59.
Тогда же, еще в домонгольское время, прославление Ольги перешагнуло границы Руси. До нас дошли болгарские и сербские рукописи XIII–XIV веков, в которые, наряду с некоторыми другими житиями русских святых, включено и краткое Проложное житие княгини Ольги. Один из списков был переписан в XIII веке на Синае, в монастыре Святой Екатерины60. Правда, празднование святой далеко не сразу утвердилось в южнославянских землях: примечательно, что в большинстве южнославянских рукописей ее Житие читается под ошибочным днем памяти 11 июня61.
Но и в самой Руси того времени церковное прославление Ольги так и не привлекло к ее официальной канонизации. Что явилось тому причиной, мы не знаем. Нетление мощей и чудо с каменной гробницей, казалось бы, давали все основания для ее причтения к лику святых — но ни в XI, ни в XII, ни даже в XIII веке этого не произошло. После же монгольского нашествия оказались утеряны и сами мощи, бывшие предметом всеобщего преклонения. Исследователи отмечают, что память Ольги очень поздно — не ранее самого конца XIV столетия — появляется в русских месяцесловах62. К этому времени внецерковное, народное почитание святой имело уже давнюю традицию; все большее распространение получали ее Жития и Церковная служба; давно уже был канонизирован ее внук Владимир. Все это способствовало тому, что празднование памяти святой княгини, по выражению современной исследовательницы, утвердилось как-то «незаметно, почти само собой»63. В середине же XVI столетия на церковных соборах «о новых чудотворцах», проведенных по инициативе московского митрополита Макария, память Ольги была подтверждена, а сама она названа первой в списке тех великих русских святых и подвижников, которым было установлено «во приобщение церковному уставу пети и праздновати… якоже и прочим святым, от века Богу угодившим»: «им же первая к Богу предтеча от русских родов богомудрая великая княгиня Ольга…»64 Именно к XVI веку относится и создание наиболее полных редакций ее Жития.
Но в том-то и дело, что почитание Ольги никогда не ограничивалось одной лишь религиозной сферой. Первая русская правительница, праматерь всех русских князей, она и по сей день незримо присутствует среди нас — и не только в качестве почитаемой святой, и даже не только как героиня летописных и народных преданий. Само ее имя обладает некой притягательной силой. Самая необычная из всех, кто когда-либо правил русской державой, она — своей удивительной судьбой, чертами характера, даже внешним обликом, пускай и явленным нам лишь в изображении позднейших художников и иконописцев, — выражает неизъяснимую прелесть давно ушедшей эпохи, столь же сложной и противоречивой, как и она сама.
Известно, что душа народа лучше всего отражена в его легендах и преданиях, исторических песнях и сказках. Ольга, как никто другой из героев русской истории, принадлежит миру сказки, миру легенд и народных фантазий. Именно они в наибольшей степени сформировали ее образ, каким он дошел до нас в летописи и Житии, книжной повести и устном повествовании. В ее образе есть все, что так любит народная сказка, а значит, и сам народ: неожиданные повороты судьбы и чудесные превращения, любовь и коварство, кровь и слезы, обольстительность и целомудрие, жестокость и благочестие, женская хитрость и мудрость «паче всех человек», горькая вдовья доля и беззаветная любовь к непокорному и своевольному сыну, готовность отомстить за обиду и искренний порыв в поисках своей веры, своего места в мире; здесь есть и драма, и фарс, и подлинный трагизм, — словом, все те несочетаемые, казалось бы, качества, вся та сложная гамма чувств, которые и составляют неразгаданную тайну русской души.
…Загадки Ольги, которые она так любила загадывать и к которым так часто прибегала, не удалось разгадать никому — ни самому Игорю во время их первой памятной встречи, ни незадачливым древлянским сватам, ни греческому царю, ни проповедникам-латинянам. Но и судьба Ольги и ее роль в становлении русского государства и русского православия сами по себе являют великую загадку русской истории, разгадать которую не под силу самому искушенному историку. Тысяча с лишним лет, которые отделяют нас от киевской княгини, — расстояние, что и говорить, огромное. Но отсвет ее дел, отсвет ее имени доходят до нас даже сквозь эту тысячелетнюю мглу. Ее свершения во многом определили и наш сегодняшний день, и все содержание нашей истории, которая в том виде, в котором она дана нам, была бы невозможна без ее усилий по созданию киевской державы, без осознанного ею выбора веры, без ее путешествия в Царьград… Конечно, разгадать ее тайну не под силу и мне, автору книги. Да я и не ставил перед собой такую задачу — разгадать княгиню Ольгу, дать ответы на вопросы, поставленные временем и ею самой. Но если образ святой княгини станет не то чтобы понятнее, но хотя бы ближе читателю, если пропасть, отделяющая нас от ее далекой эпохи, покажется не столь уж непреодолимой, то я буду считать, что написал эту книгу не зря.
Смерть, оплакивание и погребение Ольги. Миниатюра из Радзивиловской летописи. XV в.
Примечания
От автора
1Карпов А. Ю. Ярослав Мудрый. М.: Проспект, 2025.
2 Полное собрание русских летописей (далее — ПСРЛ). Т. 1: Лаврентьевская летопись. М., 1997. Стб. 68.
3 См.: Творогов О. В. Лексический состав «Повести временны́х лет» // ПСРЛ. Т. 1. С. 659, 715.
