т, дать оленю оторваться от всадника.
– Я ж тебя достану! – в азарте шептал князь.
Олень вломился в густой бурелом и вдруг в испуге шарахнулся назад.
И тотчас с испуганными возгласами принялись осаживать и разворачивать своих коней несколько последовавших за Ярославом охотников.
Из непролазного бурелома с рёвом появился… медведь.
Пробудил ли его от зимней спячки шум охоты либо он спал недостаточно крепко, не нагуляв ко времени сна достаточно жира, – так или иначе, зверь явился точно из-под земли и с рёвом кинулся вперёд. Но не на оленя, который едва было в него не врезался, а на истинную причину переполоха, на одинокого всадника, оторвавшегося от остальных охотников.
Ярослав натянул поводья, собираясь свернуть: ни свалявшийся зимний мех «хозяина», ни его уже подотощавшее за время сна тело не представляли интереса для охотника, а нападать на зверя в одиночку было слишком опасно.
Но на беду конь князя, испуганный неожиданным явлением грозного «хозяина», взвился на дыбы. Не ожидавший этого Ярослав едва не рухнул с седла, однако успел спрыгнуть и, став на одно колено, натянул лук.
Медведь был уже в нескольких шагах. Охотник выстрелил. Он попал в цель, однако одной стрелой трудно остановить разъярённого медведя.
Ярослав вытащил из ножен охотничий нож, прекрасно понимая, что справиться один на один, да ещё имея только такое оружие, с рассвирепевшим от внезапного пробуждения «хозяином» почти невозможно.
И в это время сбоку налетел на медведя какой-то невысокого роста охотник и с размаху вонзил ему в бок пику. Громоподобный рёв огласил весь лес. Медведь развернулся и неистово бросился на нового врага, нанёсшего ему и в самом деле серьёзную рану.
Удар лапы, и пика сломана. Но охотник, оказавшийся подростком лет тринадцати-четырнадцати, бросился наутёк с таким проворством, что зверю сразу не удалось его настичь.
Ярослав отлично понимал, что при всей быстроте и ловкости мальчику не уйти от разъярённого зверя. Сорвав с пояса рог, князь протрубил, привлекая охотников, хотя понимал, что те и так слышали рёв медведя, а иные его видели, не зря же шарахнулись прочь с косогора, едва косолапый явился перед ними. Князь вновь натянул лук, выстрелил вслед медведю, но на этот раз не попал. Тихо бранясь, он поспешно бросился следом за зверем, понимая, что едва ли сможет сразу поймать и оседлать своего перепуганного коня, так что остаётся полагаться лишь на собственное проворство.
Выскочив на открывшуюся за склоном поляну, Ярослав Всеволодович увидал необычайную картину: медведь с рёвом бросается на ствол высокого кряжистого дуба, а на горизонтальном, растущем довольно высоко суку дерева сидел верхом отважный мальчишка и дразнил зверя:
– Эй, Хозяюшко! Ну чего привязался? Не нужен ты мне! У тебя и шуба вся ещё клочьями, и сала ты не наел – спал ведь в своей берлоге! Кому ты такой нужен? Шёл бы себе – не на тебя охота! Слышь, косолапый?
Медведь продолжал реветь и в ярости пытался взобраться по стволу. Но ствол у дуба толстый – лапами не обхватить, а когти только скользили по твёрдой коре – медведю было никак не достать человека. Видя это, мальчишка обнаглел: вскочил ногами на сук и, приплясывая, принялся распевать:
Эй, Хозяин, не серчай!
Выходи – гостей встречай!
Гостей незваных,
Гостюшек нежданных.
Не рычи, не серчай,
Нас обедом угощай!
– Вот сумасшедший! – Ярослав поймал себя на том, что невольно улыбается. – Так ведь и пропасть недолго…
И в самом деле – рассвирепевший зверь наконец одолел ствол дерева, скользя, взобрался до наклонного сука и начал на него перелезать.
– Эй, эй! – уже с испугом воскликнул мальчишка. – Ты это куда же? А если сук тебя не выдержит? Эй, косолапый, шёл бы ты…
Встревоженный Ярослав выстрелил и… вновь промахнулся! А медведь уже почти достал мальчишку, который пятился по суку, не решаясь спрыгнуть – до земли было слишком далеко.
В этот момент раздался звон тетивы, и стрела вонзилась в затылок медведя. Зверь, взвыв, рухнул тёмной массой вниз и, раз или два трепыхнувшись, застыл у корней дуба.
Ярослав обернулся. Он увидел своего сына Александра. Тот спустил тетиву на всём скаку, но затем резко натянул поводья, и Огненный встал, будто вкопанный, храпя и раздувая ноздри.
– Ну-ну! – Ярослав Всеволодович не без досады ответил на вопросительный взгляд сына. – Десяти не сравнялось, а в охоте отца превзошёл… Я-то промазал!
И развернувшись, князь зашагал вверх по склону, стремясь поскорее найти своего коня. Навстречу ему скакали охотники, мчались собаки.
Мальчишка между тем слез с дерева и подошёл к Александру. Тот соскочил с седла и разглядывал убитого им зверя.
– Здрав буди, молодой князь! – поклонился мальчик. – Благодарствуй! Выручил.
– И ты здрав будь! – Александр улыбался. – Видел я, как ты князю, батюшке моему, помог.
– Я – ему, а ты – мне! – У мальчишки была задорная, широкая улыбка и веснушчатое лицо. – Выходит, поквитались. Спасибо!
– И тебе. Ты кто будешь?
– Я-то? Я – старшего княжьего ловчего Матвея Полочанина сын. И сам уже в ловчих состою. Яшкой меня кличут. Яшка Полочанин.
Александр чувствовал, что ему по душе отважный подросток. Хоть и старше годами, но между ними явно много общего.
– В дружину ко мне пойдёшь? – с ходу спросил юный князь.
– А у тебя уже дружина есть? – так и взвился Яков. – Пойду!
– Нету пока… – честно вздохнул Александр. – Ну так ведь будет. И ты в ней не последним станешь. А сейчас считай, что ты – мой княжий ловчий.
– Благодарствуй! – искренне обрадовался Яша. – Не гляди, что я молод, я уже многое умею. Зверя травить, норы искать, собак натаскивать… А когда надо – песенку спеть, чтоб не тоскливо было.
Вновь протрубил рог. Охотники неслись вниз по склону за ещё несколькими косулями. Среди них был и вернувшийся в седло князь Ярослав. На ходу он кинул на сына одобрительный, если не восхищённый взгляд. Князю вторил, проносясь мимо, Даниил Заточник. Он показал мальчику поднятый вверх большой палец – жест, которому, вероятно, научился у тех же греков.
Довольный Александр покраснел и тоже прыгнул в седло.
– Молодец! – шепнул он, наклоняясь к уху своего верного вороного коня. – И на ходу ты скор, и отважен, и узды ладно слушаешься. Добрый ты скакун!
Огненный, явно радуясь похвале, прядал ушами и шумно сопел, машисто догоняя остальных охотников.
Глава 12Повесть о нашествии Чингисхановом. Клятва. не проливать крови
Продолжить чтение рукописи о татарском завоевании Даниилу удалось уже спустя пару дней. Провести урок раньше попросил княжеский лекарь Феофан. Он заметил, что охота, доставившая юным князьям столько радости, тем не менее сильно утомила Фёдора. Обморока с ним не случилось – он исправно принимал лекарство, и оно его защищало, однако же усталость и возбуждение от стольких необычайных событий вызвали слабость. Федя с трудом добрался в тот вечер до дому, постыдившись попросить, чтобы кто-нибудь из охотников взял его в седло. Феофан тут же обратился к Ярославу и посоветовал под каким-нибудь предлогом сократить на следующий день воинские упражнения. Тут же был призван Даниил, которому и наказали продолжить чтение рукописи.
Однако на этот раз Ярослав Всеволодович и сам пришёл в покой своих сыновей: во-первых, он хотел последить за старшим сыном – не станет ли тому снова худо, а во-вторых, и самому было интересно послушать «Повесть о нашествии».
– И построились рати русские для битвы. И приготовились бой прияти, чтобы землю свою от врагов защитить и либо отразить нехристей, либо прияти христианскую кончину, – читал Данила, сидя возле слабо мерцающих свечей.
А два юных князя вновь, затаив дыхание, слушали. И грозная история, приключившаяся на Русской земле, открывалась им во всей своей красоте и жути…
– В то утро русские рати были выстроены в боевом порядке. Впереди – рать Мстислава Удалого. Воины застыли в напряжении. Многие осеняли себя крестом.
С противоположной стороны равнины тёмным морем двигалась татарская конница. Она становилась всё ближе, её уже можно было хорошо рассмотреть. Но лица скачущих в бой всадников казались одинаковыми, с одинаковым выражением некоего свирепого упоения.
Со стороны вражьих рядов донёсся рокот барабанов. В ответ гулко раскатился звук рога, и русская рать, сорвавшись, тоже устремилась в бой. Первым мчался на врага князь Мстислав Мстиславович.
И вот рати сшибаются. Закипает страшная кровавая сеча. Перемешиваются пешие и конные, тела людей и лошадей. Лязг стали, ржание, крики, стоны, конский храп, и снова – звон оружия, предсмертное хрипение, отчаянные либо торжествующие вопли. Лица людей с той и с другой стороны искажены, залиты кровью.
Сеча длится долго. Часть равнины уже мертва – на ней лишь мёртвые тела людей и лошадей. Но большая часть пространства так же занята кипящим морем сражения.
Князь Мстислав Киевский вместе со своим воеводой наблюдал с холма за происходящим. Выражение его лица то и дело менялось. То волнение, то почти свирепая радость, то сомнение. Но вот лицо князя помрачнело.
– Что это? – крикнул он, обращаясь то ли к воеводе, то ли ко всей своей дружине. – Смотрите, что же это?! Князь Галицкий, похоже, один бьётся со своей ратью! Другие-то наши князья в бой не вступают… Чего они ждут, а?! Чего?!
– Боятся голову сложить! – мрачно изрёк воевода. – Ну что, князь, скачем? Пора!
– Погоди! – тут же осадил воеводу Мстислав Романович. – В самое месиво попадём! Выждем, пока князь Галицкий отступит и место освободится.
– Он не отступит, пока у его рати останется хоть капля сил, чтобы драться! – воскликнул один из киевских дружинников. – Что же, мы их бросим?!
На лице князя киевского гнев сменился бессильной яростью.
В это же время князь Мстислав Удалой отчаянно рубился в самой гуще сечи. Оглядываясь, он тоже увидел, что никто не спешит ему на помощь.