— Как там звучит кодекс Чести Русского Офицера от тысячи восемьсот четвертого года? — я прикрыл глаза, припоминая, и начал цитировать, выделяя голосом и интонацией каждую фразу, и делая задержки перед зачитыванием каждой новой фразы. Что бы каждый пункт доходил до сознания слушающих:
— Не обещай, если ты не уверен, что исполнишь обещание.
— Держи себя просто, с достоинством, без фатовства.
— Необходимо помнить ту границу, где кончается полная достоинства вежливость и начинается низкопоклонство.
— Не пиши необдуманных писем и рапортов сгоряча.
— Меньше откровенничай — пожалеешь. Помни: язык мой — враг мой.
— Не кути — лихость не докажешь, а себя скомпрометируешь!
— Не спеши сходиться на короткую ногу с человеком, которого недостаточно узнал.
— Избегай денежных счетов с товарищами. Деньги всегда портят отношения!
— Не принимай на свой счет обидных замечаний, острот, насмешек, сказанных вслед. Что часто бывает на улицах и в общественных местах.
— Если о ком-то не можешь сказать ничего хорошего, то воздержись говорить и плохое.
— Ни чьим советом не пренебрегай — выслушай! Право же, последовать ему или нет, остается за тобой.
— Сила офицера не в порывах, а в нерушимом спокойствии.
— Береги репутацию доверившейся тебе женщины, кто бы она ни была.
— В жизни бывают положения, когда надо заставить молчать свое сердце и жить рассудком.
— Тайна, сообщенная тобой хотя бы одному человеку, перестает быть тайной.
— Будь всегда начеку и не распускайся.
— На публичных маскарадах офицерам не принято танцевать.
— Старайся, чтобы в споре слова твои были мягки, а аргументы тверды.
— Разговаривая, избегай жестикуляции и не повышай голос.
— Если вошел в общество, в среде которого находится человек, с которым ты в ссоре, то здороваясь со всеми, принято подать руку и ему, конечно, в том случае, если этого нельзя избежать. Не обратив внимания присутствующих или хозяев. Подача руки не подает повода к излишним разговорам, а тебя ни к чему не обязывает.
— Ничто так не научает, как осознание своей ошибки. Это одно из главных средств самовоспитания.
— Когда два человека ссорятся, всегда оба виноваты.
— Авторитет приобретается знанием дела и службы. Важно, чтобы подчиненные не боялись тебя, а уважали.
— Нет ничего хуже нерешительности. Лучше худшее решение, чем колебание или бездействие.
— Тот, кто ничего не боится, более могуществен, чем тот, кого боятся все.
— Душа — Богу, Сердце — женщине, Долг — Отечеству, Честь — никому!
Вот ведь, все помню. Что ни говори, а память у меня тут отличная. И не понятно, то ли это еще один бонус от переноса, то ли от занятий интенсивными науками разными. Помолчав немного продолжил:
— Этот кодекс для всего дворянства звучать должен, а не только для офицеров, а то скоро и офицеры о своей службе забудут. А у нас что сейчас происходит? Дворянство до состояния мещан скатывается. В революционеры подаются. И прикрываются разными лозунгами. Ну что-то похожее на чтобы не было богатых и грабь награбленное. Тем самым ввергая Империю в смуту и развал.
— Петр, но ведь изменения нужны. Ты же сам об этом говоришь! — возразил дядька.
А тут еще и матушка спирту в огонь добавила:
— Нельзя обвинять дворянство. Оно основа и опора, трону и империи! Против тебя все прогрессивное дворянство ополчится.
Тут то меня и тряхнуло. Видно эмоции малолетнего Петра верх над разумом брать стали. Память о прошедшем будущем много чего напомнила. Ну и пусть, надо разрядиться немного. Вреда ни кому не принесу. Вот и выпустил немного духовной энергии. В воздухе сразу грозой запахло. А матушка, дядька и вахмистр побледнели.
— Прогрессивное дворянство?! — зло заговорил я. И со мной одновременно окружающее пространство заговорило, повторяя мои слова. — Это не дворянство, это отщепенцы. Выродки! Плевать мне на них! Раз за основу взяли лозунги разбойников с большой дороги. А с разбойниками разговор один. Плаха и виселица. Они должны понимать, что если смогут повести не грамотное крестьянство за собой, то в Империи начнется разруха и голод. Стон и плачь стоять будет над всей страной. Много, очень много будет замученных и уничтоженных. Всю страну разграбят. История французской революции вам в пример. Ведь дворянство первое под нож пустят, а над женщинами и детьми еще и люто поизмываются перед смертью. Хотите помочь народу? Так боритесь за то, чтобы не было бедных! А это трудно, особенно если делать все не причиняя вреда империи. Более того скажу, невозможно.
— Так зачем бороться за то, что невозможно? — спросил дядька.
