– Хоккеист был, а как же! – сразу оживился Горин. – Только не Аркадий, а тезка мой, Александр. Огромный такой. Этот ходил. И к Таньке, соседке, тоже. Деньги ей вроде как давал. Ладка у него не брала. Любил он ее, похоже. Но Ладка нравная была. Не каждого к себе подпускала. Разборчивая, – с уважением сказал Горин.
– А мог он ее убить, этот хоккеист? Александр, да? Отказала ведь.
– Все может быть, – нахмурился Горин. – Только вряд ли. Он и в самом деле помочь хотел.
«Картина маслом», – хмуро подумал Рокотов, который постепенно начал прозревать. Не хватало деталей.
– Значит, не было Аркадия, – сказал он скорее утвердительно, чем вопросительно.
– Не слышал такого имени от Ладки.
– А когда она завязала, тоже не слышали?
– Так она тогда и приглашать перестала, – хрипло рассмеялся Горин и натужно закашлялся. – Извини… Так и говорила: не пью я больше, бросила. На работу скоро устроюсь. Тренером. Я, мол, уже договорилась.
– А вот скажите, ее собака… Фредди… Он лаял на Бессонова?
– На кого?
– На этого громилу-хоккеиста.
– Фредди на своих никогда не брехал. Хоккеист не раз приходил и не два. Как-то и я с ним у лифта столкнулся. Так зыркнул, аж не по себе стало. Потом говорит: «Что ж ты в гости с пустыми руками?» А я ему: «Почему с пустыми?» И поллитру показываю. «Эх ты, кавалер», – и глянул на меня, будто гвоздь забил. Потом протягивает деньги со словами: «В следующий раз закуску не забудь».
– Купили закуску-то? – натянуто улыбнулся Рокотов, который напряженно думал о своем.
– А как же? Мне чужого не надо. Сволочь он, – и Горин сжал кулаки.
– Кто? Убийца?
– Ладно, зарезал, издевался зачем? Говорят, волосы по квартире разбросал.
– Скорее, уронил. Или отбросил.
– А зачем отрезал?
– Улики хотел скрыть, – усмехнулся Рокотов. – С волосами мне как раз все понятно. Да и с остальным тоже. – Он встал со словами: – Спасибо за чай. Очень вкусный.
– Лечебный. – Хозяин тоже встал и вдруг сообразил: – Мужик, а на кой тебе-то это нужно? Двадцать лет прошло!
– Есть причина, – уклончиво сказал Олег. – А почему вы сразу после этого закодировались, Александр?
– Жутко стало. Понял, что за такими, как я, смерть по пятам ходит. Сегодня Ладку, завтра меня. Как это называется? – Горин снова наморщил лоб. – Группа риска, во! Вспомнил. А у меня какая-никакая, а хата. Капитал! И вдруг ворюга? Убил Ладку, а потом ограбил. За медалями пришел.
– Да не было у нее уже на тот момент медалей. Все продала, – задумчиво сказал Рокотов. – Нет, это не ворюга был.
– А кто?
– Кто… – Рокотов усмехнулся и подумал: «Надо же было оказаться таким дураком». – Поклонник ее убил. А вот за что… – И он потянулся за курткой.
Когда Олег вышел на улицу, то вспомнил, что в соседнем доме живет Татьяна Берендеева. Лада с Гориным росли в одном дворе. Бабушка была ближе рыжей девчонке, чем ее мать и отчим. И Лада стремилась сюда, здесь ей было комфортнее, и компания ее тусовалась здесь. А вот Татьяне квартира досталась при разводе, они с мужем разменяли жилплощадь. И с Ладой Берендеева познакомилась, только когда фигуристка развелась со вторым мужем и переехала от него в бабушкину квартиру.
Рокотов подошел к знакомому подъезду и наудачу нажал на кнопку домофона.
– Господи, ну что вам от меня нужно! – раздалось вдруг за спиной.
Он резко развернулся. Берендееву Олег узнал по фотографии. Ему несказанно повезло: Татьяна откуда-то возвращалась с пустыми сумками. Возможно, от дочери с внуками.
– Я вас в квартиру не впущу! – резко сказала Берендеева и сбросила вызов, нажав на кнопку домофона.
– И не надо. У меня к вам только один вопрос: Татьяна, кто вас так напугал? И когда?
Берендеева молчала, и Олег продолжил:
– Дайте-ка я угадаю. Милиция, да?
– Сказали рот держать на замке, – подтвердила Татьяна. – А когда фильм стали снимать: плети, мол, что хочешь, но ни слова правды. Похоже, из своих он был, убийца.
– Вы тоже не знаете Аркадия Шумова?
– А кто это? – вполне натурально удивилась Татьяна.
– Да так. Картина маслом, – повторил Рокотов и посторонился.
Но Берендеева не двигалась.
– Да ухожу я, не бойтесь, – улыбнулся Олег.
Его расследование закончилось.
Первым делом Олег позвонил Ане и предложил:
– А давай сегодня у меня поужинаем? Я тебе не говорил, что хорошо готовлю?
– Нет, – удивленно сказала Аня. – Надо же, какие таланты в тебе скрыты.
– Они не скрыты. Я просто не всем их демонстрирую. Тебе готов. Сегодня вечером. Но сначала мне надо съездить к одному человеку.
– А можно я с тобой?
– Это разговор конфиденциальный. С глазу на глаз.
– Так я в кафе подожду. Там рядом есть кафе?
– Вроде бы есть.
– А потом поедем к тебе. Но сначала погуляем. Погода хорошая.
К счастью, Рокотов не возражал, потому что Аня его потом спасла от многих неприятностей. А он в очередной раз лоханулся.