4 Разумеется, книга об Ольге не могла бы быть написана, если бы автор не имел возможности опереться на труды предшественников, сделавших очень многое для установления тех или иных фактов ее биографии, для публикации и изучения письменных и иных источников, проливающих свет на ее жизнь и деятельность, для осмысления того исторического этапа, который переживала Русь в годы ее правления. С благодарностью и признательностью назову имена лишь некоторых исследователей, на труды которых я опирался, работая над книгой: В. Н. Татищев, А. Л. Шлецер, Н. М. Карамзин, архиеп. Евгений (Булгар), архиеп. Филарет (Гумилевский), митр. Макарий (Булгаков), М. П. Погодин, архим. Леонид (Кавелин), И. И. Малышевский, А. А. Шахматов, М. Г. Халанский, Д. В. Айналов, В. А. Пархоменко, Н. Д. Полонская, Н. И. Серебрянский, Н. К. Никольский, М. Н. Тихомиров, Д. С. Лихачев, Б. А. Рыбаков, Г. Острогорский, Д. Д. Оболенский, Ж.-П. Ариньон, С. А. Высоцкий, А. В. Поппэ, А. Н. Сахаров, Г. Г. Литаврин, А. В. Назаренко, М. Б. Свердлов, А. А. Александров, А. П. Богданов, З. А. Гриценко, А. С. Королев, В. М. Рычка и многие другие. Ссылки на большинство работ приведены в примечаниях к тексту; туда же в основном отнесена и полемика по тем или иным спорным и нерешенным проблемам в истории княгини Ольги.
Глава первая. В тумане столетий
1 Наиболее полное и обстоятельное исследование «Ольгинской» топонимики Псковского края и преданий, связанных с именем княгини Ольги и записанных на Псковщине, принадлежит современному псковскому краеведу и археологу А. А. Александрову (Александров А. А. Во времена княгини Ольги. Легенды и были о княгине Ольге в Псковской земле. Псков, 2001). См. также: Выбуты — родина святой княгини Ольги // Листок псковского храма св. Александра Невского. № 39. URL: http://antemple.newmail.ru.
2 ПСРЛ. Т. 38: Радзивиловская летопись. Л., 1989. С. 19. В Лаврентьевском списке лист с этим текстом отсутствует.
3 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 29, прим. 12; ПСРЛ. Т. 2: Ипатьевская летопись. М., 1998. Стб. 20–21.
4 Еще в XIX в. архимандрит Леонид (Кавелин) высказал предположение о болгарском происхождении княгини Ольги, посчитав, что названный в летописи город Плесков, откуда Ольга была приведена к Игорю, мог означать не позднейший Псков (во времена Ольги, согласно ее же Житию в редакции Степенной книги, еще не существовавший), а болгарский город Плиска (см.: Леонид, архим. Откуда родом была святая великая княгиня русская Ольга? // Русская старина. Т. 59. 1888. № 7. С. 215–224). Это мнение получило распространение в исторической литературе (см.: Иловайский Д. И. Вероятное происхождение св. княгини Ольги и новый источник о князе Олеге. М., 1914. С. 3–12) и иногда принимается и современными отечественными исследователями (см., напр.: Никитин А. Л. Ольга? Елена? Эльга? // Наука и религия. 1991. № 11. С. 20–23; № 12. С. 54–56; Его же. Основания русской истории: мифологемы и факты. М., 2001. С. 232–233). Что же касается болгарской историографии, то в ней версия болгарского происхождения княгини Ольги сделалась наиболее популярной; см. особенно: Николаев Вс. Славянобългарският фактор в христианизацията на Киевска Русия. София, 1949. С. 98–100; и др. (О гипотезах болгарских авторов см.: Рычка В. М. Была ли святая равноапостольная княгиня Ольга уроженкой Пскова? (Историографический этюд) // Псков в российской истории. Псков, 2003. Т. 1. С. 118–123, со ссылкой на болгарского историка и публициста 30-х годов XX века Ст. Чилингирова, согласно которому Ольга была внучкой болгарского царя Бориса I, племянницей царя Симеона, дочерью его сестры Анны, вышедшей замуж за знатного болгарского боярина Сондока (Сурдика), — впрочем, источник всех этих построений неизвестен. Сам В. М. Рычка склонен считать, что Ольга происходила из Киева. См.: Там же. С. 266; Ричка В. Княгиня Ольга. Киïв, 2004. С. 59.)
Основанием для «болгарской» гипотезы послужило чтение так называемого Нового (или Краткого) Владимирского летописца, сохранившегося в рукописи 60-х годов XVI века (не XV века, как полагал архим. Леонид!) (ныне: ГИМ. Увар. № 206. Л. 264 об.): «Игоря же жени (Олег. — А. К.) в Болгарех, поят за него княжну именем Олгу, и бысть мудра велми» (текст издан: Тихомиров М. Н. Малоизвестные летописные памятники // Исторический архив. Кн. 7. М., 1951. С. 209; Павлова Р. Нов Владимирски летописец // Език и литература. 1980. № 5. С. 1–11). Ныне тот же летописный текст обнаружен в составе еще одной летописи XVI века, имеющей новгородское происхождение, — Большаковской, сохранившейся в рукописи 30–40-х годов XVII века (РГБ. Больш. № 333); см.: