Шумов почувствовал, как екнуло сердце. Она ведь прекрасно понимала, зачем мужчина под вечер приходит в гости к женщине и что следует за ужином при свечах. Неужели?
Столько лет ждать, и вот свершилось! Он все еще не верил.
Потом он корил себя: может быть, не стоило приносить с собой водку? Но и у Лады была в холодильнике бутылка. И она появилась на столе первой.
Сначала все вроде было нормально, но когда дело дошло до десерта и Шумов осмелился Ладу приобнять, она вдруг сказала:
– А давай выпьем!
Похоже, что как мужчина он ей совсем не понравился. А Шумов решил, что сегодня своего добьется. Сама ведь пригласила. И собаку сплавила. Об овчарке он узнал от Сашки, как и другие подробности из жизни Лады.
И они открыли вторую бутылку. Сначала пили вместе. Лада разрумянилась. Шумов помнил, что пьяная женщина сговорчива. Конечно, ему не нравилось, что Лада пьет, но он уже понял: по-другому никак.
А она уже не могла остановиться. Когда Шумов отлучился в туалет, Лада в одиночестве допила бутылку.
– Может, хватит? – напряженно спросил он.
– Не хватит! Я тебе что, не нравлюсь?
– Нравишься, но трезвая больше.
– Я почти месяц не пила! Могу оторваться?
Лада неумолимо напивалась, и Шумов смотрел на нее в ужасе. Да она же алкоголичка! Дорвалась, называется!
– Пойдем в постель, – хрипло сказал он.
– Сейчас. Допью вот. – Она кивнула на вновь наполненную рюмку.
– Перестань, – попросил он.
– А зачем? – Лада пьяно рассмеялась. – Ты получишь то, за чем пришел. Но мне надо подготовиться, – и она махом выпила водку.
Вот тут в нем и проснулся зверь. Значит, с ним, с Аркадием Шумовым, по-трезвому никак? Настолько противен? Но уйти он не мог. Он столько лет этого ждал!
Его Богиня на глазах превращалась в пьяную свинью. Это было чудовищно. И Шумов тоже выпил. Рюмку, потом другую.
– Сейчас, – заплетающимся языком сказала Лада, снимая платье. По случаю свидания она принарядилась. – Ну что стоишь? Раздевайся! – и она снова потянулась к бутылке. – Или нет: иди в спальню, а я сейчас. Мне надо под… готовиться.
Шумов думал, что Лада пойдет в душ, а она выпила еще. Это был перебор. Шумов так и не успел раздеться. Он не был героем-любовником и смущался. В первый раз, с любимой женщиной – это должно быть как-то по-особому.
Лада ввалилась в спальню в стельку пьяной. Непонятно, как вообще смогла раздеться. Но в постель упала, как бревно. Шумов не верил своим глазам. Он ринулся на кухню, чтобы понять, сколько Лада выпила, и с ужасом увидел, что и вторая бутылка опустела, а третья начата. Взгляд Шумова упал на кухонный нож.
С этого момента он мало что соображал. У него украли мечту. Та девочка, которую Аркаша Шумов когда-то обожал, давно умерла. И звезда, которая покоряла сердца своим катанием, тоже умерла. Осталось вот это.
Он с ужасом смотрел на бесчувственную голую женщину, лежащую на кровати. Это не Лада! Какой-то монстр украл ее прекрасную оболочку! Это чудовище необходимо убить, и тогда вновь появится настоящая Лада.
В голове у него все смешалось. Он занес над Ладой нож. Ударил раз, другой. Показалось мало. Шумов терзал монстра, пока силы не кончились. Бил и бил.
Но потом опомнился. Повсюду была кровь. Настоящая. Кровь человека.
«Я убил», – подумал он и вспомнил, как это бывает. Приезжает бригада милиции, потом следователь из прокуратуры, эксперты. Допросы, уголовное дело…
Шумов насмотрелся достаточно, пока сам работал в милиции. Там остались его друзья.
«Как я им в глаза-то посмотрю? А они? Им ведь придется меня допрашивать. В камеру вести. Они прекрасно знают, что делают в тюрьме с такими, как я. Бывший мент».
Вот тогда он и решил спрятать тело. Примерился: а как это сделать? И срезал волосы на затылке у трупа. Он и в самом деле не мог смотреть Ладе в лицо.
А потом понял, что бесполезно. Столько улик! Их не спрячешь. Он бросил волосы на пол. Но они были густые, длинные, часть прилипла к окровавленным рукам. Получилось, что рассыпались по полу.
«Меня все равно найдут», – подумал Шумов, закрывая за собой дверь.
… – Аркаша, как ты мог?! – Колька враз постарел. Лицо посерело, шрам над левой бровью обозначился резче. На столе перед начальником угро лежало открытое уголовное дело. – Я сначала не поверил. Соседка ее сказала: Аркадий, бывший хоккеист. В магазине познакомились. Я сам туда пошел. Они хорошо знают Воронцову и тебя срисовали. Я все еще не верил. Но отпечатки пальцев, Аркаша! На, сам смотри! – и Колька развернул к нему папку с делом.
– Может, деньги? – дрожащими губами спросил Шумов. – Я… квартиру продам. Разменяю и…
– Никакими деньгами это не замажешь. – Колька кивнул на папку. – Мы же с тобой вместе под пулями по крышам бежали, помнишь?
– Помню, – понурился Шумов.
– Ты не был трусом. А помнишь, как Чухонца брали? Как он меня ножом пытался…
– Да. Помню.
– А ты его скрутил. И теперь я должен тебя в тюрьму засадить?
Шумов подавленно молчал. Виноват, сорвался.
