— Не посрамим, княже! Родичи мы ныне, и род у нас общий, и в детях твоих кровь общих наших предков течь станет. Не дадим друг друга в обиду!
— Не дадим… — Князь сел обратно: — Да быстрее вы, криворукие!
— Вторуша, — кивнул доверенному холопу Лисьин. — Людей наших всех, окромя лучников, забирай, шесты, да к замку не торопясь лесом продвигайся. Будь наготове, но ливонцам не показывайся. Начнете, как Андрей с Пахомом подойдут. Слушайте все! Рогатины — на сани кладите! В лесу не понадобятся.
— Дай пособлю… — Белый повернул Зверева к себе, снял с него теплый треух, взамен шапки кинул на голову войлочную тюбетейку, сверху насадил остроконечный шлем, окруженный но краю кольчужной юбкой. К удивлению Андрея, бармица, как называлась такая железная защита, шла не только сзади и по бокам, но и спереди, оставляя лишь два круглых отверстия для глаз. Обзору кольчуга не мешала — просвечивала насквозь со всех сторон, но неприятно холодила нос и щеки, к тому же сильно царапалась, пахла прогорклым жиром и пачкалась чем-то сальным.
— А без этого нельзя, Пахом?
— Оставь, барчук. Не ровен час, заденет кто. Дело минутное — а с кривой рожей опосля всю жизнь маяться. Оставь.
— По коням!
Воины пришли в движение, запрыгивая на спины коней; заржали лошади, заскрипели полозья саней. Десятки людей, более не таясь, темным потоком перемахнули холм, скатились на дорогу и повернули по ней к совсем близкому замку.
— Новика вперед пропустите! — скидывая крышки саадака, крикнул боярин. — Давай, сынок. Покажи людям, на что ты способен. Тебе первый выстрел доверяю.
— Давай, барчук, — тихо попросил скачущий рядом Пахом. — Не посрами старика, не опозорь звания русского. Давай.
Андрей ткнул пятками своего серого скакуна, отпустил поводья, пуская его в галоп, обеими руками откинул крышки болтающихся по бокам лошади, за седлом, колчанов, рванул лук, выдернул стрелу. Замок стремительно нарастал черной громадиной, поседевшей от снега, что лежал на крыше, на зубцах, в проемах окон, на козырьках бойниц и на стоках. Метров триста всего.
— Видел бы меня наш военрук… — сорвалось с его губ, а глаза уже впились в желто-синюю фигуру, замершую на башне у рыцарского вымпела. Не понял еще, зачем гости пожаловали?
Двести метров!
Уже привычным движением Андрей резко выпрямил левую руку, одновременно оттягивая правую к уху, и тут же отпустил указательный палец. Тетива, разгибая большой палец, тренькнула, щелкнула по браслету, густо запела над ухом. Караульный всплеснул руками, словно увидел давно забытого приятеля, и откинулся назад, скрывшись за зубцами. Зверев отработанным движением дернул из колчана еще стрелу — но больше никаких целей пока не видел.
— Молодец, новик! — крикнул Пахом, но остальным пока было не до похвал.
Что такое двести метров? Секунд десять-пятнадцать. Не успел дядька договорить свою похвалу, как всадники уже осаживали коней перед замком, спешивались, бежали по мосту. Несколько холопов спокойно принялись рубить место крепления цепей к подъемному пролету — на всякий случай. Другие кинулись к воротам, рванули калитку, дернули обитые толстым железом створки — заперто! Они разбежались в стороны и принялись рубить дерево возле петель, в щелях между металлическими полосами.
Полетели белые щепы.
Василий Ярославович, уже пеший, с луком в руках крутился на дороге, рядом приплясывал холоп со щитом. Возле Андрея и Пахома тоже появились литовские ратники, но дядьке этого было мало:
— Новик, щит за спину закинь! — потребовал он и повесил Звереву через плечо кожаную лямку. Себе он щит тоже нацепил.
— Коней! Лошадей уводите! — крикнул на литовцев боярин Лисьин. — Посекут!
Краем глаза Андрей увидел, как в одном из окон башни мелькнула тень, и прежде чем он успел что-то сообразить, руки уже сами рванули кибить и тетиву, стрела ушла в узкий проем. Попал он куда или нет — Зверев не понял.
— Быстрее, быстрее! — торопил князь, гарцуя на нетерпеливо приплясывающем арленце. Во всяком случае, выглядел его скакун именно тяжеловозом.
К воротам наконец-то подъехали сани. Холопы. Словно места каждого были расписаны заранее, споро подхватили таран, по четверо на перекладину, побежали.
— По-о-оберегись!!!
Те что рубили ворота, прыснули в стороны, и холопы, разбежавшись до скорости хорошего спринтера врезались пятидесятипудовым тараном в ворота.
Трес-сь! — Андрей думал, ворота вылетят, как декоративная решетка от удара грузовика, но створки лишь слегка качнулись, словно от сильного порыва ветра. Атакующих это не смутило: они отбежали шагов на десять назад, разогнались снова. Тресь!!!
— А-а! Черт его подери! — взвыл лучник Василия Ярославовича, в плече которого невесть откуда взялась стрела.
Боярин и Пахом тут же начали куда-то метать стрелы — однако Зверев пока не видел ни одного врага.
— Ой, мама!
— А-а!!!
Один из таранщиков закрутился со стрелой в спине, на уровне поясницы, другой свалился и пополз к дороге, демонстрируя торчащее из бедра древко.