Я закрыл глаза и с силой выдохнул, попытавшись успокоиться. Так с закрытыми глазами и сделал еще несколько глубоких вдохов и выдохов. Эмоции улеглись, и я смог втянуть в себя духовную энергию. После чего продолжил:
— И раньше так было, и сейчас так есть, и в будущем так будет. Среди равных, будут те кто ровнее. Среди сообщества равных будут Первые. Лидеры! Не будет никогда безликого сообщества. Значит всегда будут и недовольные. Потому и говорю, что борьба с нищетой, это борьба с ветряными мельницами. Но сделать можно многое. Поверьте мне. Здесь нужно поднимать нижнюю планку бедности. Законодательно установив тот минимум за который население не может опуститься. И по мере развития государства эту планку поднимать. И поверьте, планка эта, не только деньги в кармане нищего. Это целый комплекс мер по вытаскиванию народа из беспросветной безнадежности. Вот этим мы с вами и начнем заниматься. Только на уровне нашего имения. В дела государства я лезть не собираюсь. Мне за эти двадцать лет нужно людей набрать, которые будучи лишними в России, прекрасно подойдут для меня. Тут как раз Сибирь и Дальний Восток мне в помощь. И помощь России от этого огромная будет. Развитие Сибири все-таки. Я же заберу только излишки. А крестьяне сами по себе лишь в исключительных случаях способны на бунт. Не связаны они с политикой. Инертные они в этом плане. Кукуевская катастрофа ну никак не тянет на повод для беспорядков. Не должно быть бунта. Значит кто-то воду мутит. Кого обвинят в этом, надеюсь вы догадываетесь? Так что как хотите, но если встречу такого разжигателя розни, особенно если он меня в пример приводить будет, сожгу.
Все как то побледнели. А матушка и вахмистр даже креститься начали.
— Петенька, как же так-то, живого человека и молнией жечь, — загомонила матушка.
— Уж лучше я спалю одну беспринципную сволочь, чем потом буду смотреть, как из-за нее сотни и тысячи людей уничтожать и мучить будут. А ведь там будут старики, женщины и дети. Целые поселения опустеть могут. Это чума. А с чумой бороться именно так возможно. Выжигать! Беспощадно! А выход один. Люди должны понимать, кто их ведет, куда, и какова конечная цель. Крестьяне наши темные в основной массе своей, на подъем тяжелые, им работать надо, землю пахать, хлеб родить. Потому и не получилось ничего у революционеров с их «хождением в народ». Далеки они от того народа нашего, не знают его, не понимают. Однако умный подлец все же может много бед натворить. И пойдут по деревням карательные команды пороть и вешать. Кровь польется, люди озлобятся, власти виня, а подлец уже в Петербурге к тому времени будет радостно ручонки свои потирать. И ладно если этот подлец не обученный и не прикормленный банкирами с запада или Туманного Альбиона. А так сопляк восторженный, о подвигах и геройствах мечтающий. И здесь и сейчас желающий всю Россию осчастливить. Но не понимающий, что только боль, слезы, горе и проклятья так можно породить. Его быстро поймают и разберутся. А если это враг? Враг народа нашего и нас? Обученный и деньгами обеспеченный. Этот ведь если дело хорошо сделал и много крови пустил, в этом случае сидеть не будет. Он сразу за границу сбежит, что бы виселицы избежать. Потому и просил вас матушка начать обучение детей на нашей земле. Пока с метрической системы. Дальше, если все нормально пойдет переведем на полноценное начальное образование всех наших людей. И детей и взрослых. И нет, вмешиваться в устройство и управление Российской Империи я не собираюсь. Даже считаясь Романовым по крови. Пусть и ублюдком.
— Но как же так, Ваше сиятельство? — заговорил вахмистр.
Поглядев на растерянного унтера я не выдержал и рассмеялся:
— Вахмистр, наверное на наших землях вы единственный кто не знает об этом. У нас уже каждая ворона, на каждой ветке устала рассказывать об этом секрете. Не расстраивайтесь, мы и сами только вчера узнали, что о нас знает вся округа. А ведь думали что тайна скрыта глубоко, и никто до нее не докопается. Или вас коробит слово ублюдок? Ну да, как же, благословленный ублюдок, страшно звучит, — я снова рассмеялся, — Законы они ведь не с неба упали и не для красного словца пишутся. Особенно законы о престолонаследии. И в этих законах ясно указано, что незаконнорожденных у правящей фамилии быть не может. Написан такой закон для того, чтобы исключить смуту и гражданскую войну. А наша Империя огромна по территориям, многонациональная и многоконфессиональная. Если рванет у нас, весь мир тряхнет, тем более с развитием технического прогресса. Так что здесь только два выбора. Либо ублюдок, но Романов. Либо князь, но Голицын со всеми вытекающими. Вахмистр, как думаете какой я выбор сделал?
— Князь Голицын, Ваше сиятельство, — не задумываясь ответил он, — Но вы ведь Романов по крови! Что с этим делать?
— А ничего не делать, — махнул рукой я, — Ну Романов и что? Это ведь жить не мешает. Ну вот и будем жить дальше.
— Но ведь царствующая фамилия может вас в свою семью захотеть принять! — запротестовал Вахмистр.
— Не может, — жестко пресек я всякие крамольные домыслы, — По государственным и церковным законам, я рожден вне брака. Никто эти законы переписывать не будет, что благо для меня. Да и если честно не хотелось бы этого. Я ведь сопротивляться буду такому делу. Как уже говорил вплоть до побега в Сибирь. Я Князь Голицын, а Романовы просто мои родственники по крови. Они царствующая фамилия, мы князья без княжества, пока что. Это ведь дело поправимое, княжество всегда себе найти можно. Было бы желание. Вот для будущего княжества мы и будем обучать людей. Для себя учить будем. А нам их много надо, очень много. Но за двадцать лет подготовим и для себя, и для Российской Империи. А коли не понадобятся они Российской Империи так к себе всех заберем. Нам ведь в нашем княжестве смута и революции не нужны. Нам развитие надобно. Пока княжество будет развиваться, ему не до смуты будет.