Создание русской церковной организации, основанной на оттоновском принципе, привело бы, во-первых, к резкому усилению киевской правительницы. Христианское духовенство стало бы нести на себе не только идеологическую нагрузку, но и превратилось бы в военную опору княгини. Во-вторых, был бы установлен более жесткий и действенный контроль над областями, подвергшимися христианизации. И в-третьих, вся создаваемая христианская церковная организация оказалась бы в полной зависимости от Ольги.
Отрывочные сообщения источников повествуют, что в первой половине X в. к Оттону I прибыла обычная миссия «мира и дружбы» для установления между государствами мирных отношений, которые предполагали регулярный обмен посольствами, свободный пропуск купцов. Летопись сообщает: «В лето воплощения Господня (959 г.)…послы Елены, царицы ругов, которая при Романе, императоре Константинопольском, крестилась в Константинополе, приходили притворно, как впоследствии оказалось, с просьбой к императору поставить епископа и пресвитеров их народу». Аналогичную запись мы находим и в Гильдесгеймской хронике: «Пришли к королю Оттону послы народа Русь и просили его прислать им одного из своих епископов, который показал бы им путь истины».
В ходе этих переговоров, возможно, у Оттона I возникла мысль об использовании представившейся возможности для попытки внедрить свою церковную организацию на Руси, и он мог выдвинуть предложение о направлении в Киев своей церковной миссии и получить согласие русских послов. Оттон охотно откликнулся на просьбу киевской княгини, названной в документах «королевой» Еленой. Уже в 960 г. епископ бременский Адальдаг высвятил на Русь монаха из Майнцского монастыря Св. Альбана – Либуция, но новоназначенный иерарх неожиданно умер в марте 961 г., не успев даже выехать к месту назначения. Источники сообщают: «…Либуций, в предшествующем году задержанный некоторыми обстоятельствами, скончался 15 марта; преемником ему для отправления к ругам был назначен Адальберт из братии Св. Максимина (г. Трир), – назначен по интригам и навету архиепископа Вильгельма, хотя он ни в чем против него не погрешил и наилучшим образом был предан ему. Благочестивейший император снабдил Адальберта, со свойственной для него щедростью, всем необходимым, с честью отправил…» Направление католического миссионера на Русь было использовано Оттоном I для того, чтобы превратить его в полноправного представителя немецкой церкви и учредителя церковной организации на Руси.
Ольга, возможно, предоставила миссионерам в держание какую-то область, поскольку Адальберт, прибывший на Русь в 961 г., сразу рьяно принялся за свои дела. А дел было много. Духовенство получило право собирать с населения дани и налоги, проводить христианизацию населения, осуществлять судебные функции на подвластной территории. Адальберт, возможно, кроме церковных дел, старался вмешаться в политические вопросы. Его деятельность вызвала негодование народа, и Адальберт вместе со своими священниками были изгнаны из Киева и пределов Руси. Под 962 г. иностранный источник сообщает: «…Адальберт, посвященный в епископы для ругов, не сумев преуспеть ни в чем, для чего он был послан, и видя свой труд тщетным, вернулся назад.
На обратном пути некоторые из его спутников были убиты, и сам он с большим трудом едва спасся, и, прибыв к императору, был принят им с любовью. Архиепископ Вильгельм как бы в вознаграждение за такое неприятное, по его вине устроенное путешествие обласкал его как брат брата и оказал ему поддержку всеми зависящими от него средствами». Печальные последствия этой эпопеи дали основания обвинять «королеву Руси» в коварстве и обмане; даже гибель нескольких спутников Адальберта приписана ее умыслу, хотя, как справедливо заметил историк В. Т. Пашуто, это было обычное для средневековья дорожное происшествие, к которому киевская администрация не имела никакого отношения.
Позже Адальберт обвинил в своем новом назначении архиепископа Вильгельма, считая, что на новую должность его поставили «по интригам и навету» последнего. Скорее всего, католические миссионеры шли на Русь без большой охоты. И виной этому была княгиня Ольга, которая не обеспечила безопасности миссионеров, и ее сын, князь-язычник Святослав. Косвенное подтверждение этому мы находим в рассказе русской летописи о беседах князя Владимира Святославича с послами различных государств. «Потом пришли иноземцы из Рима (986 г.), – указывает летописец, – и сказали: «Пришли мы, посланные папой», и обратились к Владимиру так: говорит тебе папа: «Земля твоя такая же, как и наша, а вера наша не похожа на твою, так как наша вера – свет; кланяемся мы Богу, сотворившему небо и землю, звезды и месяц и все, что дышит, а ваши боги – просто дерево». Владимир же спросил их: «В чем заповедь ваша?» И ответили они: «Пост по силе; если кто пьет или ест, то все это во славу Божию, как сказал учитель наш Павел». Сказал же Владимир немцам: "Идите откуда пришли, ибо и отцы наши не приняли этого"».
