на его пути оказалась церковь Святой Ирины. У привратника отец Григорий узнал имя протоиерея. Его звали Ираклий. Псаломщик привел Григория в ризницкую, где он и встретился с Ираклием. Григорий хорошо разговаривал по — гречески, и потому их общение было приятным.
— Я служил в Царьграде в прежние годы в монастыре Святого Мамонта и в церкви близ монастыря Святой Мамы. Ноне же пришел просить о крещении руссов.
— Не из тех ли, что при дворе великой архонтисы? — спросил Ираклий.
— Да, то люди, близкие к княгине Ольге, — ответил Григорий.
Ираклий улыбнулся, черные глаза его засветились радостью.
— Сие почетно для нашего храма. Приходите утром в воскресенье, и мы исполним таинство крещения, — заверил протоиерей Ираклий.
— Да воздаст тебе Всевышний за доброту к руссам, — поблагодарил отец Григорий.
Так и в других церквах встречали отца Григория приветливо и были готовы окрестить все посольство Ольги. К вечеру того же дня у Григория осталась одна нерешенная задача: побудить вельмож и челядь княгини расстаться с идолами, прийти в лоно православной веры. Вернувшись в посольство, ободренный удачей в храмах, отец Григорий зашел во флигель, где жили воины из дружины Святослава и среди них находился его бывший служка, сторож храма Святого Илии Микула — христианин. И надеялся Григорий легко увлечь Святославовых воинов принять крещение. Но все получилось не так, как он предполагал.
Воины встретили отца Григория приветливо, зная, кто он при княгине Ольге. Но почтительности к его сану проявили мало. И когда отец Григорий завел речь о Христовой вере и позвал их принять христианство, они засмеялись и откровенно сказали:
— У нас князь сын бога войны Перуна, а мы дети князя. Потому, отец, иди зови ст арцев за собой, а нас не мани. Мы уж своему богу войны, грома и молнии вместе с князем послужим.
— Но, дети мои, — продолжал убеждать священник, — вы же пребываете в сердце православия, вы видите его величие и торжество в сей державе, так порадейте за Русь, подвигните ее, как воины, к победе над тьмой язычества. Ваш князь останется доволен вами.
— Как бы не так! Ты, святой отец, не знаешь нашего князя. Бог войны у него на знамени. Как же он будет мириться с вами, отступниками? Нет, нет, оставь нас в покое!
— Но ежели матушка князя войдет в храм Господень, останется ли за порогом ее сын Святослав? Вот о чем подумайте. Потому и зову к подвигу.
Но воины Святослава оказались правы, а священник Григорий ошибался. Он плохо знал Святослава. Ничто не могло отторгнуть его от веры великого князя Олега, его кумира. И сказали воины Григорию твердо:
— Полно, отец, не трать напрасно время, мы не изменим ни нашему князю, ни вере отцов.
Отец Григорий был смущен. Не хотелось ему уходить несолоно хлебавши. Но и лезть на рожон, как понял, было бесполезно. Твердости характера воинам Святослава не надо было занимать. И он ушел, чтобы на досуге поразмыслить над случившейся с ним досадой. А вечером, за трапезой, пред лицом вельмож и послов он повел себя осторожнее. Не хотелось ему еще раз попасть впросак. Испросив у княгини Ольги позволения говорить, он начал издалека.
— Говорю вам, русичи, нет среди нас ни одного, кто бы не любил красоты, не тянулся бы к ней, кто не хотел бы видеть мир гармонии, коя есть основа красоты. И вам есть чем величаться, что поведать детям и внукам. Вы прикоснулись к источнику истинной красоты и гармонии, коя всюду окружает нас в Византии. Но видели вы лишь маленькую толику, лишь внешнюю сторону жизни великой державы. А есть еще внутренняя сторона красот и гармонии. И я зову вас увидеть ее, дабы взоры ваши приласкала, сердца приголубила, дабы вы приобщились к прекрасному. Говорю вам: мы испросили позволения патриарха Вселенской церкви Полиевкта войти в храм Святой Софии, дабы вы воочию увидели рай земной, дабы услышали боже ственное пение и благочестие богослужения. Не пугайтесь. Ежели в вас крепка вера отцов, вы покинете храм такими же, какими вошли. Там нет чародейства.
Вельможи и послы великой княгини Ольги были не так глупы и близоруки, чтобы не понимать, не видеть, куда клонил свою беседу священник Григорий. Многие знали его судьбу. Теперь видели, к чему привело его подвижничество. Встать рядом с великой княгиней и быть ее духовным отцом — такое и верховному жрецу Богомилу не снилось.
