– Спроси, красивы ли его жены? – обратился я к Рустэму.
Пленник что-то злобно и оскорбленно пробурчал переводчику, а потом еще раз сплюнул.
– Как свет солнца и луны, – исправно растолмачил секретарь. – Уж точно красивее ваших.
Я состроил самую мерзкую ухмылку из своего репертуара и потребовал:
– Передай ему, что князь Двинский доволен и обязательно проверит, не врет ли он.
Казанец рванулся, что-то заорал мне, но после пинка одного из конвоиров быстро угомонился и угрюмо опустил голову.
Ну а что? Не я же начинал. Уже было совсем собрался приказать взяться за дознание по полной форме, но не дал Мухаммед-Эмин, тоже присутствующий на допросе. Царевич подошел к пленнику, присел рядом, приобнял за плечи и стал ему вполголоса что-то спокойно втолковывать на татарском языке.
Рустэм не переводил, а в тюркском я ни бельмеса, поэтому для меня осталось полной загадкой, о чем они разговаривали, но, как ни странно, после того как Мухаммед-Эмин закончил, мурза кивнул и раскололся до самого гузна, то бишь стал исправно отвечать на вопросы.
Хотя чего тут странного, все ясно. В ханстве идет обычная гражданская война, страна раскололась на два лагеря, одни поддерживают Ильхама, а другие – Мухаммеда-Эмина. Причина совершенно дурацкая, что все понимают. И как при любом гражданском противостоянии, противники часто переходят из одного лагеря в другой. Для этого достаточно просто подобрать нужные аргументы. К примеру, пообещать больше. Что прямо сейчас Мухаммед-Эмин и продемонстрировал. Н-да, оказывается, он не так уж глуп. А дурной гонор со временем пройдет. Ну что же, измывательства я тоже не люблю, так что могу только приветствовать происшедшее.
Но не суть; короче, из показаний пленного мурзы сложилась такая картинка. Против нас действовал сам Ильхам с тремя тысячами войска. А некто мурза Али-Гази, еще с четырьмя тысячами конников, старался задержать русское войско, которое уже было в суточном переходе от Казани. Ильхам прекрасно знал, что и кого мы везем и что, выбив осадный набор и запасы продовольствия, он практически решит войну в свою пользу, но обрушить на нас всю мощь своей армии ему мешал банальный недостаток плавсредств. Которые сейчас ускоренными темпами собирали со всего ханства и строили новые. А те, что использовались при постройке запруды, оказывается, почти все сгорели. А еще мурза сообщил, что из Казани сюда везут пушки, и с часа на час они прибудут. Али-Гази получил прямой приказ задержать московские полки любой ценой до тех самых пор, пока с нами будет покончено. И это у него пока получалось неплохо – русичи сильно замедлились.
Ну что тут скажешь… Недостаток плавсредств – это очень хорошо. Если они опять пойдут в атаку всего лишь на нескольких десятках мелких посудин, да еще и днем, мы с легкостью отобьемся. А вот пушки – это весьма скверно. Но не очень. Во-первых, их еще довезти надо, а московские полки уже близко, а во-вторых, очень сомневаюсь, что они по качеству хоть как-то сравнимы с моими орудиями. В контрбатарейной борьбе мы однозначно выиграем. Тут гораздо опасней были бы обычные требушеты – и бьют дальше, чем нынешние пушчонки, да и снаряд закидывают тяжелее. Опять же везти ниоткуда не надо, на месте довольно быстро строятся из подручных материалов. Конечно, при наличии оных материалов. Но о таковых мурза, к счастью, не упомянул. Тьфу-тьфу, чтобы не накликать лихо ненароком…
В вот второй пленник, пожилой мужик типично азиатской наружности, отвечать отказался наотрез. Просто молчал, даже когда ему принялись подпаливать факелом подмышки. Правда, я быстро прекратил пытку – нет смысла измываться, и так все уже ясно.
Дальше потянулось томительное ожидание. Дождь прекратился, но вместо него над рекой поднялся густой туман, что не добавило мне спокойствия. Зараза, и так ни зги не видно, а тут еще эта клятая морось.
Пришлось отправить княжича Ивана на другой фланг обороны с частью его дружинников для контроля и ободрения ратников, вдобавок приказать периодически постреливать по воде аркебузирам да пускать раз в час осветительные ракеты, чтобы держать татар в напряжении. Сам тоже не сидел на месте, мотался как заведенный по судам вместе с оруженосцами.
Под утро, как назло, туман стал еще гуще, а видимость упала вообще почти до нуля. К счастью, никаких признаков подготовки нападения с берега не прослеживалось; разве что иногда ржали кони да постукивали топоры.
Выбрав момент, я наведался вместе с оруженосцами в каюту, выпить гиппокраса, своевременно приготовленного Себастьяном. Продрог до мозга костей, так и до простуды недалеко. А банальная простуда вполне может отправить на тот свет. Да и парни мокрые насквозь, дрожат как припадочные, тоже не помешает промочить горло.
После горячего вина сразу стало легче, я допил кубок и принялся обновлять затравки на пистолетах. У меня на зарядных полках специальная крышка приспособлена на такие случаи, но клятая сырость куда хочешь доберется. Едва закончил – потянулся опять к вину, но неожиданно с палубы донеслись яростные крики и лязг оружия.
