Ситуация позволяла, никто нас приступом не брал, поэтому я приказал привести царевичей. Мухаммед-Эмин и Абдул-Латиф явились полностью экипированными к бою. В богатых золоченых бахтерцах с длинными полами и дополнительными зерцалами, при саблях, щитах и даже луках с саадаками. Оба особого гнева и норова не высказывали, правда, стояли смурные и обиженные, словно их только что выпороли.
– Что случилось? – Я решил уладить дело миром. Хватит, лимит репрессий уже исчерпался.
– Почему ты так нас унижаешь, князь? – окинув меня злым взглядом, исподлобья процедил Мухаммед-Эмин.
– Что не так?
– Держишь под замком, как женщин! – выпалил Абдул-Латиф. – А наше место – на поле боя! Мы воины прежде всего!
Я тяжело вздохнул. Мля… вот нахрена мне такое счастье подвалило – нянькой работать? То один в сечу сломя голову лезет, теперь и эти. Наша песня хороша – начинай сначала…
– Скажите, зачем мы сюда пришли?
– Вернуть мне законное место государя Казани! – уверенно ответил Мухаммед-Эмин.
– Так и есть… – стараясь не выказывать раздражения, ответил я. – А если случится так, что место возвращать уже будет некому? В битве разное случается: шальная стрела – и все, нет будущего правителя. Задача не выполнена. Великий князь Иван Васильевич приказал мне хранить вас как зеницу ока, вот я и выполняю его приказ. Что со мной будет, если не выполню – надеюсь, понимаете? Зачем мне такое?
– Но!.. – взвился царевич.
– Не спеши… – спокойно прервал я его. – На кону стоит гораздо большее, ты должен это понимать как будущий государь. Но хорошо, хорошо… больше запирать не буду. Будете при мне, рядом. Но только уговор: ежели ослушаетесь в чем… запру опять. Договорились?
Царевичи со счастливыми мордами дружно поклялись слушаться меня чуть ли не как самого Аллаха. Вот и ладненько. Глядишь, так и вымуштрую щенков.
Больше никто нас не атаковал, а ближе к вечеру прояснился исход битвы на суше. На берегу появились русские всадники. Я никак не реагировал на их сигналы и послал лодку, только когда заметил в подзорную трубу воевод Холмского и Дорогобужского. Хрипун-Ряполовский и Ярославский почему-то отсутствовали.
– Будь здрав, князь! – Холмский ловко взбежал по трапу и крепко облапил меня. – Наслышан, наслышан, как вы преграду на реке рвали. Язык рассказывал. Лепо! Самому хану зад припалили! А тут… – Он посмотрел на трупы, сложенные в рядок у борта, и посмурнел. – Вижу, и тут пришлось…
– Пришлось… – После Холмского я пожал руку Дорогобужскому. – При последнем приступе тяжело было, но сдюжили с божьей помощью.
Воеводы истово перекрестились.
Холмский понизил голос и поинтересовался:
– Как государь? Все ли в порядке у него? Зол небось на нас?
– Все в порядке, слава Господу нашему. Но ему даже пришлось самому кровушкой меч напоить. А зол ли? Скажу честно – зол. Я всяко-разно уговаривал его, но что есть, то есть. Так чего запоздали-то?
Я прекрасно понимал, что никакой вины за воеводами нет: опоздание на сутки в таких условиях – неимоверная точность, но чтобы подыграть княжичу Ивану, слегка сгустил краски.
Дорогобужский досадливо махнул рукой и смолчал. Ответил Холмский:
– Дюже мешали татарове. Ударят – и отскочат, ударят – и уйдут. То там, то тут, ястри их в печенку. Мы спешили как могли. Обозы даже бросили. Первым сюда Ярославский со своим полком подошел. Его татарове отбили, но тут и Ряполовский подоспел. Хан ушел с основными силами к Казани, мои воеводы преследуют его, но мурза Али-Гази все еще где-то в стороне ходит. Вот пока его не прищучим, дела не будет. Сам понимаешь, зады наши открыты. Только отвлечемся – в спину ударит, нехристь.
– Со временем прищучим, – пообещал я. – Но идем к государю. На совет сзывает. Не стоит медлить, пуще прежнего разозлится.
Скажу сразу, Иван Молодой отодрал воевод так, что те даже на колени попа́дали. И все без крика, спокойно и методично. Я прямо погордился за него. Хорошие задатки у парня. Впрочем, вскоре образцово-показательная порка закончилась и мы перешли к делу.
Лагерь на воде на сегодня решили оставить. Завтра перебазируемся ближе к Казани, там и начнем выгрузку. Ну а с мурзой Али вызвался разобраться я сам.
Глава 20
– Готовы?
– Готовы, княже… – Заросший до глаз курчавой русой бородой, слегка полноватый крепыш, посыльный воевода Козьма Прут солидно кивнул. – Уж будь покоен: чуть что, прикроем.
– Надеюсь… – серьезно ответил я. – Как только мы станем, сразу уходите вперед. Но неспешно, постепенно, чтобы татары не заподозрили лихое. Далее полуверсты не отрывайтесь. Понял? Ну, тогда с богом…
Воевода кивнул, ловко вскочил в седло, пришпорил своего каракового жеребца и умчался в голову колонны.
Итак, мой план начал воплощаться в жизнь. Вернее, он начал воплощаться еще вчера, а сейчас наступила его решающая фаза.
