— Судя по рисункам Петра Алексеевича и заказам которые он делает, — задумчиво проговорил митрополит, — он пытается создать летательный аппарат тяжелее воздуха, так часто сейчас обсуждаемый в обществе.
— Вот видите! — восторженно воскликнула Александра Георгиевна, — А вы говорили, что он не учится летать!
— Так ведь не за счет своей силы, Ваше высочество, — с улыбкой развел руками митрополит, — А за счет техники. Но небо все таки его тянет, раз первым делом за это взялся.
— Продолжайте Ваше Высокопреосвященство, — поощрительно кивнул Александр Третий.
— Ну в общем-то и все. Знать бы еще, что сказал Петр Алексеевич, раз в имении и Янковский, будучи в Москве, в панику ударились. Но судя по датам в телеграмме указанным, — митрополит указал на телеграмму, — Это не предсказание, а точные знания. И раз он ими поделился, то они имеют большое значение. Нельзя от них отмахиваться. Видимо Петр Алексеевич знает, что можно изменить что-то.
— Хорошо. Нам есть что обдумать, — прихлопнул ладонью по столу Александр, — сейчас расходимся. А завтра, ознакомившись с посылкой, будем решать, — и поднялся из-за стола. Все встали вслед за Императором.
Глава 11
На следующий день по прибытии посылки все собрались в кабинете у Императора. Отложив в сторону посылку предназначенную Менделееву Дмитрию Ивановичу, стали изучать отчеты. Мария Федоровна, Ольга Константиновна и Александра Георгиевна взялись читать «Сказ про Федота стрельца» присланный Янковским Евгением Осиповичем. Постоянные вспышки веселья и громкие обсуждения сказки, постоянно отвлекали от серьезного дела мужской половины собрания. Наконец Александр Третий не выдержал и попросил зачитать сказку в слух, для всех. Читать взялась Ольга Константиновна. После прочтения установилось легкое веселье. И обсуждение сказки пошло в непринужденной обстановке.
— Вот ведь шельмец. Какой стиль, и слог выбрал, — хохотнув заметил Александр.
— Ну по чему же, стиль и слог очень хороши, — с улыбкой возразила Мария Федоровна, — Тут не придерешься. Надо было отложить чтение на вечер.
— А мне нравится! — восторженно воскликнула Александра Георгиевна, — Я и вечером с удовольствием послушаю.
— Вы знаете, Ваше Величество, — осторожно подметил отец Иоанникий, — Петр Алексеевич в защиту своего произведения привел «Конька горбунка» Ершова Петра Павловича. Как он сказал, сколько лет ее читают и за политику не привлекают.
Все рассмеялись, а император, покачав головой, серьезно сказал:
— «Конек горбунок» — полностью детская сказка. И то, есть к ней претензии. Сказ написанный Петром для более взрослой аудитории и политический. Тут явный бунт и крамола. Потому и рассматриваться должен более пристально и со всей строгостью. Ладно, раз жандармское управление взяло на себя труд написать рецензию, то не будем им мешать, — и, подумав, добавил, обращаясь к Победоносцеву — И, Константин Петрович, Ваше заключение и подпись там тоже понадобится. Мы свое мнение тоже составим и в соответствующей рецензии выскажем, но только вечером. А то, так и не удастся нам изучить отчеты. Я сейчас прикажу сделать несколько копий. Тогда хватит на одновременную работу Вячеславу Константиновичу с Константином Петровичем, и нам.
— А ведь действительно, Ваше Величество, — заговорил задумчиво митрополит, — это может быть и в сам деле бунт. Или хулиганство со стороны Петра Алексеевича. Он ведь нам вполне безобидный отрывок зачитал. Ему все таки двенадцать лет. А здесь как-то демонстративно все сделано. Петр Алексеевич знал, что сказка неодобрительно встречена будет. Потому и потребовал рецензию в рамочке. Может быть, даже надеялся на вашу отрицательную реакцию. Он ведь ясно сказал, что родство признает, но Романовым и тем более Великим Князем не будет. Даже законы наши на свою защиту повернул. А они ведь наоборот Трон Российский защищать должны. Может так на него знания давят? Вот и мечется не зная как быть, — и помолчав продолжил, — нельзя нам Петра Алексеевича терять. Он с семьей Вашей должен быть, да и покровительство ему Ваша семья наилучшее обеспечит. Это ведь чудо и спасение наше, — и митрополит с ненавистью посмотрел и показал рукой на последние отчеты, где было описано пророчество.
— Скажите, Ваше Высокопреосвященство, — спросил Император, — песни у него такие же бунтарские?
Митрополит пододвинул к себе доклад с прибывшими донесениями и заглянул в него.
— Нет, Ваше Величество. Вполне пристойные и приятные на звучание. Одну песню он даже выделил, сказав что в его возрасте и с его голосом только такие исполнять.
Император, тоже просмотрев доклад, проговорил:
— Вот и их надо переписать. Сегодня вечером так же прослушаем. Хоть какое-то мнение составить можно будет.
— Но Ваше Величество, там где две копии, там может быть и три, — Забеспокоился Плеве, — Еще до рецензии вся Гатчина будет их читать.
