Обговаривали вопрос не особо долго и приговорили для упреждения послать посольство к королю с намеком, мол, что все знаем.
К моему удивлению, бояре оказались очень толковыми советчиками. Никакого сумбура и перетягивания одеяла на себя. Все с толком и по делу.
Дальше пришлось ответствовать о торговых делах, вернее, о производственных. Я доложил о том, что уже сделано и что планирую сделать. А заодно поставил вопрос о людском ресурсе.
Бояре погомонили и порешили отправлять мне кандальников со всей Руси. И заодно указать местным властям не чинить препоны, ежели людишки соберутся переселяться.
У меня была подготовлена куча предложений, но я не стал форсировать события и все сразу вываливать на обсуждение. Решил сначала обзавестись сторонниками, так сказать, создать лобби, а уже потом потихоньку продавливать решение вопросов.
После чего мы кратко обсудили визит посланцев британского кинга, я повторил свои рекомендации, которые тоже были восприняты вполне благосклонно.
На этом великий князь неожиданно закрыл заседание думы без объяснения причин, но приговорил собраться завтра, а мне вдобавок наказал явиться к нему поутру.
После того как все разошлись, удалось переговорить со Старицей.
– Ну и как дела наши скорбные, Дмитрий Юрьевич? Взяли няньку?
– А как же, – спокойно ответил боярин. – Во всем уже созналась.
– Небось удавили уже?
Начальник Тайного приказа молча пожал плечами. Мол, сам слышал, что государь приказывал, зачем спрашиваешь…
– Понятно. А как насчет связей злодейки с Палеологиней? Выявлены? По чьему приказу действовала?
– Связь есть, – коротко ответил боярин. – Ты не беспокойся, Иван Иванович. Государь как надо порешит по сему делу. Боле ничего подобного от гречанки не случится. В дальний монастырь, под строгий затвор приказано сослать ее.
– А с княжной как?
Старица оглянулся и, понизив голос, сообщил:
– Удалили от двора. И сторонников всех вычисляем. И про это, как я понял, ты тоже догадался. Но храни при себе сии сведения.
– Чай, не дурак… – в свою очередь пожал я плечами. – Но ты уж озаботься.
– Озабочусь, будь уверен… – твердо пообещал Старица и убыл по делам.
В общем, особо доверительного общения с боярином не получилось, что и неудивительно. При всех наших близких отношениях он человек великого князя, а не мой. Ну хоть так.
Возвращался домой вместе с княжичем Иваном. Того сам государь отправил проведать жену да подарки от него отвезти. Здоровенную шкатулку жемчугов. То самое знаменитое ожерелье, из-за которого уже была целая история между Волошанкой и Палеологиней. Иван в свое время собирался подарить его прежней невестке, а как выяснилось, Софья успела присвоить подарок, за что получила грандиозный втык. И видишь, как обернулось: досталось Феодоре.
Едва прибыли, как Иван сразу ринулся к Феодоре. Не стесняясь меня, упал перед кроватью на колени и горячо обнял жену.
– Федюнюшка…
– Иванушка… – Федька жалобно всхлипнула. – Ужо соскучилась по тебе, родненький.
Мне как бальзамом на сердце плеснули. Ну а как иначе? Каждому отцу приятно видеть своих детей счастливыми. Вот ведь как получилось, даже не ожидал… Пришлись друг другу по душе. Редко так бывает. Но все к лучшему. У меня на этот тандем очень большие планы. Можно сказать, просто грандиозные.
Но долго миловаться не дал.
– Пообнимались, и хватит. Дщерь, не забыла, что хворая?
– Тятенька… – заныла Феодора.
– Будя, сказал! Перед отъездом дам еще время повидаться. Гм… наедине. А пока пошли, зять, откушаем что бог послал, пропустим по песярику да потолкуем о делах насущных.
Пока собирали на стол, налил стопку настойки и подал ее Ивану.
– Молодцы, ничего не скажешь…
– По-другому никак нельзя было… – скромно ответил Иван. – Сей нарыв давно надо было вскрыть. Батюшка любит Феодору, благоволит к ней, но и Елену не хотел трогать. А та стервь как с цепи сорвалась. Не иначе по наущению матери. И меня травить уже была задумка. Ты уж извини, батюшка, что так получилось, без предупреждения.
– Угу… – хмыкнул я – Уж добавили мне седых волос, ироды. Ну ничего, переживу. Ты уж проследи, чтобы крамолу с корнем выкорчевали.
– А как иначе, – серьезно пообещал Иван Молодой. – Жить-то хочется.
– Ну ладно, хватит об этом. Тут такое дело… Вот что мне еще мыслится. Завтра на думе я думал поставить вопрос о чеканке своей монеты. Не прямо сейчас, а как серебра поднаберется. Что очень скоро случится.
– Давно пора, – с пониманием отозвался княжич. – Без своей деньги никак. Батя чеканил, но мало.
– Так вот, будет неплохо, если этот вопрос поставишь ты. А я поддержу. И еще, вся эта затея с тем, чтобы поставить править Казанью царевича Мухаммеда-Эмина, – вовсе уж глупая. Человечек он дурной, шебутливый, ничего путнего из того не выйдет. Предаст, когда ему будет выгодно, как пить дать. Вопрос надо решать раз и навсегда, полностью присоединять ханство под свою власть. А Мухаммедку с братом – искоренить.
