Заморить голодом защитников тоже не получится – по разведданным, запасы продовольствия в Казани очень большие. Фиораванти собирается перекрыть водоводы в город, их расположение известно, но это тоже может не дать своего результата. Быстрого результата.
В общем, сами понимаете, дело сильно затягивается. Если проваландаться до начала холодов, вся эта затея закончится одним большим пшиком.
Вот так-то… Хотя на самом деле шансы на успех есть, и не самые малые. Но для этого надо вести планомерную академическую осаду: плотно блокировать город, вести апроши к городским стенам, рыть тихие минные сапы, одновременно использовать осадные башни, стенобитные машины и артиллерию – в общем, задействовать все свои мощности. Но на все это потребуется очень много времени, которого у нас нет. В запасе всего месяц, от силы – полтора.
В общем, одни сплошные «но». В реальной истории в этот поход город так и не был взят, татары сами сдались. Может, и сейчас так получится. Кто его знает. Впрочем, в запасе есть еще пара козырей, правда, сработают они или нет, я пока не знаю.
Тем временем пушки отгрохотали положенное количество раз. С гораздо более заметным результатом, но до обидного незначительным. Из башни выбило всего лишь несколько камней внешней кладки, и все.
С целью окончательного решения по целесообразности обстрела я вызвал для консультации Фиораванти. Мастер долго смотрел в подзорную трубу на башню, что-то бормоча себе под нос, потом вернул прибор и огласил вердикт:
– Все не так плохо, сир. Пусть отсутствие внешних результатов вас не смущает.
– Поясните, мастер.
– Сотрясения вызывают внутренние нарушения кладки. – Аристотель устало оттер грязь на лице замызганным носовым платком. – А они до поры до времени никак не заметны. Но когда настанет критический момент, башня разом превратится в кучу камней.
– И когда этот момент настанет, мастер?
– Увы, не знаю… – Ломбардец смущенно пожал плечами. – Пока неясно. Но обстрел однозначно стоит продолжать. Возможно, с более близкого расстояния. И да, вы правильно выбрали место попаданий. А еще, если будет такая возможность, обработайте вдобавок места сопряжения башни со стеной.
– Понятно. Попробуем. А что у вас?
– Работаем. Первую осадную башню закончим через неделю. Извините, сир, совершенно нет времени… – Фиораванти быстро откланялся и убежал к себе.
– Млять, как же я ненавижу осады… – ругнулся я ему в спину на русском языке.
Вот удивительно муторное занятие. Торчишь на месте месяцами, а при штурме шанс получить каменюкой по башке гораздо выше, чем в обычном сражении.
Татары наконец ответили на обстрел, на башне сверкнули огни в обрамлении клубков грязновато-серого дыма. Но ядра, а точнее каменные булыжники, упали с большим недолетом.
Я слегка поразмыслил и отдал команду выдвинуться вперед еще на несколько десятков метров, после чего обустраивать капитальные позиции по полному профилю. То есть с капонирами, защитными валами, траншеями и передвижными заграждениями. Стены слишком близко, такое расстояние в случае вылазки обороняющиеся преодолеют очень быстро, так что не помешает обеспокоиться обороной. И пехотным прикрытием, которым я озадачил Штирлица и Хансенса. А к ним в усиление отправил Луиджи.
Сам же отправился навестить Фена. У него, в отличие от строительной площадки Фиораванти, на которой царили страшная суета, дикий ор и бардак, все было чинно и спокойно. И главное, совершенно тихо. Сам китаец в повязанном на манер банданы платке на голове, сидел на табуреточке и, неспешно попивая травяной чаек, молча наблюдал за процессом, лишь изредка подавая непонятные знаки палочкой. А подвизающиеся у него в помощниках подростки из Холмогор, неторопливо и скрупулезно отмеривая черпачками какие-то ингредиенты, ссыпали их в большой глиняный чан. Почти весь свой арсенал, за исключением небольшого количества осветительных ракет, Фен привез в разобранном виде, и теперь на полянке громоздились целые штабеля бочонков, мешков, тюков и оплетенных соломкой глиняных бутылей. А еще все здесь пропахло едким запахом какой-то химии.
– Как идут дела, мастер Фен? – Я спрыгнул с лошади и отдал поводья Шарлю.
– Идут, сир. – Китаец поклонился мне на восточный манер.
Помощники один в один повторили поклон. С теми же каменными мордочками, как у своего учителя. Я успел заметить, что мой обер-механикус удивительным образом умел находить общий язык с детьми, которые в очень скором времени начинали его копировать. В Холмогорах за ним вообще бегала целая толпа, почитая за кумира.
– Когда будете готовы?
– Не раньше чем через три дня, – степенно ответил китаец.
Торопить я не стал в связи с полной бесполезностью понуканий. Если Фен сказал – через три дня, то никакими силами заставить его сделать что-либо быстрее просто невозможно.
Ну хоть так.
Немного пообщавшись с механикусом, я отправился в свой шатер обедать. Как говорится, война войной, а обед по расписанию. На том и стоим. Но сначала заехал в полевой лазарет, проведать своих раненых бойцов и шалопая Антуана.
Август обосновался на живописной поляне, посередине дубовой рощицы, рядом с расположением моего отряда. Раненые лежали в палатках, которые соорудили из запасных парусов. Несмотря на легкий ветерок, здесь, как и в лаборатории Фена, жутко смердело, только не химией, а кровью и страданиями, хорошо разбавленными вонью медицинских снадобий.
