Князь Александр в это время только что вернулся в свой терем. Когда ему доложили о приезде татар, он лишь пожал плечами и обернулся к троим боярам, явившимся к нему с нежданной вестью:
– Когда они приехали?
– Да с полчаса, как здесь.
– Что привезли? Сказали?
– Письмо от хана Батыя, – вступил в разговор былой наставник князя Фёдор Данилович. – Батый в большой силе ныне. Близкие к Орде люди доносят, что он посильнее самого Гуюка.
Другой боярин перебил:
– Да Гуюк много потерял с тех пор, как умерла его мать, ханша Туракана. Она имела большую власть и во всём помогала сыну. А Батыя ненавидела.
– Я не очень хочу знать про их семейные дела! – прервал Александр. – Мне куда интереснее, что пишет Батый.
– Я послал за толмачом, – проговорил боярин Фёдор.
– Толмач мне больше не нужен, – усмехнулся князь. – Кажется, я уже неплохо понимаю по-татарски.
– Быстро же! – восхитился боярин Фёдор. – И года ведь нет, как учить начал.
– Да век бы его не знать! – не удержался Александр. – А что поделать?
Быстрым шагом он прошёл из своего покоя на галерею терема и уже вошёл в просторную палату, где, кроме татарских послов, собрались ещё несколько придворных бояр. Послы, увидав грозно шагающего к ним белокурого великана, невольно отступили. Но Александр, подойдя, заставил себя сдержанно улыбнуться:
– Приветствую посольство великого хана Батыя в своём доме! Что вы привезли?
Приветствие и вопрос прозвучали по-татарски, и тут уже послы не могли скрыть изумления. Они принялись переглядываться и что-то шептать друг другу на ухо.
Старший из них выступил вперёд и учтиво поклонился князю:
– Великий хан Батый прислал тебе письмо, Искендер! Если ты можешь говорить на нашем языке, то, надо думать, сможешь и прочитать то, что здесь написано…
Александр принял грамоту из рук посла и, развернув, стал читать вслух:
– «Искендер! Знаешь ли ты, что Бог покорил мне многие страны и народы? Разве ты можешь не покориться мне? Но если ты хочешь сохранить землю свою, то поскорей приезжай ко мне, чтобы увидеть честь и славу царства моего».
Князь свернул свиток и вполголоса обратился к боярам, столпившимся за его спиной:
– Я так и думал. Дани, посылаемой нами, хану недостаточно. Он зовёт меня в Орду. И вряд ли возможно не поехать…
Последние слова он произнёс совсем уже тихо. Потом обернулся к татарам:
– Я должен принять решение, когда смогу отправиться к великому хану. Не уладив некоторых дел в моей вотчине, это сделать невозможно. Но много времени это не займёт. Пока я не вернусь, вы – гости в моём доме.
Татары продолжали не без опаски перешёптываться, однако, едва князь покинул палату, к ним подошли двое бояр и жестами учтиво пригласили пройти в отведённый им покой. Тотчас объявился и вызванный боярином Фёдором Даниловичем толмач, с помощью которого незваным гостям объяснили, где они могут расположиться для ночлега и куда следует спуститься, чтобы в одном из нижних покоев терема отведать вечернюю трапезу.
Вечером того же дня княгиня Александра Брячиславна, выглянув окно, увидела, как князь Александр подходит к осёдланному коню, тогда как несколько его дружинников – Сава, Сбыслав Якунович, Миша, Яша Полочанин – уже сидят в сёдлах. Поднявшийся к концу дня ветер развевал их плащи. Княгиня знала, что муж её готовится к отъезду, и знала, куда он собирается ехать. Но ей всё равно сделалось тревожно.
Александра поспешно сбежала по лестнице во двор. Подошла к мужу, взяла за руку:
– Ты вернёшься? Или прямо из Владимира в Орду поедешь?
– С такой малой дружиной? – удивился князь. – Что ты, Саша! Да и послов с собой забрать надобно. А не то ещё решит хан, будто я их в заложники беру! Нужны они мне очень…
– А сейчас ты к митрополиту Кириллу едешь? – Снизу вверх княгиня ласково смотрела в лицо мужа.
Александр кивнул:
– К нему, Саша. Он из Ростова во Владимир переехал, престол Владимирский блюсти. Мудрее и искреннее этого пастыря я никого не знаю. Как благословит поступить, так и поступлю.
– Поезжай! Господь всё управит.
Привстав на цыпочки, княгиня осенила мужа крестом. Он поцеловал её и вскочил на коня.
Глава 5Благословение
Келья митрополита Кирилла ничем не отличалась от келий других монахов. Она была невелика, и свод её был низок, а небольшое окошко к тому же смотрело в монастырскую стену, до которой, выглянув, можно было дотянуться рукой. Из-за всего этого келья почти всегда оставалась полутёмной. Митрополиту нередко говорили, что ему, верно, тяжело молиться в этой тёмной клетушке: ну-ка прочитай что-нибудь в молитвослове, когда и большие-то буквы книжных заголовков едва можно разобрать. На это владыка смиренно отвечал, что очень многие молитвы помнит наизусть.
Но в этот вечер Кирилл читал присланные ему из Византии письма, а потому на подоконнике маленького окошка горела свеча в бронзовом подсвечнике.
Владыка сидел за столом, временами дотягиваясь до подоконника, поправляя фитиль и снимая деревянным ножичком потёки стекающего по свече воска.
