Едва разразилась новая буря негодования, теперь уже навалившаяся на Богомила, на своего духовного правителя, как со стороны Священного холма, оттуда, где сгрудились слути Богомила, прилетела стрела. Она пробила ухо коня и вонзилась в луку седла, всего в нескольких вершках ниже сердца княгини. Конь взвился на дыбы, княгиня не удержалась в седле и упала на снег. Князь Святослав крикнул телохранителям:
— Поднимите матушку! — Сам же обнажил меч и ринулся туда, откуда прилетела стрела.
Толпа отхлынула с пути князя и его воинов. Вырвавшись на простор улицы, князь увидел убегающего человека и преследующих его горожан. Они настигли убегающего, повалили на снег. Тут же скрутили руки, подняли и повели навстречу князю Святославу.
— Вот он, злодей! — крикнул князю молодой русич, по обличью ремесленник.
Святослав занес меч, чтобы убить злодея. Но в этот миг поскакал воевода Претич и встал перед князем.
— Князь — батюшка, остановись! Пусть его осудит твоя матушка!
— Как можно? Сие злодей! — крикнул Святослав и потеснил Претича.
Но воевода стоял непоколебимо.
— Не он злодей, но тот, кто направил его руку. Сие вы с княгиней должны знать.
— Смотри, Претич, что не так — на тебе вина, — отозвался князь и убрал меч.
Той порой княгиню Ольгу подняли с земли. Падение ее было удачным, и она ничего не повредила себе.
— Ведите меня к Богомилу. Где он? — спросила Ольга телохранителей.
Верховный жрец продолжал сидеть на носилках. К нему приближались с одной стороны княгиня Ольга, с другой — князь Святослав.
Увидев княгиню, Святослав крикнул ей:
— Матушка, вот злодей, пославший в тебя стрелу. Повели, и мы убьем его.
— Пусть он подойдет ко мне, — попросила княгиня.
К Ольге подвели худого черноволосого человека со звероватым взглядом. Она узнала его, не раз видела на Священном холме, где он прислуживал жрецам.
— Знаю, тебя зовут Светомил. Зачем ты пустил в меня стрелу? — спросила княгиня.
Услужитель по — волчьи глянул на княгиню и зло произнес:
— Убейте меня! Хочу на алтарь!
— Зачем тебе умирать? Ты молод, и я прощаю тебя. Скажи лишь, кем послан, дабы лишить меня жизни, и я отпущу тебя с миром.
— На алтарь хочу! Убейте же! — снова крикнул услужитель.
— Воевода Асмуд, вели подойти сюда Богомилу, — попросила Ольга.
Асмуд добрался до Богомила, взялся за край носилок, потянул их на себя. Богомил отвернулся от Асмуда.
— Зреть не могу прислужников гремучей змеи. Уходи, пока не ожег гневом, — зло произнес Богомил.
Асмуд попытался уговорить Богомила поговорить с Ольгой, но вернулся к княгине ни с чем. Он передал ей все, что услышал от жреца. В душе у княгини Ольги вспыхнул гнев, и она уже готова была послать за Богомилом воинов, чтобы привели силой. Но в сей миг тьму, помутившую разум, прорезал солнечный луч, и она увидела лик Григория и услышала его слова: «Будь милосердна к врагу! И Бог воздаст тебе!»
— У него есть причина сердиться на меня, — ответила она Асмуду и сама направилась к Богомилу. Воины повели следом злодея.
— Поставьте носилки на землю, — повелела Ольга жрецам.
Те переглянулись и посмотрели на Богомила. Он дал знак опустить носилки. Ольга спросила Богомила:
— Ответь мне, жрец Богомил, почему он хотел убить меня?
— Я спрошу, — ответил Богомил, даже не подумав встать перед княгиней с носилок, кои стояли на невысоких ножках — Отвечай, Светомил, почему ты не убил княгиню Ольгу? Ты не исполнил волю Перуна.
— Хочу на алтарь! Убей же меня, верховный жрец! — стоял на своем услужитель с чуждым ему именем Светомил.
— Ты умрешь до полуночи сегодня же, — ответил Богомил и посмотрел на Ольгу. — Довольна ли, великая княгиня? Теперь ты знаешь, кто направлял руку Перунова слуги.
При ясном свете морозного дня Ольга увидела в глазах Богомила такую ненависть, какой даже в пору кровной мести не испытывала к врагам. Она поняла, что, бросив открытый вызов ей, государыне, верховный жрец не думал о последствиях, потому как не страшился смерти. Увидев на своем веку тысячи смертей, он давно уже не страдал чувством жалости ни к людям, ни к себе. Знал же он твердо и другое: посягнув на его жизнь, Ольга восстанавливала против себя всю языческую Русь. И найдутся тысячи и тысячи сынов мироправителя Перуна, подобных Светомилу, которые, не дрогнув, отдадут свою жизнь за веру и пошлют более меткие стрелы в отступницу. И Ольга поняла все, чего добивался Богомил. Снова в ее груди всколыхнулся гнев. О, она сумеет наказать этого супротивного ей человека за то, что возомнил себя и вознес выше великокняжеского чина. Она скажет сейчас подданным доброе слово и уйдет в терема. Богомилу же после сего жить до полуночи. Ибо никому не дано безнаказанно поднимать руку на государей.