Едва я подошел, как из ближайшей палатки донесся дикий вопль. Впрочем, орали совсем недолго, раздался глухой стук, и раненый мгновенно замолчал.
– Август… – тихо позвал я.
– Сир? – Из-под полога по пояс высунулся медикус. В правой руке, заляпанной кровью по локоть, он держал увесистую деревянную киянку. А в левой – зловещего вида медицинские щипцы.
– Занят?
– Нет-нет… уже нет…
– Что у тебя?
– Сегодня никто не умрет, – устало ответил Август. – А так все более-менее нормально. Правда, настойка опия заканчивается. Я рекомендовал ратникам пить за обедом по чаше травяного настоя, дабы упредить расстройство желудка и для общего укрепления, но они кривятся, мол, горький. Тишком выливают. Вы бы приказали, сир, своей властью. Меня они не слушаются.
– Обязательно прикажу, – пообещал я, а потом, заметив промелькнувшую в палатке Амину, ту самую черкешенку, подарок Мухаммеда-Эмина, поинтересовался у медикуса: – Как твоя помощница, справляется?
Утешаться с девицей у меня душа не лежала, девать ее тоже было некуда, и я отдал «подарок» Августу в помощницы при лазарете. Все же при деле будет.
– Просто отлично, отлично, сир!!! – горячо зачастил медикус. – Очень сообразительная девушка, прямо все на лету схватывает. Умная, трудолюбивая… – потом вдруг запнулся, покраснел и едва слышно попросил: – Не забирайте ее у меня, ваше сиятельство…
– Хорошо, хорошо. – Я невольно улыбнулся. – Пусть у тебя будет.
Никак, влюбился медикус. И немудрено. Август отличался очень трепетным отношением к женщинам, ратники подозревали, что вообще еще девственник, а тут такая красавица постоянно под боком. И пусть, не возражаю. Девка мне без надобности. Пока без надобности, а там посмотрим.
– Благодарю за милость, сир… – Лекарь полез целовать мне руку.
Пришлось нарычать:
– Сейчас как дам по шее… Знаешь ведь, не люблю. Ну все-все, свободен. А Амину позови ко мне, поговорить хочу.
Черкешенка немедля подошла и застыла потупившись. Свои прозрачные наряды она уже сняла и переоделась в длинное и глухое черное платье, а голову так повязала платком, что выглядывала только верхняя часть лица. Впрочем, даже в таком монашеском наряде девушка выглядела очень изящно и привлекательно. В первую очередь благодаря тоненькой стройной фигурке и громадным жгучим глазам.
За все время владения наложницей я не перемолвился с ней даже словечком и теперь решил восполнить пробел.
– Все ли хорошо у тебя?
– Благодарю, господин… – на ломаном русском ответила черкешенка. – Все хорошо…
Говорила она с жутким акцентом, но понять ее все же было можно.
– Откуда знаешь русский язык?
– Долго была в… – Она запнулась, подбирая слова. – В Торыжке…
– В Торжке?
– Да, да, там… – закивала Амина. – При дворе хана Мухаммеда. Там и научилась у русских. Но еще совсем плохо…
– А как к нему попала?
– Купили у армянских купцов… – коротко ответила черкешенка. – И привезли как подарок… Но хан меня не трогал – наверное, я ему не нравилась. Или для кого-то другого берег…
Было видно, что эта тема ей неприятна, и я не стал расспрашивать дальше.
– Есть какие-нибудь желания у тебя?
– Нет, князь… – после паузы ответила наложница.
– Вопросы есть?
– Почему ты меня отослал? Любишь мальчиков? – быстро поинтересовалась черкешенка. – Я видела при тебе троих, красивых.
– Нет, только женщин… – едва сдержавшись, чтобы не расхохотаться, ответил я. – Люблю только красивых женщин.
– Значит, я недостаточно красивая для тебя?
Я честно признался:
– Нет, ты очень красивая.
– Сколько у тебя жен?
– Две, – ответил я и невольно улыбнулся. – Верней, одна жена и одна наложница.
– Мало, – осуждающе заявила Амина. – Я могла бы стать второй… женой или наложницей.
– Нет, не могла бы.
– Нет так нет, – легко согласилась черкешенка.
– А хотела бы?
– Ты сильный, красивый и добрый, почему нет? – удивилась Амина. – Женщине место рядом с мужчиной, одной нельзя.
– Я найду тебе хорошего мужчину, – пообещал я. – Но позже. А пока будь при Августе. Он тебя не обижает?
– Обижает? – В глазах наложницы плеснулась веселая улыбка. – Нет, не обижает. Он хороший и смешной. И очень умный. Твой личный лекарь?
– Да, мой.
– Значит, богатый, – сделала вывод Амина. – Тогда я пока буду при нем. Но если передумаешь, забери меня. Не пожалеешь.
– Обещаю…
Поговорив с черкешенкой, я обошел раненых. А вот Антуана так и не нашел. Чертов мальчишка, после того как его проведали остальные пажи, сбежал из лазарета. Мальчишек в наказание я отлучил от службы и приказал неделю не показываться на глаза. Что они успешно и осуществляли. Где шастали – бог весть. Правда, харчеваться у Себастьянки не забывали.