Мысли митрополита всё время уходили от византийского послания к событиям, происходившим здесь, на Руси. Он хорошо понимал, сколько бед ещё грозит русским княжествам и как страшно, что именно сейчас, во дни таких жестоких испытаний, Русская земля лишилась своего отважного защитника и мудрого заступника, князя Ярослава.
Сможет ли Ярославов наследник, князь Александр, стать таким же, каким был его отец? Да, молодой князь одержал уже много побед. Две из них – на реке Неве и на Чудском озере – можно назвать великими победами. Но это – военный дар и воинская доблесть. А вот есть ли в этом герое такая же, как в Ярославе, способность, если надо, поклониться врагу? Есть ли поистине христианская сила смириться и покорствовать, в то время как принять героическую смерть кажется куда как легче?
Повидать бы этого самого князя, поговорить бы с ним…
Кирилл досадовал на себя. Что значит – повидать да поговорить? Не призывать же к себе человека, коему ныне и так выпала тяжелейшая доля! Ему только наставлений и нравоучений сейчас не хватает…
Митрополит попробовал вновь сосредоточиться на письме. Не получалось.
Лёгкий стук в дверь отвлёк владыку и от чтения, и от этих невесёлых мыслей.
– Кто там? Входи.
Явившийся на пороге кельи монах доложил:
– Человек к тебе, владыко! Просит принять, коли сможешь.
– Кто таков? Откуда прибыл? – спросил владыка.
– Из Новгорода. Князь тамошний. Александр. Тот, коего в народе Невским прозывают.
Кирилл перевёл дыхание и, повернувшись к божнице, широко перекрестился:
– Слава Тебе, Господи! Ты услышал меня, смиренного раба Твоего!
И повернулся к монаху:
– Зови его, инок Игнатий, зови!
Радость в голосе митрополита прозвучала так явственно, что монах удивился:
– Прямо сразу звать, владыко? Прямо в келью твою?
– Да, да! Прямо сразу и прямо в келью.
Спустя несколько минут князь Александр стоял на фоне божницы, опустив голову, пытаясь, но не имея сил скрыть своё волнение.
– Не думай, владыко! – произнёс он, стараясь говорить спокойно. – Не думай, я не боюсь! Моему отцу поездка в Каракорум стоила жизни. Возможно, и я не вернусь из Орды… Но мыслю, что должен вернуться! Ведь некому сейчас, кроме меня, защитить Русь и народ русский от нового нашествия… Если оно случится, наша земля погибнет! Значит, надо ехать к хану безбожному, надо как-то с ним договариваться, надо дань платить, смиряться, но не дать совершиться нашествию! Прав ли я, владыко?
Митрополит вновь поправил свечу, отошёл от окна и сделал несколько шагов к Александру. Красивое умное лицо, обрамлённое серебряной рамой совершенно седых волос и бороды, было спокойно, но в глазах, синих, как озёра, стояла грусть.
– Ты прав, чадо, – глубоким, ровным голосом ответил Кирилл. – И в том, что надобно ехать на поклон к Батыю, и в том, что, наверное, не вынести земле Русской нового поругания… Хотя как вспомнишь, сколь она уже вынесла, так и думаешь: не поставил ли её Господь вразумлять силой и стойкостью врага Своего?.. Не с моим скорбным умом отвечать на такой вопрос! Но главное, в чём ты прав, Александре: кроме тебя, нет сейчас на Руси никого, кто нас от ярости безбожных врагов защитить сможет. А значит, ехать надобно тебе. И в живых остаться надобно!
– Думаешь, владыко, и мне отравы нальют, как отцу моему? – недрогнувшим голосом спросил князь.
– Не думаю, сыне, нет. Сейчас Батый, скорее всего, хотел бы, чтобы ты стал ему союзником. Бесконечные войны истощают даже силы Орды, а свирепой жаждой крови они пока что насытились. Нет, он не думает тебя убивать.
Митрополит поднял голову, прямо посмотрел в глаза Александру:
– Но это не значит, что он тебя не убьёт…
Александр долгим взглядом молча взирал на владыку, и тот продолжал:
– Помнишь ли недавнюю кончину князя Михаила Черниговского и его приближённого боярина?
Лицо Александра на миг исказилось, однако он по-прежнему молчал.
– Знаю, что помнишь, – продолжал владыка. – Князь Михаил тоже ехал в Орду с миром, с переговорами. Все обычаи татарские готов был соблюсти. Но когда ему приказали, прежде чем к хану войти, пройти меж огней, которые язычники почитают очистительными, а потом поклониться их идолам, отказался Михаил, не смог! И замучили его насмерть татары, вместе с верным ему боярином… Вот и подумай: тебя тоже поведут к тем огням и идолам! Можешь отказаться им кланяться и святой смертью погибнуть, как князь Черниговский. Можешь согласиться соблюсти варварский обычай ради договора с ханом и спасения земли Русской. Что изберёшь, чадо?
Александр вспыхнул:
– Владыко?! А поможет ли мне Господь Русь спасти, если я ради этого поступлю не как христианин, а как язычник, которому всё равно, кому поклониться? Они считают: раз враги их победили – значит, у врагов боги сильнее, значит, этим богам и молиться надо! Но я же верую во Святую Троицу! Так неужто Её помощь не спасёт меня? Не избавит от святотатства? Я не унижения боюсь: надо будет перед тем ханом землю вылизать – ниц паду и вылижу! Но веру свою как отдать на поругание?!