– Менгли-Гирей, крымский хан, нам союзник против Литовского княжества, – заметил Иван. – А одно из условий союза – правление Мухаммеда в Казани. Мать-то его, Нурсултан-Ханум, – в женах у хана… Государь ни за что не согласится.
– Не забывай, мы тоже союзники Гирея против Большой Орды. Мы ему нужны точно так же, как и он нам. Да никто и не говорит, чтобы Мухаммедку открыто убирать. Впереди поход, мало ли что может случиться. Может, сами казанцы его при вылазке прибьют. Если что, я это возьму на себя. Так что осторожно разведай вопрос с отцом. И еще, Казань – это хорошо, но вместе с Астраханью – выйдет лучше. А если одним махом вопрос решить? Смекаешь, куда сразу торговые пути открываются? Ну что, еще по одной?..
Глава 14
Следующие десять дней пролетели незаметно. Моя дружина с караваном наконец прибыли, Феодора постепенно «поправляется» и пока торчит у меня, я же каждый день заседаю в думе: так сказать, государевы дела думаю. Решительную политику в отношении Казанского ханства пока продавить не получилось, но многое другое – вполне. Вот как раз демонстрируем Ивану работу монетного пресса.
– Начинайте, маэстро…
Джакопо Больцони, мастер монетных дел из Генуи, строго отмахнул своим подмастерьям. Два курчавых как бараны парня, Филипп и Марко, сыновья мастера, сорвались с места, достали из ящика золотую пластину и поместили ее в горн с пылающими углями.
– Металл необходимо предварительно разогреть перед чеканкой, – обращаясь к великому князю Ивану, с поклоном пояснил мастер.
Я слово в слово перевел.
Генуэзец склонился над горном и подал подмастерьям следующий знак. Те вытащили пластину, обмели ее веничком, а потом вложили в вальцы – замысловатый механизм из двух валов с зубчатой передачей, очень напоминающий ручную выжималку для белья на первых стиральных машинах советского времени.
– Перед чеканкой пластину надо прокатать для контроля толщины, – продолжил комментировать Джакопо. – Отбивать ее молотами – долго и не всегда точно.
Прокатанную платину поместили в пуансон. Мастер сам закрыл его верхней формой и вложил в пресс. Сыновья взялись за ворот.
С жирным чваканьем закрутился мощный винт.
Генуэзец внимательно следил за процессом и очень скоро подал очередную команду. Подмастерья дали задний ход, затем вытащили пуансон и, осторожно действуя зубилами, раскрыли форму. Достали из нее монеты, кое-где аккуратно скусили заусеницы, протерли их ветошкой, после чего сам мастер с поклоном презентовал мягко отблескивающие кругляши на бархатной подушечке русскому государю и почтительно прокомментировал:
– Это малый пресс и малая форма для чеканки всего пяти монет. Возможно построить больший механизм, для десяти монет, но не более, потому что тогда пострадает качество чеканки. Формы хватает на полторы тысячи приемов, далее приходится использовать новую, на изготовление которой уходит десять дней. За световой день мастера на одном таком механизме могут отчеканить не более трех сотен монет. Но с ответственностью заявляю: нигде в Европе не чеканят монету такого качества; моя – самая лучшая!
Я про себя гордо ухмыльнулся. Конечно, лучшая. Как и все мои мастера, Больцони вследствие определенных обстоятельств оказался у себя на родине не у дел, даже несмотря на свою очевидную продвинутость в ремесле. Монету сейчас почти везде чеканят вручную, используя ручную форму и молоток, а Джакопо придумал пресс, отчего его коллеги, дабы не портил гешефт, взашей погнали мастера из цеха. Я его подобрал, по моим рекомендациям сам пресс и технология производства были усовершенствованы, так что монета получается прямо на загляденье, с четким рельефным обоюдосторонним изображением, даже с зубчиками на бортах. Знаете, для чего зубчики? Для того, чтобы было заметно, когда монетку обрезают или каким другим способом убавляют ее вес. Да, такое лиходейство сейчас повсеместно практикуется.
Один из прессов я решил подарить Ивану, а генуэзца с подмастерьями привез только для обучения русских мастеров; насовсем не отдам, самому надо – в Арманьяке очень скоро будут чеканить свою валюту под названием родезский ливр, или родонеза. Осталось только последние согласования с Наваррой провести. Название не придумывал, такую монету уже чеканил в Арманьяке мой отец. Поэтому ничего менять нет никакого смысла.
Как раз сейчас мастер демонстрирует князю мои монеты. С гордым профилем Жан Жаныча, то бишь меня, на одной стороне и моим же родовым гербом – на другой. Но создать клише для русской монеты недолго, благо эскизы уже готовы и ждут своего одобрения. Название – рубль и копейка, я решил не навязывать, нет таких терминов пока на Руси – сойдет и то, что используется сейчас. То есть злотник, денга, полуденга и четверца. Ну а дальше посмотрим. Дело только начинается. Может, медную или биллонную монету в обиход введем.
Иван внимательно рассмотрел один кругляш, довольно кивнул и передал его сыну. Тот тоже пощупал и внушительно изрек: