное на эти деньги здесь же, на ипподроме, шампанское: это вкус победы.