– А второе желание?
– Очень простое. Накажем явных кровососов, раз уж нам дана такая возможность. Только я его сложно сформулирую, чтобы случайно не задеть невиновных. Пусть с завтрашнего утра в России у тех, кто из жадности отбирает для себя лично у людей последний кусок хлеба, лишая их средств к самому существованию, заболит голова. И уже не проходит. Вряд таких явных отморозков будет много, зато это по небу напишут, нам пиар… Надя?
Девушка резко побледнела и упала головой на подушку, замерев в неловкой позе. Илья бросился к ней, стал щупать пульс…
– Все нормально, – очень слабым голосом сказала посланница, с трудом открыв глаза. – Я подтвердила. Оклемаюсь теперь…
– Да сколько же этих упырей? – удивился Илья. – Тысячи что ли? Ладно, желай ты.
– Может не надо, Илюша?
– Надо. Пропустим завтра экскурсию в Тверь, ничего страшного – алкоголь продолжал играть в голове парня. – Подожди, я только в койку лягу.
– Илья дождался серой зоны подтверждения желания и твердо сказал "да". После чего как в первый раз на несколько минут потерял сознание.
Теплоход плыл по ночной реке, приближаясь к Твери и унося в себе двоих обессиленных посланников. А в Москве уже немного привыкшая к этому зрелищу публика, задрав головы читала выступающие на небе огненные буквы.
– Илья, я думаю, что нам больше не о чем разговаривать, – вещал генерал, стоя в каюте между двумя койками, прямо над головой лежащего с закрытыми глазами парня. Доктор, сидя рядом с ними на единственном стуле, отпаивал лежавшую в соседней койке Надю теплым чаем из термоса, периодически скармливая маленькой комсомолке кусочки шоколадки. Все лучшее женщинам и детям, правильно. Все звездюли – Илье.
– Все, завтра прибываем в Москву и расходимся, – продолжал злиться Валентин Геннадьевич. – Живите сами как хотите, делайте что хотите. Я вас не сдам, но и помогать больше не буду.
– Да что случилось-то? – слабым голосом спросил Илья, решив прикинуться дубом.
– Что случилось? Ты что, не помнишь, что вчера желал? Совсем пьяный был что-ли?
– Все я помню. Я не понимаю вашего возмущения. Вы против исцеления раненых солдат и полицейских? Или вам жалко упырей отбирающих у людей последнее? Обычных воров и убийц я не трогал.
– Причем здесь это? – Махнул рукой генерал. – Дело в другом. Мы, все вчетвером, команда, или мы с Сергеем Никифоровичем просто ваша обслуга? Если команда, то будьте добры с нами советоваться, при принятии таких важных решений. Если же ты, Илья, решил что мы твои слуги, то давай, до свиданья. Спасибо тебе за дочь, но на подобных условиях я с тобой дело иметь не буду.
– Почему вы нападаете на одного Илью? – попыталась защитить парня Надя. – Я подтверждала его желания.
– А с тебя девочка, вообще спроса никакого, – продолжал бушевать полицейский. – Ты сдала Илье руководство? Сдала. Вот и лежи молча, пока я с ним разбираюсь. Извини, Надя, если резко сказал, но так оно и есть, – добавил после паузы генерал.
– Мы не договаривались согласовывать каждое наше решение, – сказал Илья.
– А разве это не само собой разумеется? Илья, не валяй дурака.
– Ладно, – пошел на попятный студент. Вне зависимости от его мотивов, генерал был в чем-то прав. На его месте Илья бы возмущался точно так же. – Если это будет возможно, следующее желание я сначала обговорю с вами. Признаю, что погорячился.
– Ты серьезно? Отвечаешь за слова? – голос генерала был сух и строг.
– Да.
– Хорошо, – подумав, кивнул головой Валентин Геннадьевич. – Замнем. Но мы друг друга поняли, не так ли?
Глава 9
На экскурсию в Тверь посланник с посланницей ожидаемо не пошли. Илья был очень слаб, Надя выглядела не лучше, но все же передвигаться самостоятельно в пределах каюты они могли, что давало надежду на то, что завтрашним вечером они покинут борт теплохода на своих двоих.
Впрочем, во время стоянки в городе у Ильи появился мобильный Интернет, изучением которого он и занялся, лежа в кровати и потягивая принесенный добрым доктором сок.
Раненые действительно исцелились. Более того, Илья понял, что они с Надей получили сумасшедшую популярность благодаря его, в общем-то, случайной оговорке "с завтрашнего утра". Желание было написано на небе поздним вечером и сразу стало известным. А исцеления начались ранним утром, с рассветом по московскому времени. Получилось так, что Надя дала раненым солдатам целую ночь надежды на чудо. А наутро исполнила обещанное, исцелив их. Видео свидетельств в сети оказалось множество. У обожженного пару лет назад танкиста под зрачком бесстрастной видеокамеры мгновенно исчезли ожоги с лица, груди и рук, оставив после себя чистую, здоровую кожу. Парализованные вставали с инвалидных колясок. Раненный в грудь и лежащий под капельницей в реанимации полицейский сам помогал врачам снимать с себя бинты. То, что эти люди говорили после исцеления о Наде, стоило послушать. Там были и просто сухие слова благодарности, и клятвы в верности, и слезы – полный спектр чувств. Илье даже стало немного обидно – отдувался за всех этих людей сейчас он, а благодарили исключительно Надю. Она же пожелала, а он всего лишь подтвердил – невелика заслуга.
Его пожелание на фоне всех чудесных исцелений как бы и не заметили. На первый взгляд ничего не произошло. Никаких массовых приступов головной боли по стране с утра не отмечалось, все выглядело спокойно. Уже готовый ползти из последних сил на палубу и выкидывать за борт монету, Илья немного успокоился. Мир не рухнул, видимо его желание, как он и задумывал, ударило не по всем ворам и лихоимцам в стране, а лишь по самым отмороженным. По тем, кто действительно отнимал у других самое последнее. Что же, их парню было почему-то не жалко нисколько.
Однако, были в сети не только благодарности и славословия. Обвинений его и посланницы в Интернете тоже хватало. Главным образом их ругали за избирательность исцелений и мягкость наказаний. Экспертов по справедливости в сети хватало, все точно знали, кого надо непременно и сразу карать, а кого срочно облагодетельствовать. Ну и, конечно, было полно обвинений в том, что посланница и посланник действуют в интересах пиндосов, оппозиции, кровавой гебни, попов, марсиан – да кого угодно.
Только вот разоблачительный накал был как-то неубедителен. На обсуждение личностей анонимных посланников перейти было не просто, кроме того, защитники Нади приводили один аргумент, на который трудно возразить: уж как умеет, но она реально исцеляет людей.
К вечеру Илья с Надей оклемались настолько, что смогли сходить на ужин, сразу после которого пошли спать. Сон давал силы. Весь следующий день до прибытия на речной вокзал посланники просидели на палубе, наслаждаясь теплой погодой и речными видами, лишь изредка перебрасываясь словами. Откровенных разговоров со старшими товарищами вести как-то не получалось, вчерашний разговор на повышенных тонах давал о себе знать, хотя внешне все четверо делали вид, что все забыто.
Еще никогда Савелию не было так муторно на душе от необходимости выполнять свою работу. Угрызениями совести он не терзался давно, пусть ими страдает тот, кто посылает его на задание. Он лишь инструмент, какая может быть совесть у топора, которым рубят дрова? Отвечает за содеянное не топор, а тот, кто взял его в руки.
Но тут был особый случай. Дело в том, что Савелий только сейчас начал догадываться, кто та светловолосая худенькая девушка с рюкзачком на спине, голову которой он сейчас видит в оптическом прицеле своей винтовки. И никогда еще ему не было так страшно нажимать спуск. Он не знал, как зовут девушку, но знал, что ему предстоит сделать. Он должен был убить надежду, так неожиданно появившуюся в этом мире. Надежду на то, что от смертельной болезни можно исцелиться, надежду на то, что самые страшные раны могут в одну секунду исчезнуть, надежду на то, что может случиться чудо и все будет хорошо. Он видел, как исцелился раненный в горах десять лет тому назад бывший сослуживец Сашка, у которого из-за тяжелейшей контузии все эти годы руки тряслись так, что он не мог донести до рта стакан с водой и застегнуть штаны. Чтобы бы ему сейчас сказал выздоровевший благодаря этой девушке друг Сашок, будь он здесь? Скорее всего, ничего: просто снял бы свой автомат с предохранителя и отправил бы Савелию пулю в лоб. И был бы, кстати, прав.
Но отступить назад было невозможно. Савелий был из тех, кто всегда делает свое дело, если уж взялся. Несмотря ни на что. Хотя… он вдруг понял, что мысль послать пулю не в голову девушки, а в свою собственную, кажется не столь уж и глупой. Меньше проблем для всех потом будет… даже для него.
Бывший спецназовец помотал головой, разгоняя неприятные мысли, и снова приник к прицелу. Некстати заныл старый шрам на плече, который Савелий получил еще в детстве, упав с дерева и распоров веткой руку. Так всегда было, когда он начинал сильно нервничать. Отставить эмоции. Он всего лишь инструмент, задание должно быть выполнено. Времени в обрез. Его выстрел должен совпасть с выстрелом неведомого напарника, который держит в прицеле идущего рядом с девушкой парня. Сейчас. Указательный палец уже выбрал часть свободного хода спуска…
Звонок телефона раздался неожиданно, сбивая с концентрации. В первую секунду Савелий просто не поверил своим ушам. Звонок в это время и по этому телефону мог означать только одно: операция отменяется, всем отбой. Рука Савелия тут же ушла со спуска и поставила винтовку на предохранитель. Уходить следовало не мешкая. Быстро разбирая винтовку на пыльном чердаке многоэтажки, снайпер вдруг почувствовал, что его слегка колотит нервной дрожью и он весь в липком холодном поту. И все это потому, что сейчас он испытывает такое огромное чувство облегчения, которого не знал в своей жизни никогда.
Десятью минутами позже, в большом, отделанном дубовыми панелями кабинете с тяжелой массивной мебелью, один немолодой мужчина кричал на другого.
– Ты с ума сошел!? Как такое решение вообще могло прийти тебе в голову?