Достойный похвалы воевода Претич размышлял просто: язычество — религия доморощенная, а Перун — выдумка волхвов и колдунов себе на пользу, дабы дурманить дикие лесные племена и народы необъятной Руси. Потому Перуну можно поклоняться до той поры, пока не узнаешь суть других религий, коих в мире много. Они все разные. Но та религия, коя царствует многие века в Византии, наилучшая из прочих. Претич уже побывал в Святой Софии и в других храмах. Он же сопровождал Ольгу во всех ее походах по Царьграду. Какие храмы! — удивлялся Претич. Какая благость пения — слушал бы полными днями. Да ведь самое‑то главное в Византийской церкви и у ее пастырей — это милосердие. Тут не сжигают грешников на жертвенных камнях пред идолами и на уличных кострах на виду у толпы. Тут не проповедуют убийство, грабеж, прелюбодеяние, насилие, измену, предательство, коварство. Ему ли, воину, не знать, сколько страдают люди от всех тех зол, кои у Перуновых детей в чести. Нет, он, воевода Претич, за миролюбивую, человеколюбивую и достойную по чести веру. И потому пора попросить отца Григория, чтобы он не только рассказывал о торжестве православной христианской веры, но и позвал их, язычников, в ее лоно. И Претич с присущей ему смелостью сказал:
— Ты, отец Григорий, погоди нас увещевать и звать к любованию красным ликом здешней церкви. Ты скажи нам прямо…
И в сей миг отец Григорий поднял руку. Он испугался, хотя никогда не считал себя человеком робкого десятка. Он вспомнил свой конфуз среди воинов Святослава и подумал, что сейчас все повторится. Нет, допустить сего нельзя и будет лучше, ежели Претич уйдет к своим воинам. Просить, просить великую княгиню о том, чтобы услала воеводу.
Но и княгиня Ольга не была безучастной к беседе и к вторжению в нее воеводы Претича. Она увидела в глазах Претича вовсе иное, а не то, что священник Григорий. Она поняла, что Претич давно порывался сказать открыто о своей тяге к христианской вере. Да все что‑то сдерживало его. К тому же там, на Руси, возникало много чреватого для самовыражения. А тут… И Ольга сказала Григорию:
— Святой отец, пусть воевода Претич скажет о наболевшем.
Григорий посмотрел на Ольгу внимательно. Ее спокойное, уверенное лицо помогло ему понять. Она верила в своего воеводу — он умен и хорошо понимал, куда клонится судьба не только его государыни, но и всей державы. Русь, по его мнению, пойдет по пути тех держав, кои были в своей зрелости и во всем достигли совершенства. Да, Византия была именно такой державой. Священник согласно кивнул головой и спросил Претича:
— О чем ты хотел узнать, достойный воевода?
— Времени у нас мало, святой отец, засиделись мы в Византии. Потому думаю, как великая княгиня примет новую веру, так домой тронемся. Вот и хочу знать, когда ты, святой отец, благословишь нас, вот здесь собравшихся, пойти в греческие храмы и там встать под знамена Христовой веры? Слушаю тебя, святой отец!
— Слушаем! Слушаем! — донеслось из разных концов трапезной.
Отец Григорий почувствовал, как что‑то екнуло в груди, как ком подступил к горлу, на глазах выступили слезы. А вельможи продолжали требовать:
— Веди нас к святой купели!
Григорий справился с волнением.
— Славные мои русичи, вы всегда были дерзки, смелы и благородны. Нынче утром я так и думал, что все вы, как в битву, пойдете за великой княгиней. Потом было сомнение и разочарование: молодые меня не поняли. Теперь же я счастлив, потому как надежда моя оправдалась. Оттого говорю: вас ждут в храмах Святой Ирины, Святого Андрея, в церкви Хора и в храме Сергия и Вакха. И ежели матушка княгиня не возражает, то мы завтра же побываем во всех этих храмах, дабы вы знали, где вас будут ждать святители.
И княгиня Ольга сказала свое:
— Говорю вам, дети мои, нет у меня супротивности, вы вольны. Да и зачем возражать, ежели силы мои прибывают с каждым новым христианином на Руси. И еще говорю принародно: тебе, святой отец, земной поклон от меня и от всех русичей, кои за моей спиной, за то, что ты подвигнул нас к свершению святого таинства Господня! — И в порыве благодарности Ольга подошла к отцу Григорию и трижды поцеловала его. — Так‑то вот, от нашей щедрости.
На другой день после откровения в трапезной император Константин Багрянородный дал знать княгине Ольге, что он согласен на исполнение обряда крещения в воскресенье одиннадцатого октября и готов стать ее крестным отцом.
И закружилось все в русском стане, будто люди спешили на пожар. Теперь оказалось, что вельможам и послам важно опередить друг друга на пути к купели. Но священник Григорий распорядился мудро. Он установил очередь, и первыми шли те, кто почтеннее возрастом, но не чином. И по этой причине суетиться никому не пришлось. С утра отец Григорий собрал нескольких старейших россиян и повел их в храм Святой Ирины. Возвратившись на подворье, он повел другую группу в храм Святого Андрея. Правда, те, кто был помоложе, проявили смущение. Ведь шли вместе креститься мужчины и женщины. Там же они входили в купели в своем естестве. Но смущение скоро прошло, потому как крещаемые забыли о нем за торжественностью и величием свершаемого таинства. И когда священники надевали на грудь крещаемого золотой нательный крест на золотой цепочке, то все смотрели на него, а прочего не замечали. Крещение большей частью проходило при Григории. И он переводил русичам слова священников: «Ежели кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие». Трижды погружались новообращаемые в святую воду, а как выходили из воды, им и надевали золотые кресты. И пел хор величальные псалмы, и под куполом храма, казалось всем, кружили Ангелы. И каждый из русичей становился иным человеком — христианином и получал новое имя от крещения. И появились на Руси незнакомые ранее имена: Андрей, Анна, Василий, Ирина, Надежда, Павел, София и Мария.