Согласно последним данным, часть отряда мурзы Али-Гази ушла на соединение с ханом Ильхамом, который собирал силы, чтобы дать сражение московитам. Сейчас у мурзы осталось не более тысячи сабель, которые он разделил на три отряда, действующие независимо друг от друга. Скажу сразу, действующие очень умело и дерзко. Скорость движения русского войска замедлилась до предела; вместо того чтобы ускоренным темпом идти на Казань, русичи вынуждены были отвлекать большие силы на охрану обоза и колонны с осадным нарядом. Попытки разбить мурзу ни к чему не привели, татары маячили поблизости от русского войска, но боя не принимали, сразу уходили. Долго такое не могло продолжаться, так как любая затяжка времени была на руку татарам. Воеводы даже не исключали, что Ильхам может получить от Ногайской Орды помощь живой силой. Поэтому с мурзой надо было срочно кончать, и чем быстрее, тем лучше.
Я сразу понял, что гонка за Али по просторам ханства ничего не даст. Татары очень мобильны, обозов у них нет, к тому же эти места они знают как свои пять пальцев. А еще казанцы наладили очень хорошую систему наблюдения и прекрасно знают все маневры русичей. Куда пальцем ни ткни – сидит лазутчик. Нескольких конные разъезды выловили, но сколько их еще осталось – один бог весть.
Выход напросился сам по себе – взять мурзу на живца. На совете мой план воеводы встретили в штыки, они не хотели рисковать осадным нарядом, без которого осада Казани была практически невозможна. Но я, не без помощи княжича Ивана, все-таки продавил решение.
На данный момент диспозиция выглядит следующим образом. Сразу после нашей высадки основная часть русского войска ушла вперед. Я же вместе с обозом и прочей осадной машинерией за сутки перехода сильно отстал от них.
Лучшей приманки для мурзы придумать нельзя. Нас прикрывают шесть сотен отборных конных ратников из полка Холмского, но ради такого лакомого кусочка, как обоз с нарядом, думаю, мурза должен рискнуть. А чтобы еще вернее подманить его, я приказал охране уйти немного вперед.
Действия Али мне представляются так: часть татар ударит и свяжет боем отряд прикрытия, а остальные обрушатся на беззащитный обоз. К тому времени, как русичи отобьются и подойдут к нам, охранять уже будет нечего. Вполне выполнимая задача, и мне очень хочется, чтобы татары поступили именно так. Но посмотрим, загадывать не буду. Черт его знает, что в бритой башке у того мурзы творится.
Спорить не буду, опасно. Даже очень. Но ничего не поделаешь, другого способа угомонить мурзу не вижу. К тому же я совсем не идиот и подготовил для казанцев несколько веселеньких сюрпризов. Но о них чуть позже.
Я обернулся и окинул взглядом растянувшуюся колонну. Пыль, смрад, надсадно ревет тягловая скотина, ползут еле-еле, все как всегда и везде. Обозы вяжут армии по ногам и рукам, но без них воевать совершенно невозможно. А если и можно, то совсем недолго.
Н-да… в роли командующего обозом я еще никогда не выступал. Вон мои гасконские оруженосцы уже морды кривят, зазорно им, что сюзерен такой ерундой занимается. Вот же дурьи головы… Нет, парни неглупые, только гонору чрез меру. Все же гасконцы. А вот Луиджи ничего дополнительно объяснять не надо. В нем ума на роту таких хватит. Кстати, вот и он…
– Сир… – Ломбардец подъехал ко мне поближе. – Разрешите, сир…
– Разрешаю.
– Тут такое дело, сир. Хочу испросить вашего разрешения на женитьбу…
Я вытаращил на него глаза. Вот те новость… Только хвалил его за ум, и тут на́ тебе. Твою же мать… Тысячи верст от Европы, хрен знает когда вернемся, а он жениться удумал. И лучшего времени не нашел спросить.
– Очень своевременно… Вы, случаем, не заболели, дамуазо? Но ладно, ладно, не кривитесь, шучу я. На ком? У меня в Арманьяке? Кто?
– Здесь, в Москве… – решительно заявил ломбардец.
Я чуть с седла не сверзился. Да на хрена ему в Европе русская баба? Какая польза от такого решения? Любовь? Кака така любовь, как говорили в одном замечательном фильме. Да он такого слова напрочь не знает. Парень расчетлив как… как еврей. В чем подвох?
– Дамуазо, я начинаю сомневаться в вашем умственном здоровье.
– Я здоров, сир… – твердо ответил Луиджи.
– Тогда немедля объяснитесь. И очень кратко, потому что сейчас не время и не место.
– Извините, при всей вашей щедрости, сир, мне ничего особенного не светит в Европе, сир!.. – отчеканил ломбардец. – Даже если вы меня произведете в рыцарский сан. Поэтому я решил остаться в Москве. Естественно, только с вашего разрешения. Здесь я достигну гораздо большего. Особенно под патронатом контессы Теодории, в будущем супруги русского государя. К тому же таким образом я смогу стать проводником ваших решений в Московии.
Вот только сейчас до меня дошел замысел ломбардца. Твою же мать… не голова у парня, а клад настоящий. Все верно, в Европе он никто, бастард захудалого ломбардского рода, что будет висеть на нем клеймом всю жизнь, а брак с какой-нибудь родовитой русской боярыней, как вдовой, так и молодухой, автоматом выведет его в элиту русского дворянства. За продвижением при дворе тоже дело на станет, Феодоре нужны свои верные люди. Да и мне в высших эшелонах русской власти не помешают. Умно, спору нет, но… да, есть одно жирное «но».