– Да что за нахрен? – Я стремглав вылетел наружу и с ужасом обнаружил, что на корабле вовсю идет резня. И не только на флагмане, но еще на нескольких кораблях периметра обороны.
Часть орудийной прислуги уже была перерезана, остальные вместе с латниками рубились с казанцами, которых было сравнительно немного, а еще они почему-то были полуголыми, в одном исподнем. Но сражались отчаянно, визжали как резаные, восполняя свирепостью свою малочисленность. Но не это было самым пакостным: туман немного рассеялся и в нем, уже совсем рядом, хорошо просматривались казанские посудины, с которых быстро работали лучники. Среди них выделялись битком набитые бойцами две большие ладьи, остальные были гораздо меньше, обычные лодки, и сравнительно немного.
Сразу стало понятно, что случилось. Чертовы казанцы под прикрытием тумана послали вплавь диверсионные отряды, чтобы если и не вывести из строя пушки, против которых у ханского войска не было никаких шансов, то просто перерезать орудийную прислугу и одновременно начали штурм, прекрасно понимая, что сами диверсанты долго не продержатся.
А мои… млять, то есть я сам все это благополучно прохлопал. И если в самое ближайшее время мы не отобьем орудия, подоспевшие на лодках татары быстро закончат дело.
Не теряя времени, выпалил из пистоля в ближайшего татарина. Коротко зажужжал колесцовый замок, брызнули искры, из ствола с грохотом вылетел сноп огня. Казанца развернуло и швырнуло в воду. Бабахнул второй пистолет – еще один татарин рухнул навзничь с размозженной головой.
С соседнего струга пушка выплеснула длинный язык пламени, картечь хлестанула по воде, разорвав сразу две лодки в клочья вместе с экипажами. С него же шарахнуло второе орудие, оставив на воде только обломки и растерзанные тела. В разных местах недружно палили аркебузы, но татар это не останавливало, слишком малой была плотность огня.
Я приметил в руке у распростершегося на палубе канонира дымящийся запальник и рванул к нему. Сбил щитом коренастого крепыша с саблями в обеих руках, секанул наискось второго, но тут из вырвавшейся далеко вперед лодки на палубу к нам с пронзительным визгом посыпались татары.
– За Арманьяк!!! – в бешенстве заревел я.
– Гасконь, Арманьяк!!! – поддержали Александр с Шарлем, врубаясь в казанцев.
Мы уже почти сбросили их с корабля, но все равно не успевали к орудиям – казанцы подплыли почти вплотную.
Но тут откуда ни возьмись, оскальзываясь на окровавленной палубе, практически между ног у сражающихся к пушкам метнулись мои пажи. Ванятка подхватил запальник с палубы, оступился в луже крови, проехал на заднице, заполошно закарабкался, становясь на четвереньки, и все-таки умудрился ткнуть тлеющим фитилем в брандтрубку.
Орудие оглушительно рявкнуло – разрядившись прямо в борт большой ладьи, битком забитой татарами. Ту мгновенно разломило пополам, в воду посыпались истошно визжащие люди.
Антуан проскочил на нос струга, споткнулся о труп, всем телом шарахнулся о лафет, обхватил ствол рукой и несколько раз наугад ткнул факелом, стараясь попасть на затравку.
И попал…
Грохотнуло, парня как тряпку отшвырнуло назад отдачей, а по второй ладье словно гребенкой прошлись. Она зарылась носом в воду и сразу стала тонуть.
В нескольких местах все еще шел бой, но атака уже захлебнулась. Те лодки, что не успели подойти, стали разворачиваться к берегу. Но особенно не преуспели в этом, подтянувшиеся к нам ратники засыпали их стрелами.
Туман уже почти рассеялся, стало видно почерневшую от крови, покрытую трупами и обломками лодок воду. А потом с берега до нас донеслись протяжные звуки труб и шум боя…
Глава 19
Первым делом я ринулся к Антуану. Мальчишка так и лежал безвольно у борта, словно тряпка. Но крови на нем не было видно, только из носа стекали две темные струйки.
– Живой?
Паж слабо застонал и прошептал, не открывая глаз:
– Простите, сир…
– Хрен прощу! – сгоряча рявкнул я. – Только станешь на ноги – и опять ляжешь, с ободранной задницей! Август, черт бы тебя подрал, живо сюда!..
Подоспел лекарь, мальчика тотчас унесли за ним, Ванятка предусмотрительно убрался сам с моих глаз, что свидетельствовало о его способности передвигаться на своих ногах. Вот же щенки… Но чего уж тут. Помогли они нам крепко, этого не отнимешь. Но все равно без выволочки не обойдутся, дабы знали, что нарушать приказы господина себе дороже. А потом награжу.
Сделав перекличку ближникам, я облегченно выдохнул. Никто из них особо не пострадал. Ушибы не в счет. Разобравшись, принялся наблюдать за берегом.
Но что там происходило, я толком так и не увидел, хотя уже полностью рассвело – обзор закрывали лес и густые заросли камыша. Одно было ясно, что с татарами бьются подошедшие русские полки, потому что вряд ли казанцы перед лицом полномасштабного вторжения затеяли бы бучу друг с другом. А о том, как складывается бой, подоспела ли вся русская рать или всего лишь передовые отряды, можно было только гадать.