– Что же ты наделал? – тоскливо спросил Колька.
– Сам не понимаю, как вышло. Я ее любил, а она…
– Баба, значит, во всем виновата. Верю, – кивнул Колька. – Все зло от них. Сам в разводе. С сыном, сука, видеться дает через раз. На, смотри! – Он резко развернул к себе папку и вырвал из нее лист с экспертизой.
– Что ты делаешь?! – пришел в ужас Шумов. – Так же нельзя!
– Это не только мое решение. Все наши за тебя, – устало сказал Колька. – Сломать жизнь нормальному мужику из-за какой-то алкоголички – это не вариант. Мы все за тебя. Но помни: живи и не высовывайся.
Он и не высовывался. Но почти два года назад Колька умер. Теперь и сам Шумов умирает от злокачественной опухоли. А что останется? Дочь с семьей в Канаде. Даже на могилу Шумова вряд ли придут. Где Москва, а где Канада?
Но если вдруг он прославится… Придут! Экскурсии будут водить на кладбище! Есть способ. Про Воронцову до сих пор пишут. «Убийцу так и не нашли», «Загадочная смерть звезды».
Шумов невольно почувствовал гордость. «Чем я не Брейвик тот же? Или Чикатило? Мало убивал? Зато кого и как!»
Рокотов
– Вы не получите свою минуту славы, Аркадий Валентинович, – сказал он. – Даже минуту, не говоря уже о большем. Не буду я о вас писать.
– Я в тебя стрелял, – напомнил Шумов.
– Что ж, идите в полицию, – пожал плечами Олег. – А я скажу, что знать вас не знаю.
– Я тебе квартиру оставлю, хочешь? При тебе напишу завещание, сходим к нотариусу.
– Вы за кого меня принимаете? Вы, конечно, можете пойти в полицию и признаться в убийстве двадцатилетней давности, но с вами даже разговаривать не станут. Максимум, на что вы можете рассчитывать, это на статью УК о незаконном хранении оружия. Ну и стрельба в подмосковном лесу. Но об этом писать никто не станет: неинтересно. Жертв нет, а народ у нас избалованный, ему трэш подавай. Жесть какую-нибудь. Типа семнадцати ножевых ранений и отрезанных волос, – Олег не выдержал и съязвил.
– А не боишься? – усмехнулся Шумов. – У меня ведь пистолет. А если я тебя выслежу? Или нет, твою девчонку. Мне терять нечего. Я скоро все равно умру.
– В таком случае я сам сейчас пойду в полицию. Умрете в тюремной больнице. Устраивает вариант?
Шумов молчал.
– Я ухожу. – Олег встал. – Меня девушка ждет. Ну и мразь вы все-таки, – вырвалось у него. – Тоже мне, Чикатило! Жалкий вы какой-то. Бессонов, да – мужик! С ним она переспала, он был ее первым. А с вами даже пьяная не смогла. Вы, Шумов, даже ее последним мужчиной не смогли стать. Лада предпочла умереть, только бы не чувствовать, как вы до нее дотрагиваетесь, и поцелуи ваши ей были омерзительны.
Рокотов беспрепятственно вышел в прихожую. Закрыл за собой дверь и с удивлением увидел Аню. Она стояла у окна и кинулась к нему:
– Олег! Почему так долго?!
– Потому что…
В этот момент за дверью раздался выстрел. Рокотов сразу все понял. Он этого и добивался, когда бил в больное, называя Шумова жалким. Тот должен был понять: это единственный выход. И понял. Все-таки характер у Шумова был.
Но Олег какое-то время стоял и прислушивался: а вдруг провокация? Подвох какой-нибудь?
– Стреляли?! Опять?! – испуганно прижалась к нему Аня.
– Вызывай полицию, – сказал наконец Рокотов. – Хотя я и сам могу это сделать. Постой… А почему ты здесь, а не в кафе? – Он отстранился и посмотрел Ане в глаза.
– Не нравился мне этот Шумов, – поежилась она. – Хотя я ни разу его не видела. Но эта история с квартирой, которую он тебе захотел оставить, уж больно мутная. Вот я и поднялась сюда. Уже хотела в дверь звонить, но тут ты выходишь.
– Ты меня спасла от многих неприятностей. Там, – он кивнул на дверь, – похоже, труп. И его захотят повесить на меня.
– Он что… – Аня испуганно замолчала.
– Застрелился. Он умирал от рака. Ладно, пора звонить…
…Мурыжили Олега долго. И к следователю вызывали не раз и не два. Потому что пистолет, из которого застрелился Шумов, засветился в уголовном деле о покушении на убийство, в подмосковном лесу стреляли аж четыре раза. И дело это уже было возбуждено.
Хорошо, что у Олега оказался свидетель – Аня, а то замучили бы вопросами. Как вы оказались в квартире Шумова? Не при вас ли застрелился ее хозяин? А не вы ли его убили? Или, быть может, довели его до самоубийства?
– Он был смертельно болен, – устало повторял Рокотов. – Не хотел ждать смерти, мучаясь от боли.
– А зачем вы к нему пришли?
– Он хотел оставить мне в наследство квартиру, если я соглашусь быть рядом до самой его смерти. Жить с ним и… его котом. В их квартире. Помогать. Разговаривать. Я отказался.
– Как-то неприглядно вы выглядите во всей этой истории, Олег Андреевич.
– Да, я сволочь. Так и запишите.
– Ну а стрелял он в вас почему?
– У него и спросите, – не выдержал Рокотов. – У человека была злокачественная опухоль головного мозга, неужели не понятно? Может, Шумов решил, что я его смертельно обидел. Крыша поехала.