Разбивка первоначального текста летописи на годовые статьи, судя по всему, произошла в тот момент, когда Нестор попытался соотнести русскую историю с византийскими хрониками. Об этом он сам говорит под 852 годом: «наченшю Михаилу царствовати, нача ся прозывати Руска земля. О семъ бо уведахомъ, яко при семъ цари приходиша Русь на Царьгородъ, яко же пишется в летописаньи гречестемъ. Тем же отселе почнем и числа положимъ». Но эти подсчеты оказались не слишком удачными, что видно из последующего текста: «от Христова рождества до Коньстянтина лет 318; от Констянтина же до Михаила сего лет 542. А от перваго лета Михаилова до перваго лета Олгова, рускаго князя лет 29»[10]. Несложный подсчет (318 + 542 + 29) показывает, что Олег начал княжить в 889 году, тогда как по Начальной летописи это произошло в 879 году[11]. Тем самым оказывается, что подсчеты Нестора отстают от действительных дат на 10 лет. Если это так, то брак Ольги и Игоря следует отнести к 913 году (903 + 10). Учитывая же 10-летний возраст невесты, приходим к выводу, что 903 год — дата рождения Ольги.
Неизвестный гравер. Княгиня Ольга. Конец XIX в.
С учетом этого возникает вариант с рождением Святослава, когда Ольге исполнилось 39 лет. Историки, рассуждая о возрасте Ольги в момент появления сына, как-то забывали уточнить, что до его рождения у княгини могли быть другие дети, скончавшиеся в младенчестве. Подобные примеры известны. Так, у Софьи Витовтовны, жены великого московского князя Василия I, последовательно рождались сыновья Юрий, Иван, Даниил и Семен в ее возрасте соответственно 24, 26, 30 и 34 года, но рано скончавшиеся. И только в 44 года она родила мужу наследника — будущего великого князя Василия II Темного. Судя по всему, у Ольги могла быть подобная ситуация, а имена ее умерших в младенчестве детей в Начальную летопись просто не попали.
Такая же путаница обнаруживается при определении возраста мужа Ольги — Игоря. Согласно обычаю, на Руси мужчину считали окончательно взрослым, когда он женился. В Древней Руси брачный возраст юношей обычно наступал с 15 лет, а девушек — с 12. Точная дата рождения Игоря неизвестна, но если предположить, что он появился на свет за год до смерти в 879 году своего отца Рюрика, то на момент женитьбы ему должно было быть не менее 25 лет, что, по тогдашним меркам, крайне поздно. Если же наше предположение об «отставании» Начальной летописи от действительной хронологии верно, то Игорю на момент женитьбы было 15 лет.
Как уже говорилось, новгородский летописец отметил, что Ольга происходила из Пскова. Сомневаться в этом нет причин, хотя, ради справедливости, укажем, что выдвигались и иные версии. В Ипатьевском списке Начальной летописи под 903 годом вместо Пскова указан «Плесков» («приведоша ему жену от Плескова именем Ольгу»[12]). Это дало основание выдвинуть версию о болгарском происхождении Ольги. Поводом для нее стало обнаружение в конце XIX века архимандритом Леонидом при разборе архива графа А. С. Уварова рукописного сборника второй половины XV века, получившего название «Нового Владимирского летописца» и представляющего поздний список «Повести временных лет». В нем говорится, что Олег женил Игоря в Болгарии: «Игоря же ожени [Ѻльгъ] въ Българехъ, поятъ же за него княжну Ѻлгу». При такой трактовке в летописном топониме Плесков опознается не Псков, а Плиска — болгарская столица того времени. Названия обоих городов в древнеславянской транскрипции действительно совпадают, что могло стать причиной ошибки автора «Нового Владимирского летописца», поскольку в его время написание Плесков для обозначения Пскова давно вышло из употребления, а сам он пытался понять отношение сына Ольги Святослава к Болгарии, говорившего матери и своим боярам: «Не любо ми есть в Киеве быти, хочю жити в Переяславци на Дунаи, яко то есть середа земли моей»[13].
«Новое» слово в происхождении Ольги встречается в современной украинской историографии, пытающейся отрицать любую связь Древней Руси с современной Россией. В этом плане показательны утверждения львовского историка И. Мицько, что Ольга родилась якобы в Плеснеске на Волыни[14]. Оставляем их без комментариев.
Гораздо более сложным является вопрос о происхождении Ольги. В ее житии, написанном в середине XVI века духовником Ивана Грозного протопопом Сильвестром, утверждалось, что она якобы являлась поселянкой из села Выбуты, расположенного на реке Великой в 12 км выше Пскова, и была простой перевозчицей на реке, где и познакомилась с Игорем.
