Как вдруг он оказался возле небольшого стрельчатого окна. Оно почти совершенно скрывалось за стеблями вьюнов, и, возможно, мальчик не заметил бы его, однако его привлекли голоса, доносящиеся из этого окна.
Не утерпев, даже не подумав, что, по сути, он подслушивает, юный рыцарь отогнул стебли и понял, что это – окно верхнего света: он увидел с высоты обширный кабинет, в котором за массивным столом, в кресле, сидел фон Зальц, а напротив него, в таком же кресле – немолодой человек в белой сутане.
Эрих понимал, что перед ним сам папа римский, но уже не сумел поступить разумно – отойти и не слушать разговора. Что-то удержало его.
Папа как раз в это время встал и продолжал говорить, начиная не спеша расхаживать по комнате. Говорил он тоже не торопясь, спокойно, почти ласково:
– Вот поэтому, гроссмейстер, я и не хочу, чтобы подумали, будто затеял всё это наш Святой престол. Это вы, рыцари Тевтонского ордена, и благородные шведские рыцари под предводительством отважного ярла Биргера, должны объединиться и предпринять поход против язычников. Обширные и богатые земли на востоке населяют карелы, вожаны, ижоряне, финны. И особенно большие пространства занимают русские.
– Русские? – с некоторым недоумением переспросил фон Зальц. – Но они не язычники.
– Ты тоже так думаешь, сын мой? – чуть улыбаясь, спросил папа. – Да, некоторым кажется, что если люди молятся Иисусу Христу и ходят в христианские храмы, то они уже христиане. Но это не совсем так. А если вдуматься, то совершенно не так. В их традициях и обычаях так много варварского, языческого, что вряд ли христианская вера для них – главное. В диких краях, куда приходят наши проповедники, нередко можно встретить дикарей, которые по утрам ходят в наши храмы, а потом идут в свои капища и приносят жертвы идолам… Среди русских тоже осталось немало откровенных язычников, но ещё опаснее те, кто исповедует греческую веру.
– Не совсем понимаю, – признался гроссмейстер. – Если мы завоюем их земли, мы научим их верить, как надо. Вот и всё.
Эрих напряжённо слушал, но, понимая, что его не должны заметить, чуть отступил от оконца.
Между тем папа ответил гроссмейстеру:
– Язычников достаточно легко обратить в нашу веру. Правда, не всех. Упрямые финны креститься не желают. Поэтому я издаю буллу, в которой благословляю немецких рыцарей выступить против них. Но победить их будет не так уж сложно. А вот русские… Они действительно считают себя хорошими христианами. А нас – плохими. И не станут принимать католической веры. Значит, нам не покорить их земли, не присоединить к нашим, иначе как разбив их князей и захватив власть в их многочисленных городах. Которые они, кстати, хорошо строят и надёжно укрепляют. Нам нужны такие города и такие крепости.
– То есть дело не в их неправильной вере, а в том, что нам из-за их веры не достанется их большая и богатая земля? Так, ваше святейшество? – в свою очередь улыбнувшись, спросил фон Зальц. – Что же, я с этим, пожалуй, согласен. Я согласен и с тем, что прочим нашим рыцарям нужно рассказывать о планах Святого престола.
– Да, да! – подхватил папа. – Потому что рыцари должны быть уверены, что это они идут в бой ради Святой Церкви, а не она их посылает. Это будет ваше решение. Ваше и ярла Биргера. С двух сторон вы окружите владения русских князей: шведы должны будут на своих кораблях войти в реку Неву и потом посуху добраться до Новгорода, чтобы его захватить. А вы пойдёте на Псков. Ещё одна причина, которую вы назовёте своим рыцарям: всю Гардарику скоро завоюют татары и дальше двинутся на нас. Русские князья вечно в ссоре между собой, они не смогут объединиться и дать отпор ордам кочевников. Мы же, если у нас будут такие могучие крепости, не пустим татар в Европу.
– Вы в это верите? – глядя в глаза понтифику, спросил гроссмейстер.
Папа подошёл к его креслу и ласково наклонился к нему:
– Важно, чтобы поверили ваши рыцари, чтобы искренне были убеждены в своей исторической миссии. Мало кому захочется пойти в бой на отважного и искусного врага ради одного богатства и славы. А вот служение Отечеству – дело другое!
– Хорошо, – после краткого раздумья согласился фон Зальц. – Но я хотел бы всё же иметь подтверждения того, что это… предприятие будет благословлено вами, ваше святейшество!
Григорий Девятый вновь улыбнулся:
– Мы с вами сейчас заключим секретный договор. Он уже составлен.
– А Биргер? – уточнил фон Зальц.
Его святейшество сморщился:
– Нет. Я хорошо знаю ярла. Он не удержится и будет всюду и везде говорить, что это я послал его против русских. Ничего дурного в этом нет, но мы с вами говорили: это не лучшее решение. Так что с Биргером договоритесь вы. Я знаю, вы умеете влиять на людей и склонять их на свою сторону. Вы объявите крестовый поход на земли язычников и будете обращать их в нашу веру, а тех, кто обращения не пожелает – карать. Сурово карать, гроссмейстер.
– И когда мы выступим? – спросил фон Зальц.
