– Чужие жёны мне не нравятся, великий хан! – Александр тоже заставил себя улыбнуться. – Но мне рассказывали, что в твоём гареме нет просто женщин: только звёзды… Для них мы тоже привезли много богатых подарков.
– Да, я видел твои дары. Они и вправду богаты. И ты мне нравишься. Я люблю смелых людей. Но надо быстрее отправить тебя отсюда, не то я рискую недосчитаться половины моего гарема!
Теперь уже Александр нахмурился:
– Великий хан! Я сказал, что…
– Я слышал. Но нравятся тебе чужие жёны или нет, неважно. Им нравишься ты!
И смеясь, хан наполнил кубок и протянул гостю:
– Освежись хорошим вином. Твой Бог велик, я вижу, и ты достоин своего Бога, Искендер!
Вскоре после этого разговора Александр вошёл в свой шатёр и почти упал на толстый персидский ковёр.
– Я уже боялся, что ты не вернёшься! – бросился к брату князь Андрей. – Я же знал, что ты не пойдёшь между огнями и не станешь кланяться куклам!
– И я не стал! – с наслаждением раскидываясь на ковре, кивнул Александр. – Признавайся, Андрейко: ты надеялся, что хан меня убьёт и великим князем новгородским станешь ты… А?
– Устыдись, брате! – искренне возмутился князь Андрей. – Я не знал уже, что думать, как молиться… А ты…
– А я тоже думал, что могу не вернуться сюда. Но хан принял меня милостиво, хоть я и не кланялся куклам и не коптился на его священных огнях… Но решать наши споры и выдавать ярлыки на княжение Батый не стал!
Андрей растерянно смотрел на брата:
– И как же?..
Александр засмеялся:
– Должен же он был всё же наказать меня за неповиновение! Велел ехать за ярлыками в столицу Орды, в Каракорум.
На лице Андрея появилось сначала возмущение, потом почти отчаяние:
– Боже милостивый! Когда туда добирался наш отец, в пути умерли почти все люди его свиты…
– Нет! – Александр привстал на локте, снизу вверх устало глядя на брата. – На этот раз мы поедем с проводником и по более лёгкой дороге. Батый, вероятно, всё же не желает моей смерти. Он сказал, что, если я буду ему покорствовать, а с наших земель будет регулярно идти дань, он не тронет Руси. Наверное, не тронет… Завтра отправимся.
В дверях шатра в это время появился мужчина лет тридцати, одетый в европейское платье.
– Вернулся! – с немалым облегчением воскликнул он. – Всё обошлось?
– Феофан? – Александр привстал и сел, скрестив ноги, с недоумением глядя на своего лекаря. – Как видишь, да обошлось. А ты-то почему не спишь?
– Потому что прежде, чем заснуть, должен спросить тебя, княже: ты что-нибудь ел или пил в шатре у хана?
– Пил. Вино. Но сам хан пил из того же кувшина.
– А вот это ровно ничего не значит! – воскликнул греческий лекарь. – Ну-ка, запей ханское угощение!
Он достал из висящей на поясе сумки стеклянную фляжку, зубами выдернул пробку и налил часть содержимого фляжки в кубок, который стоял на столике у стены шатра.
– Пей, князь!
Александр взял кубок, залпом выпил и едва удержался от того, чтобы не раскашляться.
– Гадость какая!
Феофан вздохнул:
– Конечно. Лекарства, князь, всегда невкусные. Сладкой бывает только отрава… Если вспомнить все известные случаи отравлений, то оказывается, что, как правило, яд подмешивают в сладкое вино, в кремы, в благовония… Это – лучший способ не заметить, что тебя травят. А подливать отраву не обязательно в кувшин. Можно, например, заранее намазать ядом внутри кубка. И тогда главное – эти кубки не перепутать!
– Феофане! – вышел из себя князь Андрей. – Я сейчас сойду с ума от твоих рассуждений. А Александр, которому пришлось волноваться больше нас обоих, просто тебя убьёт!
– Не убьёт, – вновь вздохнул лекарь. – Посмотри-ка на него!
Растянувшись на ковре, князь Александр крепко и глубоко спал.
Глава 7«От вас учения не принимаем!»
Его святейшество папа римский Иннокентий Четвёртый не спеша прогуливался по тому самому садику перед входом в папский замок, в котором одиннадцать лет назад рыцари Тевтонского ордена ждали своего гроссмейстера. Компанию понтифику составлял прелат ордена иезуитов отец Дамиан.
Эрих фон Раут сидел на каменной скамейке возле памятного ему фонтана и слушал беседу духовных особ, ожидая, когда в неё можно будет вмешаться.
В маленьком садике также цвели множество розовых кустов, по стенам замка густо вились и тоже цвели глицинии, а вокруг бассейна со всё той же прохладной и чистой водой порхали бабочки и носились, сверкая крыльями, будто маленькими лезвиями, разноцветные стрекозы.
Иннокентий, осанистый, крепкий, с благообразным умным лицом являет заметный контраст с сухощавым, подвижным, резким прелатом.
– Так вы думаете, ваше святейшество, что продолжать крестовый поход на восток ныне бессмысленно? – спросил после небольшого молчания отец Дамиан.
– Думаю, что у нас вряд ли есть сейчас такая возможность, – рассудительно отвечал понтифик. – Наши интересы на востоке, это ведь в первую очередь интересы в Гардарике, не правда ли?