Олег недооценил, насколько Шумов на него зол и на что готов пойти, чтобы отомстить. Хорошо, что Аня проводила до подъезда. И пока Рокотов набирал комбинацию цифр на домофоне, мало того что смотрела, еще и спросила:
– А на каком этаже эта квартира?
– На девятом. А почему ты спрашиваешь?
– Мне не по себе, – призналась Аня. – Я охотно поднялась бы с тобой.
– Успокойся: мне ничего не угрожает.
– Уверен?
– Этой мой… ну, скажем, приятель.
– А я думала, тот человек, который пообещал оставить в наследство квартиру.
– Умница, – похвалил Рокотов и в этот момент домофон отозвался голосом Шумова:
– Олег, это вы?
– Да, Аркадий Валентинович, это я, – сказал Рокотов в переговорное устройство, стараясь сдержать свою злость.
Судью Уоргрейва Олег больше не боялся, потому что ему все стало понятно.
А вот Шумову еще не было понятно, что Олег во всем разобрался, поэтому дверь открылась, и Рокотов вошел в подъезд.
Аня осталась снаружи.
– Иди в кафе, – сказал ей Олег перед тем, как закрыть дверь, и поцеловал в холодный нос.
– Через порог – плохая примета, – вздрогнула Аня. – Если что, я на связи.
Он кивнул. В лифте Рокотов машинально глянул в зеркало и ужаснулся выражению своего лица: сам как маньяк! Дошел до ручки, называется!
Шумов ждал и, широко открывая дверь, гостеприимно пригласил:
– Проходите, Олег.
Кипя от злости, Рокотов шагнул в знакомую прихожую, и взгляд его упал на ботинки, стоящие у самого входа на потертом коврике. Обычные зимние ботинки, темные, на толстой подошве.
«Ну я и лошара!» – Рокотов сжал кулаки и зло спросил:
– Аркадий Валентинович, а за что вы убили Ладу Воронцову?
– Догадался все-таки, – криво усмехнулся Шумов и сделал шаг назад.
– Не надо бежать за пистолетом, – надвинулся на него Олег. – Физически я сильнее. Я не дам вам даже в руки его взять, не говоря уже о том, чтобы выстрелить. Кстати, откуда он у вас?
– А ты невнимательный, блогер. – Шумов неуловимо изменился.
Вот теперь он был собой. Глаза цвета ртути, такие же ядовитые, маленькие, злые. Левый угол рта опущен вниз, щека дергается. Почему Олег этого раньше не замечал?
«Он и впрямь маньяк!» – в ужасе подумал Рокотов. Ему было страшно не за себя. Но у человека явно крыша поехала, причем давно. И у него имеется оружие!
– Я же тебе сказал, что в девяностые был ментом, – продолжил меж тем Шумов. – Мы тогда у братков целые оружейные склады конфисковывали. Лютая война шла между группировками. Много оружия поступало из Чечни, из других горячих точек. На наших заводах кое-что делали. Но некоторые бандиты импортные стволы уважали. Особо популярными были «беретта» и «глок». Я увидел эту игрушку и не удержался. Компактный, легкий, руке удобно. По базе проверил: чистый. Вот и оставил себе.
– С оружием понятно, – кивнул Олег. – Может, тогда о Воронцовой поговорим? А зачем вы, кстати, в меня стреляли?
– А ты не догадываешься? – криво усмехнулся Шумов. Левый угол рта, похожего на щель в противотанковом доте, из которого вылетали убийственные, как пули, слова, совсем уехал вниз. – Молодой, здоровый, бабу трахнул. Ведь ты ее трахнул? Рожа у тебя уж больно сытая была. Довольная. В то время как я последние месяцы доживаю.
– Вы хотели меня убить?
– Да надо было. Попугать только. Хотел, чтобы ты в Москву вернулся. Я не могу быть один. Мне надо говорить обо мне. Понял вдруг, что жизнь мимо прошла, а помирать скоро. Ничем я не прославился, ничего не добился. Сашка Бессонов – олимпийский чемпион. На Кипре зимует. Вторая жена, трое детей. А я только тем и знаменит, что фигуристку убил и меня за это не судили. До сих пор все гадают: кто? Да еще и почерк. Маньяк, мол. Мне это читать забавно.
– Славы, значит, захотелось, – еще больше разозлился Рокотов. – Но это ведь чудовищная слава. Отвратительная.
– А как же Чикатило с Брейвиком? Или эти парни, которые колумбайн устроили? О них пишут, кино снимают. В историю вошли.
– Вы сумасшедший! – в сердцах сказал Рокотов.
– Может, в комнату пройдем? Негоже о вечном, да на пороге. Я ведь тоже хочу, чтобы обо мне заговорили. Чтобы помнили. Я тебе все расскажу, блогер, а ты книжку напиши. – Глаза у Шумова загорелись. Ртуть вот-вот готова была выплеснуться наружу.
– Где пистолет? – надвинулся на него Олег, который почуял опасность.
– Там, в спальне, – Шумов кивнул на приоткрытую дверь справа.
– Под подушкой, что ли, прячете? – подозрительно спросил Рокотов.
– Допустим.
– Хорошо, я вас выслушаю. Только к оружию не рвитесь. Вы же видите: я сильнее. И я вас не боюсь.
Шумов кивнул, и они прошли в гостиную. Бриджертон по-хозяйски развалился на диване.
– А ну, брысь! – смахнул его Олег.
– На кота-то за что злишься?
– А я на всех злюсь, но больше всего на себя. Ведь все так очевидно. Первое письмо было из Федерации хоккея, где вы работаете. Кстати, зачем?
– А пошутил. Или, как вы, молодежь, говорите, прикололся.