– На подготовку такого похода потребуется время, поэтому не спешите. Главное – подготовить почву, убедить людей. Ну а мы тоже сделаем своё дело. Во всех храмах священники будут благословлять этот поход и обещать рай тем, кто в нём погибнет. Я дам такое указание. К году тысяча двести сороковому от Рождества Христова вам надлежит завоевать до конца все прибалтийские земли и тогда приниматься за русских. А сейчас…
Взяв со стола серебряный свисток[26], папа коротко дунул в него. На свист тотчас явился тот самый священник, что встречал тевтонцев на лестнице.
– Отец Маурисио, принесите мне текст договора, перо, чернила и мою печать.
Священник вышел, а папа вновь обратился к фон Зальцу:
– Я полагаю, ваша печать при вас, гроссмейстер?
Фон Зальц показывает палец с перстнем:
– Она всегда при мне, ваше святейшество.
Спустя полчаса посольство Тевтонского ордена покинуло папскую резиденцию и направилось в сторону гавани, где оставался корабль, на котором рыцари прибыли в Рим. Гроссмейстер рассудил, что не стоит тратить деньги ордена на постоялый двор – на корабле будет и прохладнее, и спокойнее.
Дорога, по которой они ехали, шла вдоль Тибра к римским окраинам и дальше, к порту.
Тевтонские рыцари во главе со своим гроссмейстером ехали неспешной рысью, растянувшись в шеренгу.
Карл фон Раут и его сын скакали последними, вновь немного отстав от остальных.
Взрослый рыцарь был задумчив и, кажется, раздосадован.
– Ты уверен, что верно понял всё, о чём они говорили? – после довольно долгого молчания спросил он сына.
– Отец, я знаю латынь не хуже тебя. Ты сам меня учил.
– Да, конечно. Странно это всё… Для чего скрывать свои замыслы, если замышляешь доброе дело… Не понимаю!
– А я не понимаю другого! – горячо воскликнул Эрих. – Как бы там ни было, русские веруют во Христа, как и мы. Как же можно поступать с ними, будто они язычники? Разве это по-рыцарски?
Карл фон Раут долго не отвечал сыну. Потом в досаде махнул рукой:
– Наверное, мы с тобой не всё понимаем, Эрих. И в чём-то ошибаемся.
– А не может папа ошибаться? – вдруг спросил юноша.
– Наша церковь учит, что папа непогрешим.
– А Господь учил, что на земле грешны все…
Карл спохватился: он сказал слишком много и спровоцировал сына на очень опасные мысли…
– Ты что такое говоришь, мальчишка?! – рассердился рыцарь. – Думаешь, это – твоего ума дело? Мы с тобой приносили обеты, и, если нас пошлют сражаться, мы будем сражаться! Ты понял?
– Понял, отец! Мы будем сражаться. Если это действительно – служение Отечеству…
Глава 9Комета
В одном понтифик точно не обманул фон Зальца. Святой престол принялся изо всех сил убеждать жителей Европы, что война с язычниками необходима, а по сути – уже неизбежна.
Проповедники с кафедр пылко убеждали собравшихся.
– Братья мои! – вещал какой-либо епископ в католическом храме. – Пришла пора нам явить отвагу и, если потребуется, пролить кровь во имя Господа нашего! Многие земли к востоку от нас находятся во власти еретиков и язычников, не желающих внимать слову Божию и принимать нашу истинную веру! А раз так, то наш священный долг пойти на них крестовым походом: тех, кто образумится, обратить в святое католичество, тех же, кто останется непреклонен в ереси, сокрушить. Святая церковь благословляет поход на Гардарику и сопредельные с нею языческие земли, многие из которых наши доблестные воины уже захватили. Мы не должны на этом останавливаться! Все ваши грехи будут вам прощены, если вы с молитвой и с отвагой в сердцах отправитесь на эту священную битву!
Люди, слушая, крестились. Но на лицах у некоторых, особенно военных, отражались сомнение и скептическое недоверие.
– Опять им земли мало! – нередко говорил один рыцарь другому, стоящему рядом. – Опять начнут войну, и Господь ведает, когда закончат…
– Не им ведь кровь проливать! – отвечал другой.
А вскоре после начала объявленной папой римским духовной войны в Стокгольме произошло событие, которое поначалу поставило под сомнение успех папского предприятия.
Во время проповеди в одном из храмов группа молодых рыцарей особенно недоверчиво отнеслась к призывам епископа, который, надо сказать, и был не особенно красноречив. Рыцари даже позволили себе усмехаться. А тут ещё мальчик лет семи, стоявший с матерью возле самой кафедры, воскликнул звонким, чистым голоском:
– Ма-ам! А чего отец Авраам так про Гардарику говорит? Папа мне говорил, что они тоже во Христа веруют… Только крестное знамение не так делают – наоборот… Но разве ж за это убивать можно?
– Тихо ты, тихо! – не без испуга одёрнула мальчика мать, опрятная горожанка в белоснежном чепце. – Епископам виднее.
Епископ, делая вид, что не замечает маленького «смутьяна» продолжал проповедь, но в это время в храм вбежали несколько человек. Один из них, сорвав с себя шапку и перекрестившись, завопил: