Так что хозяином огромной округи может стать только он, Сюкора! Некому, кроме него, принять власть от норманнов, не видит он такого человека! Только надо все не спеша и тщательно продумать и рассчитать, кого-то уговорить, кому-то побольше наобещать, кому-то пригрозить, а может быть, и убрать со своей дороги – и тогда он станет властелином всего северного края! Ради этого стоит потрудиться, стоит отдать все свои силы и ум!
С чего начать? Надо искать союзника. Одному ему врага не одолеть. Кто может его поддержать? Несомненно, племя кривичей, где недавно престарелый князь отдал бразды правления в руки Хвалибудия. Хвалибудия он знает хорошо, почти полгода провели в Новгороде в почетном плену. Он, Сюкора, не раз слышал, с какой ненавистью говорил княжич о Буривом и его княжестве. Эта ненависть в нем живет до сих пор, это Сюкора знает по себе. Вот кто его надежный союзник в дележе бесхозного Новгородского княжества, когда будут изгнаны норманны! Надо ехать к Хвалибудию, уговорить его на совместное выступление против захватчиков, пообещав ему за это половину земли племени славен. Это будет точный и беспроигрышный шаг.
Долгие раздумья – короткие сборы. И вот уже Сюкора едет по безбрежным лесам. Его сопровождает сотня дружинников. Не потому, что боится нападения норманнов. Нет, он хорошо осведомлен о том, что те сидят взаперти в Новгороде и Ладоге, окруженные враждебным населением, много пьют и гуляют, как это принято у них, викингов. Разбойники всегда много пьют, потому что не жаль пропить то, что досталось даром, а не трудом. За пределы крепостных стен в одиночку боятся и нос высунуть, только большими ватагами порой наведываются в окрестные села, чтобы пополнить запасы продовольствия. Сотня дружинников Сюкоре нужна как почетное сопровождение при посещении владений соседа.
По мере приближения к Смоленску, стольному граду кривичей, равнина постепенно переходила в волнистую местность, и скоро путники то поднимались на высокие холмы, то спускались в широкие долины. Наконец появился Смоленск, расположенный на пологой горе. Мощные деревянные стены с крепкими башнями свидетельствовали о силе и влиянии племени кривичей, раскинувшегося на огромной территории от Западной Двины до Оки и Волги.
Хвалибудий встретил князя чуди сердечно и ласково, крепко обнял, повел во дворец. Нет, все-таки то, что они прожили несколько месяцев под одной крышей, не прошло бесследно, они стали как родные!
Сюкору и его дружинников ждал накрытый стол. Выпили за здоровье гостей и хозяев. Начались оживленные разговоры.
– А помнишь, как последний раз ездили на рыбалку? – восторженно говорил Хвалибудий. – У меня она так ярко осталась в памяти, будто все произошло вчера!
– Я тогда такого налима упустил, до сих пор жалею. Не успел похвалиться уловом, и вы мне даже не поверили!
– Как не поверили, когда своими глазами видели? Просто шутили над тобой.
– А мне было так обидно...
– Ты всегда был обидчивым человеком, видать, уродился таким.
– А помнишь, как комаров из шалаша выгоняли?
– Это Гостомысл придумал.
– Да нет, средство известное. Просто он вспомнил первым.
Вдруг Хвалибудий рассмеялся, весело, от души, аж слезы на глазах выступили.
– Ты чего? – удивился Сюкора.
– Да вспомнил, как Млава нас троих развела! Вот девка! Так ловко все проделала! Кстати, ты не знаешь, что с ней?
– А что с ней станет? Вернулась в Ладогу, вышла замуж за какого-то боярина. Живет припеваючи.
– Рогов мужу не наставляет?
– Откуда мне знать, – задумчиво проговорил Сюкора. – Купцы из Ладоги ничего плохого о ней не говорили.
– А ведь мы серьезно увлеклись разбойницей эдакой...
– Было дело. Особенно Гостомысл.
Хвалибудий вдруг посерьезнел, спросил:
– Да, а как пропал Гостомысл? Он ведь в твоих владениях в то время находился. Неужели ничего не известно?
– Как неизвестно! Я все выяснил. Жила у меня на побережье женщина. Вдова. Ее муж был рыбаком, пропал в море. Баба разбитная, снюхалась с норманнами, а потом подсыпала какое-то зелье в вино моей и Гостомысловой дружины, воины уснули, а она в это время сдала княжича разбойникам.
– Значит, это точно, что он в рабстве?
– Да, я выяснял.