Император махнул рукой:
— Пустое. Судя по всему, запрета на сказ мы не дадим. Не стоит привлекать лишнее внимание к Петру. Да и думается мне, что в имении у них все поголовно этот сказ уже наизусть знают. Пусть читают, — и он вызвал адъютанта, чтобы отдать переписать сказ и песни в нескольких экземплярах. — Но все-таки что с этим всем делать? — раздраженно воскликнул Александр и, взмахнув отчетом, бросил его на стол, — Все эти проблемы из-за образования и изобретателей! Они как будто первые бунтари. Вся крамола из учебных заведений идет. Такое ощущение, что мы сплошных революционеров готовим. И еще иностранные представительства уже петиции начинают приносить. А у нас Петр оказывается бунтовать собрался, в революционеры и изобретатели нацеливается. Нет у него должного воспитания, а время уже упущено. Наставники сейчас мало что исправить смогут. Он, я так понимаю, уже свою политическую линию вести начал. Неплохо бы спрятать его на время, в Петропавловскую крепость, пока не образумится и ажиотаж не уляжется. И с фамильной принадлежностью тоже надо срочно что-то решать.
— Ваше Величество, — начал отец Иоанникий, — По всем отчетам у Петра Алексеевича проходит мысль, что прогресс не остановить. Так же он утверждает, что он нужен Российской Империи. И действительно, Петр Алексеевич, как он утверждает, собирается забрать излишки людей из центральной России, обучить и направить в Сибирь. Так ведь действительно можно не допустить волнений в центральных областях России. Там люди растворятся без остатка. Сибирь очень большая, туда сколько не направь, все мало будет. Петр Алексеевич даже довольно дельную мысль высказал: «Не можешь остановить, возглавь!»
— Вот скажите мне, — начал, смеясь, Сергей Александрович, — Зачем в Сибири Образованные люди? Медведей учить? Или тайгу ровными рядами строить?
— Вы позволите? — задумчиво проговорил Долгоруков, Великий Князь разрешающе махнул рукой, — У нас в Москве действительно наблюдается большой наплыв лишних людей. Пристроить и обеспечить их с большим трудом получается, еще не много и Московская губерния захлебываться начнет. А это возможные беспорядки. Как заявил Петр Алексеевич — и Долгоруков указал на отчеты — крестьянство не способно на бунт, только в исключительных случаях. Его грамотные и образованные подбивают на бунты. В то же время у Российской Империи огромные территории. У нас проблемы отмечаются со связью с дальними рубежами. Особенно с Дальним Востоком. До туда чуть ли не по два года добираться приходится, по морю быстрее получается. Железная дорога единственным выходом видится в такой ситуации. А там очень много людей понадобится и образованных, в том числе. Когда работа есть бунтовать некогда будет.
— Транзитная железная дорога на Дальний Восток через Сибирь, — Александр задумчиво побарабанил пальцами по столу, — из центральных районов на Хабаровск. А тут и Владивосток статус города получил. Надо бы узнать что за мысли у Петра в голове бродят. Но вот в Санкт-Петербург его вызывать пока нельзя.
— У высших иерархов так же брожение в умах началось как узнали о благословенном, — подтвердил Победоносцев, — не успокоятся они, пока его под контроль свой не возьмут. Петр тогда точно взбунтуется. Только уже серьезно и с последствиями. И Ваше Величество, католики ведь могут и отравить Петра или убийц из бунтарей подослать. Да и с другими странами не все так просто будет. Те же Англия, Франция и Австро-Венгерская Империя могут неоднозначную реакцию иметь, особенно с публичными и не сдержанными высказываниям Петра Алексеевича. С ним действительно надо срочно воспитательную работу проводить. А как ее проводить, если даже вроде бы на простое замечание святых отцов он целую грозовую бурю в имении учинил. Прятать и воспитывать его надо, если хотим его защитить и сохранить, но боюсь насильно это не возможно будет.
— А почему бы Петру, Романовым не стать? — спросила Мария Федоровна.
— Для этого Елизавета Петровна замуж за Алексея должна выйти. А она может не согласиться, и Петр ее во всем поддержит, — возразил Император.
Мария Федоровна лукаво улыбнулась:
— Его Высокопреосвященство сказал, что Петра заново крестить придется.
— Дать фамилию Романов во время крещения? — заинтересованно отозвался Император, — И соответствующий Указ издать. А приставкой будет Голицын. Не пристало Романовым последними в фамилии быть. Будет новая ветвь Романовых, не состоящая в наследниках Российского Престола. Вот только все равно его сейчас нельзя в Санкт-Петербург приглашать, ажиотаж больно сильный ожидается.
— Отец Иоанникий, — обратился Император к митрополиту, — расскажите поподробнее, что Петр говорил о своем княжестве?
— Петр собрался княжество организовать. Говорит, что земель вполне еще достаточно. На это он двадцать лет себе определил, — митрополит указал на доклады, — И, кстати, он не горит желанием сам на трон сесть. Но у него навязчивая идея возвести на трон мать. Для этого он собирается себе людей готовить, как говорит лишних в России заберет. Видимо собирается определяемых у нас как русские в своих землях посадить. Почему отвел на это двадцать лет неизве