– Конечно.
– Ну вот. А Гардарика покорена Ордой. И если мы её завоюем, то станем открыто враждовать с ордынскими ханами. Только безумец может думать, что нам по силам такая вражда! Конечно, Орда не та, что была двадцать и тридцать лет назад. Да, подвыдохлись, подленились, подразжирели татары на чужом добре… Хлеб сеять научились. А это уже конец кочевой жизни, а значит, и бесконечной войне. Однако вряд ли боевой дух этого опасного племени иссякнет быстро. Они ещё долго будут опасны. И нам вовсе не нужна вражда с ними. Тем более… – Понтифик улыбнулся, сорвал с куста гранат и шёл теперь, поигрывая им на ладони. – Тем более что мы имеем сейчас прекрасный щит, который заслоняет нас от Орды.
– Гардарику? – хищно осклабился прелат Дамиан.
– Да, отец Дамиан, да! Что бы мы о них ни думали, но они остановили наступление Орды, и в том, что многие наши земли не разорены татарами, их заслуга! Напрашивается ещё один вывод: народ, который сумел ценой каких угодно потерь остановить татар, вряд ли удобный противник и для нас…
– Ваше святейшество! – воскликнул иезуит. – Нельзя же отказываться от земель, которые по праву должны быть нашими, из-за того, что эти земли захватили еретики, умеющие неплохо воевать?!
Его святейшество ответил сдержанным смехом:
– Вас подводит чрезмерный пыл, сын мой! Вы либо действительно так глубоко убеждены в своей правоте, либо так искусно лукавите, что сами себе начинаете верить. В обоих случаях я не одобряю вашей категоричности. Кто вам сказал, что эти земли – наши по праву? Разве мы всегда на них жили? Другое дело, что земля, если её завоевать, несколько столетий удерживать и, в свою очередь, оборонять от врагов, обрабатывать, застраивать городами, уже и сама начинает быть нашей, и все кругом уже не вспомнят, кто жил на ней прежде, тем более что племена и народы сменяют друг друга на разных землях достаточно часто. И чем более мирно и спокойно происходит вселение какого-либо народа на прежде чужую ему землю, тем скорее он становится на этой земле своим.
– И вы думаете, ваше святейшество, что у нас есть возможность мирно завоевать Гардарику? – В голосе отца Дамиана звучало явное сомнение.
– Сейчас очень подходящее для этого время, – задумчиво произнёс понтифик. – Князь Александр, прозванный Невским за одну из его великих побед, очень умный и дальновидный правитель. Он – блистательный воин и давно скинул бы гнёт татарской Орды, если бы ему было на кого опереться. Мы можем предложить ему поддержку в обмен на принятие нашей истинной веры. Трезво оценив возможности такого союза, он может согласиться.
С этими словами папа не без усилия надломил гранат. Алые брызги попали на белоснежную сутану, но понтифика это не смутило – он бросил в рот несколько зёрнышек и добавил с лёгким вздохом:
– А может… и не согласиться! Это зависит от многих причин.
– А мне кажется, ваше святейшество, что с Гардарикой было бы куда легче справиться без этого могучего князя.
– Возможно, мой друг. Но хорош ли союзник, которого можно взять голыми руками? Значит, и наши враги его так же легко возьмут…
Как бы невзначай понтифик, замедлив шаги, уселся на скамью, почти рядом с Эрихом.
– Сын мой! – обратился папа к немцу. – Ты ведь дружен с князем Александром? И именно он некогда убедил тебя сменить нашу веру на свою?
– Нет, ваше святейшество! – возразил Эрих. – Православие я решил принять сам. Но Александр Невский действительно мой друг.
– И как ты думаешь: возможно ли, чтобы он согласился принять католичество и стать нашим союзником?
Эрих покачал головой:
– Едва ли.
– А ты? – вкрадчиво продолжал понтифик. – Не поможешь ли его убедить? И сам не образумишься ли наконец и не вернёшься ли в лоно истинной веры?
Эрих улыбнулся:
– И я, и князь Александр уже не дети, ваше святейшество. Мы оба знаем, ради чего живём и во что верим. Не так давно дьявол совратил людей и заставил разделить Святую Божью Церковь на две половины. Дай Бог, чтобы она воссоединилась. Но если мы продолжим друг с другом враждовать, это произойдёт не скоро!
– Но ты, брат Эрих, оказался в отпавшей от истины половине! – вкрадчиво произнёс остановившийся рядом со скамьёй прелат Дамиан.
– А может быть, наоборот? – продолжая улыбаться, возразил Эрих.
Понтифик мягко опустил руку ему на плечо:
– А ты подумай, сын мой, подумай! Еще три года назад я написал грамоту для князя Александра, да всё не мог её отправить: долгое время он провёл в Орде. Теперь время настало: мои послы, кардиналы Галт и Гемонт, вскоре отправятся к Александру. А ты хотя бы попроси его, чтобы он внимательно их выслушал.
– О, вот об этом можно его и не просить! – воскликнул Эрих. – Он в любом случае их выслушает. Он всех и всегда очень внимательно слушает.
Спустя неделю князь Александр Ярославич получил с голубиной почтой крохотный свиток. Прочитав, невесело усмехнулся.
– От кого? – спросил Фёдор Данилович.