В этот миг Андрей заметил высунувшегося меж зубцов на стене, над воротами, караульного с крупным валуном в руках. Тетива тут же щелкнула по браслету — стрела вошла ливонцу в грудь. Руки его разжались, но валун все равно полетел наружу и с треском врезался в доски моста перед воротами.
Атакующие молниеносно перестроились. Те, что держали перекладины тарана дальше от бревна, перекинули щиты из-за спин в руки, подняли их над головами; возле каждого из лучников, встали, опять же со щитами, по двое холопов.
— А-а-а! — опять начали разгон таранщики.
Андрей, больше почуяв, нежели заметив, движение наверху, выпустил две стрелы. Правда, похоже, никуда не попал.
Тресь!!! — никакого эффекта!
«Эх, гранатомет бы сюда… — подумал Зверев и похолодел от столь удачной мысли: — Ведь правда, они тут ни про порох, ни про ружья, ни про пушки ни черта не слышали! Да я ведь… Я ведь весь мир могу тут перевернуть! Как там порох делать? Сера, селитра, уголь…»
— Т-тук! — стрела, пробившая щит, на длину двух ладоней вылезла с обратной стороны, прямо перед его лицом, и заставила новика оставить на время посторонние мысли. Он выглянул в просвет между деревянными дисками, заметил наверху мужика в одной рубахе, взгромоздившего на зубец стены огромный валун, вскинул лук… После выстрела валун, забытый всеми, так и остался лежать наверху.
Тресь!!! — никакого эффекта. Из щитов таранной команды торчало с полсотни стрел, отчего все вместе они напоминали большого плешивого ежа.
На мост то и дело падали тяжелые булыжники, ломая доски и с грохотом врезаясь в щиты — но потерь атакующие больше не несли. Защитников было слишком мало, чтобы поток камней стал опасным, а ливень стрел заставил атакующих отступить. Опять же, чтобы выстрелить или кинуть камень, ливонцам приходилось высовываться — и подставляться под стрелы. Чтобы распугать всего четырех, не считая раненого, русских лучников, у них не хватало стрелков.
Тресь!!! — ворота громко треснули.
Андрей пустил стрелу в бойницу, в которой что-то блеснуло, наложил на тетиву новую:
— Ну, чего попрятались, как тараканы?!
Он начинал верить, что за пару часов замок и вправду удастся вскрыть, как гнилую консервную банку. Наверху показалась голова — новик стрельнул туда, прикусил губу, выискивая новую цель.
— Андрей, Пахом, — тихо скомандовал боярин. — Отойдите по дороге и лесом к нашим пробирайтесь. Ливонцы, похоже, все здесь собрались. Пора штурм начинать.
— Да мы здесь через час вломимся, отец! — возмутился Зверев. — Ворота уже трещат! Еще немного, и рухнут.
— Мы здесь вообще не вломимся, — спокойно покачал толовой Василий Ярославович. — Они еще кипяток не согрели. Мы ведь без навеса напираем. Да еще внутренние ворота после наружных ломать надо. А там — бойницы в потолке. Забыл, как терем наш устроен? Людей у них мало, да стены крепкие. Одна надежда — на две стороны их не хватит. Нас все же больше изрядно. Все, ступай, сынок. Благослови тебя Господь.
Андрей, раз уж все равно стрела на тетиве, пустил ее в узкую бойницу прямо над воротами, повернулся и побежал вслед за Пахомом. Кто-то стукнул его в спину. Он оглянулся, но никого не увидел.
Добравшись до лошадей, которых берегли несколько холопов в полукилометре от замка, воины сняли саадаки, повесили их на седла, свернули в лес и минут через десять вышли к рассевшимся в кружок боярским холопам.
— Что, задницы примерзли, охламоны? — поприветствовал их Пахом. — Чего расселись? А ну, за дело!
— Лучше лед на заднице, нежели стрела в спине. Белый, — поднялся один из холопов, в кольчуге, надетой прямо поверх тулупа. — Кто барчука твоего наколол?
— Ты не скалься, Федот, не скалься, — огрызнул ся дядька. — Пока ты тут носом шишки околачиваешь, он уже трех ливонцев свалил. Вторуша, ты чего молчишь?
— Мужики! — Остроносый мужик, из-под шишака которого выбивался рыжий вихор, поднялся, отряхнул пухлые меховые шаровары, скинул охабень, под которым оказалась пластинчатая броня: — Айда повеселимся!
Холопы, сбрасывая тулупы и кафтаны, повставали, подняли со снега щиты, перекинули их за спину, начали проверять, как выходят сабли из ножен. Андрей тоже проверил — а ну, примерзла? Что тогда?
— Держи! — Дядька выдернул из щита у Зверева за спиной стрелу, протянул ему. — Ну, понял? Слушаться дядьку надобно!
— Понял, понял. — Андрей бросил стрелу на Вторушин охабень. — Дальше что?
— Смотри дальше… Мы третьими пойдем.
Холопы разобрали шесты, сделанные из ровных, неошкуренных сосенок. Четверо держали шест сзади, один спереди.
— Пошли! — скомандовал Вторуша. Воины ринулись вперед, проломили кустарник, пробежали по льду. Те, что оказались первыми, легко перелетели ров и затопали ногами по стене, под напором шестов взбегая наверх так непринужденно, точно неслись по утоптанному тракту. Со стены навстречу высунулся ливонец, в шлеме и с копьем, вонзил наконечник в грудь одному из холопов. Тот разжал руки и молча рухнул вниз. Однако четверо других оказались на стене. Послышался стук, болезненный выкрик — и ливонец, перевалившись между зубцами, гулко ухнулся спиной о лед во рву.