На наш взгляд, посылка Ольгой посольства на Запад и прибытие западного епископа на Русь являлись попыткой установления с Германией «мира и дружбы», какие были установлены с Византией. Их суть сводилась к тому, чтобы ввести между государствами регулярные посольские обмены, содействовать развитию торговли. Стремление же Германии установить религиозную гегемонию на Руси с треском провалилось. На Руси еще сохраняли твердые позиции языческие верования, о чем и заявлял Святослав.
В соответствии с языческой идеологией, со смертью человеческая жизнь не прекращалась. Человек переходил от земного существования к существованию в потустороннем мире, который представлялся славянам-язычникам вечным. Языческие жрецы учили, что каждый вступит в потусторонний мир в том качестве, в каком он пребывал на земле. Богатый и знатный человек займет в «потустороннем обществе» достойное место при условии, что его тело после смерти будет сожжено на погребальном костре, на который будут также положены его жена или наложница, слуги, боевые кони, домашние животные и птицы, убитые на похоронах, оружие и многие другие вещи, которые использовал покойник при земной жизни. Славяне-язычники полагали, что рядовые производители материальных ценностей после смерти также попадут в вечный загробный мир вместе с их женами (считалось, что женщине неприлично продолжать жить на «этом свете», если ее муж его покидал), с орудиями труда и иными вещами, помещенными при свершении обряда погребения под курганные насыпи. С помощью орудий производства рядовые члены общества должны были добывать себе и своим женам пропитание на «том свете». Предполагалось, что рабам и зависимым от «господ» людям в потустороннем мире уготована их земная доля: они и там должны будут вечно трудиться на своих бывших земных хозяев и повелителей. Таким образом, по языческой идеологии получалось, что каждый член славянского общества в своей земной жизни обеспечивал себе определенный уровень существования в загробном мире. Естественными при этом было то, что каждый член общества стремился накопить при жизни как можно больше богатств, окружить себя рабами, заставить других людей работать на себя. Поэтому трудно предположить, что представители правящих классов – князья, бояре, богатые дружинники – хотели каких-то перемен: и после смерти язычество им обещало такую же обеспеченную жизнь и власть. А что им могло предложить в этом плане христианство?
Для обращения в христианство такой обширной страны, какой была Русь в X веке с ее разноэтничным населением, требовалось большое количество опытных миссионеров, могущих вести пропаганду новой религии на языке местного населения. Сама же Русь в X в. обладала ограниченным количеством христианских священнослужителей.
Опытными миссионерскими кадрами располагала Византия, священнослужители которой в IX–X вв. вели активную деятельность по распространению христианства среди народов Балканского полуострова. Обладала опытными миссионерами и Германия, ориентировавшаяся на католический Рим. Немецкое духовенство насаждало христианство (правда, с помощью латинского языка) у балтийских славян-язычников, в Моравии, Чехии, Польше. Однако и Византия, и Германия, выделяя христианских «просветителей» для языческих народов, всегда, безусловно, преследовали собственные корыстные цели. Через посредство насаждаемой у язычников христианской церковной иерархии они стремились политически подчинить себе новообращенные народы. Поэтому принятие Русью христианства из Константинополя, Рима или Магдебурга должно было повлечь за собой весьма серьезные последствия. Русских дружинников-феодалов подобного рода крещение, при котором они превратились бы в вассалов иностранных государей, удовлетворить конечно же не могло. Им нужна была такая христианская церковь, которая обслуживала бы только их нужды, а не находилась бы в зависимости ни от ромейских (византийских) василевсов, ни от римских пап, ни от императора Священной Римской империи, в качестве которых выступали верховные правители Германии.
Располагала христианскими миссионерскими кадрами и Болгария. Но они, по всей видимости, во второй половине X столетия были не столь значительными, так как сами болгары приняли христианство только в 60-е гг. IX в., а утвердилось у них оно значительно позже. К тому же с 70-х гг. X столетия Восточная Болгария находилась под властью Византии и не имела самостоятельной церковной организации.
Таким образом, вступление Руси в семью христианских государств на некоторое время откладывалось.
МАТЬ И СЫН
Русская летопись называет нам только одного сына Игоря и Ольги – Святослава. При этом Святослав родился, согласно летописи, когда Игорю было уже 67 лет, а Ольге – за 50. Возможно ли такое? Предположим, что Святослав был поздним ребенком. Но были ли у них еще дети? Некоторые исследователи считают, что у них до рождения Святослава могли быть дочери. Историк В. Н. Татищев, изучая договор Игоря с греками 944 г., обратил внимание на имя Глеб и высказал мысль, что тот был братом Святослава. Однако в дальнейшем это имя не упоминается. Митрополит Макарий высказал мысль, что Глеб погиб от рук Святослава после неудачного похода в Болгарию.