Но вновь усмирила свой гнев великая княгиня. Она вспомнила, как молитву, слова Нагорной проповеди, которую многажды повторял ей отец Григорий и заставлял запомнить: «Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящих вас, молитесь за обижающих вас и гонящих вас. Ибо если вы будете любить любящих вас, какая вам награда?» И Ольга сказала Богомилу:
— Всевышний защитил меня от твоей стрелы. И ты прощен. Иди с Богом на свой холм и сохрани жизнь услужителю Светомилу, — Ольга возвысила голос и говорила не только Богомилу, но всем, кто стоял близ нее и поодаль: — Я хочу мира в Киеве и в державе, хочу благоденствия моих детей, Перуновых ли поклонников, христиан ли. Потому слушайте, дети мои, последнее. Вы вольны в своих чувствах, в своей вере. Дайте и мне волю!
И всколыхнулась площадь, и покатилось над ней волнами. И вылилась в улицы, в переулки полуденного Киева, все волнами, волнами: «Волю княгине! Волю княгине!» Ольга смотрела на горожан, на площадь, кою заполонили киевляне, и куда‑то дальше, в неведомую даль, и по ее лицу катились слезы. Она вольна! Русь благословила ее, утолила жажду страдающей души. «Господи милостивый, Тебе мое благодарение!» — воскликнула она в душе.
Княгине помогли сесть на коня, и она медленно поехала к своему подворью, до самых теремных ворот сопровождаемая людским морем, над которым, как прибой, звучали два слова: «Волю княгине! Волю княгине!»
Удивленный всем увиденным и услышанным, князь Святослав молча и почтительно ехал за матушкой. Такой сильной и такой мудрой он еще не видывал ее.
Глава двадцатаяИДУ В ГРЕКИ
Все, что случилось в Киеве на сплошной седмице перед Крещением Господним, было ведомо отцу Григорию из рассказов прихожан, кои побывали на городских улицах в день встречи Ольги с киевлянами и жрецом Богомилом. И первым побывал у него купец Прокл, который был очевидцем тех событий. Он рассказывал с жаром и восхищением:
— Матушка княгиня не дрогнула и в тот миг, когда стрела ударила в коня и поразила животину. Ольга упала на снег и тут же поднялась, пошла на Богомила, токмо меча не успела взять в руки.
Восхитился ее подвигом и отец Григорий, но не тем, о каком рассказывал Прокл, а иным, более значительным: она завоевала сердца россиян, она заслужила благословение народа и теперь путь к новой вере для нее открыт. Григорию было отрадно, что княгиня Ольга сожгла за собой мосты, связывающие ее с язычеством. И теперь его долг стать пастырем ринувшейся в неведомое. Он знал, что такому большому кораблю, как великая княгиня Ольга, плавание в море неведомого не страшно. И все же он хотел быть рядом. Он удивился тому, что Ольга не наложила опалы на Богомила, и был уверен, что верховный жрец скоро забудет сию милость и вновь восстанет против Ольги. Наверное, он тайно будет собирать свою языческую рать и ждать часа, когда можно будет нанести ей удар — открыто ли, тайно ли, — но всегда коварно. Богомил не будет с этим считаться, ему неведомы законы справедливости, нравственности.
Отец Григорий счел себя ответственным за жизнь княгини Ольги, потому как был уверен, что благодаря ему в ней открылась жажда припасть к чистому источнику христианской веры. Защитить Ольгу от внешних напастей — вот его святой долг. И еще он должен дать ей очень важный совет. Григорий хотел, чтобы великая княгиня приняла православную веру от руки первосвятителя христианства патриарха Византийского Полиевкта.
Размышляя о судьбе великой княгини, отец Григорий ощутил острое желание немедленно идти в княжеские терема. В нем пробудилась уверенность, что его там ждут. Еще сомнения закрадывались в душу, но он не дал им воли, не мешкая оделся и покинул храм, наказав у ворот служке Микуле быть в бдении:
— Ноне тати в угаре, сын мой.
Предчувствия не обманули отца Григория. На красном крыльце он был встречен боярыней Павлой. Поклонившись, она повела его в приемный покой.
— Токмо что говорили о тебе, святой отец. И матушка княгиня желает видеть тебя, — сказала Павла, пока поднимались по лестнице.
Как всегда, в княжеских палатах было людно, а с появлением князя Святослава даже тесно. Отца Григория одни приветствовали поклонами, другие смотрели на него, словно на диковинку. Он шел мимо вельмож с ласковым взором и плавно покачивал головой. Наконец боярыня Павла привела Григория в покой, где не было ни души. Не успел он осмотреться и отмегить, что в этом покое царил византийский дух — он был обставлен мебелью диковинного для Руси вида князем Олегом, — как открылась малая боковая дверь и появилась княгиня Ольга. И вновь, как в дни пребывания в Берестове, Григорий почувствовал волнение.
По мнению священника, Ольга день ото дня преображалась, словно время не было властно над нею. Казалось бы, следы происшедшего за последние дни должны были отразиться на ней. Ведь столько было тревог, переживаний. И даже смерть угрожала ей. Однако ничто не оставило на лице Ольги следа. Она была жизнерадостна, деятельна и прекрасна. Такой видел ее отец Григорий. Да так оно и было.
— Здравствуй, матушка княгиня. Многие лета тебе благости, — сказал отец Григорий, поклонившись.