Другие, наоборот, утверждали, что она происходила из рода прежних славянских князей и была дочерью (а чаще правнучкой) Гостомысла. Судя по не дошедшей до нас Иоакимовской летописи (в пересказе историка XVIII века В. Н. Татищева), славянское ее имя было Прекраса, и лишь после брака Ольги с Игорем Олег назвал ее привычным нам именем[15].
Поскольку имя Ольга есть славянизированная форма скандинавского имени Хельга, это дало основание третьим утверждать, что родители Ольги, имена которых не сохранились, были «языка варяжского».
Общие правила источниковедения советуют при разногласиях источников опираться на сведения более ранних из них. Типографская летопись конца XV века после известия о женитьбе передает, что Ольга была дочерью Олега: «Нецыи же глаголютъ, яко Олгова дчи бе Олга». Это также было повторено Пискаревским летописцем XVII века[16].
Но кем тогда являлся Олег? Начальная летопись сообщает, что Рюрик, умирая в 879 году, «предасть княжение свое Олгови, от рода ему суща, въдавъ ему сынъ свой на руце, Игоря, бе бо детескъ вельми»[17]. В. Н. Татищев, со ссылкой на Иоакимовскую летопись, полагал Олега шурином — братом жены Рюрика, которую называл Ефандой[18]. При этом Новгородская первая летопись именует Олега не князем, а воеводой Игоря[19].
Целый ряд исследователей, не в силах разобраться в этом клубке противоречий, признавая за Олегом княжеский титул, полагал, что прямые родственные связи Рюрика и Игоря — историографическая легенда. В частности, по мнению О. В. Творогова (1928–2015), регентство Олега представляется безусловным историческим мифом, а в действительности на Руси правили последовательно три «вполне самостоятельных князя»: Рюрик, Олег и Игорь[20].
Между тем разгадка вопроса о статусе Олега оказывается чрезвычайно простой. Для этого следует вспомнить о том, что русское право вплоть до эпохи Петра I содержало понятие о родовых земельных владениях.
Родовые земли («вотчина», «дедина») представляли собой древнейшую форму землевладения, которая была свойственна не только Древней Руси, но и другим странам на начальном этапе их истории. Главной ее чертой являлось осознание принадлежности земли всем членам проживавшего на ней рода, а не только его главе. При этом последний не имел права свободного распоряжения родовыми владениями, доставшимися ему вместе с родичами от предков, в отличие от благоприобретенных, то есть полученных владельцем единолично, которыми тот мог распоряжаться самостоятельно.
Подробное рассмотрение юридического статуса родовых владений увело бы нас далеко в сторону. Укажем здесь на самое главное. На протяжении столетий он менялся. Первоначально отчуждение родового имущества полностью запрещалось, затем допускалось в случае крайней нужды, с согласия всех родичей, имеющих право наследования, и, наконец, дозволялось, но с правом родового выкупа.
«Сказание о призвании варягов», помещенное в «Повести временных лет», рассказывает о призвании на Русь (имеется в виду Северная Русь) трех братьев: Рюрика, Синеуса и Трувора, подтверждает факт того, что полученные ими земли являлись именно родовой собственностью, когда указывает, что «изъбрашася 3 братья с роды своими»[21].
Данной ситуации полностью соответствовал древнейший «лествичный» порядок наследования, хорошо известный и многократно описанный историками. Он заключался в том, что княжеские владения составляли общее достояние княжеского рода, и держался на очереди старшинства, когда они переходили по наследству не по привычной для нас прямой линии, а по ломаной — от старшего брата к младшему, от младшего дяди к старшему племяннику и т. д. Как отмечал в своем «Курсе русской истории» (лекция XIX) В. О. Ключевский, «князь не мог передавать своей волости по личному распоряжению даже своему сыну, если она не следовала ему по очереди старшинства»[22].
После смерти Рюрика и его братьев единственным наследником их владений становился Игорь. Но поскольку он был малолетним, требовался регент, связанный с ним если не прямым родством, то отношениями свойства. Именно таковым являлся Олег — по В. Н. Татищеву, брат жены Рюрика и соответственно матери Игоря. Подобные примеры известны. Великий московский князь Василий I в 1417 году, когда его сыну Василию (будущему Темному) еще не исполнилось трех лет, в качестве регента в своем завещании называл отца своей жены великого литовского князя Витовта: «А приказываю сына своего, князя Василья, и свою княгиню, и свои дети своему брату и тъстю великому князю Витовту». При этом данная формулировка полностью была повторена им в 1423 году в новом завещании[23].
Традиция составления завещаний, идущая из глубокой древности, требовала обязательного выделения доли наследства вдове (так называемой «опричнины»). Можно полагать, что так поступил и Рюрик, отдавший своей жене часть владений. В этой связи надо по-новому взглянуть на замечание В. Н. Татищева, что «Олег же приведе Игорю жену от Изборска»