– А что с той женщиной? Ты ее наказал?
– Куда там! Только и видели! Сбежала к норманнам. А там мне ее не достать, руки коротки.
Выпили еще. Помолчали.
– Надо нам с тобой Гостомысла вызволять из неволи, – проговорил задумчиво Хвалибудий. – Отца у него не стало, кроме нас, некому.
– Да разве я против? Всей душой за это! Но только как его сыскать? Скандинавия, говорят, большая страна. Да будь она хоть маленькой, как можно отыскать, если он в каком-нибудь далеком селении или даже городе?
– Это верно. Видно, пропал человек. Давай выпьем за то, чтобы ему повезло.
На другой день Сюкора приступил к главному разговору, ради которого приехал в Смоленск.
– Как ты относишься к тому, что наши земли покорили заморские разбойники? – спросил он, внимательно наблюдая за выражением лица Хвалибудия.
– Как можно относиться, если враг топчет отчий край? Гнать надо незваных гостей! – запальчиво ответил Хвалибудий.
– Мало разговоров! Надо действовать. Я уже попытался в Новгороде поднять восстание, да неудачно. Может, слышал?
– Конечно! Передавали заезжие купцы, что много воинов твоих побито было.
– Вот-вот! Славных дружинников потерял из-за своей опрометчивости. Но намерения своего не оставил. К тебе приехал, чтобы договориться о совместных действиях.
– И как же мыслишь объединить наши силы?
– Думаю так: сначала зашлем в Новгород своих людей, они будут подговаривать жителей на восстание. Потом со своими войсками подойдем к городу и кинем их на приступ, а новгородцы изнутри помогут.
– Что ж, неплохо, – как-то неопределенно вымолвил Хвалибудий.
– Потом мы двинем войска на Ладогу. После ее взятия добить норманнов не представит большого труда.
– Согласен. Но перед походом на Ладогу мы посадим на новгородский престол княгиню Любаву с детьми.
– Зачем? – встрепенулся Сюкора. – Этого делать не станем. Мы поделим Новгородское княжество на две половины: новгородские земли я заберу под свою руку, а Ладога с ее несметными лесными богатствами отойдет к тебе.
– Исключено. Княгиня – мой гость. Я ей обещал вернуть престол и слово сдержу.
– Хорошо, хорошо, – поспешно согласился с ним Сюкора. – Пусть будет по-твоему.
Хвалибудий встал и несколько раз прошелся по горнице. Потом неожиданно сел перед Сюкорой и, прямо глядя ему в глаза, проговорил решительно и напористо:
– Только вот что я скажу тебе, Сюкора! Ненадежный ты человек! Конечно, ты мой гость, я принял тебя со всей сердечностью. Как говорится, мой дом – твой дом! Но коль разговор коснулся такого серьезного дела, как война, когда вопрос стоит о жизни и смерти многих сотен и тысяч людей, угодливо молчать не буду.
– Чем же я ненадежен? – обидчиво спросил Сюкора, поджимая толстые губы.
– А тем! Когда мы еще жили в Новгороде, ты постоянно юлил, то так, то эдак. Помнишь хотя бы последнюю рыбалку? Обещал взять палатку и не взял!
– Тоже мне нашел о чем вспоминать – палатку забыл взять, мелочь такая!
– Не забыл ты ее, а не взял намеренно! И тут ты весь! Ты и сейчас юлишь, говоришь неправду!
– Ладно, ладно! Давай о серьезных вещах говорить. Так согласен ты на союз со мной против норманнов или отказываешься?
– Подумаю! Семь раз подумаю, а потом отвечу!
– Это что так?
– А так! Кто предал Буривого на реке Кумене? Разве не ты?
– Не предавал я его! – Сюкора вскочил, замахал короткими толстыми руками. – Не предавал! Слышишь, Хвалибудий? Не было предательства! А была месть человеку, который заточил меня в плен и держал вместе с тобой почти полгода! Разве ты не возмущался своим положением, разве мы не говорили про это? Ты ведь тоже не раз высказывался за месть князю...
– Может, и говорил, мало ли что можно ляпнуть вгорячах! Но чтобы изменить своему слову, чтобы предать своего союзника, такого мне и в голову не приходило!
– А мне вот пришло! Потому что обиды я никому и никогда не прощаю! – выпалил Сюкора.
– Поэтому я никогда не пойду с тобой на войну! Ты можешь, как Буривого, предать меня и нанести удар в спину!
Они стояли друг против друга, разгоряченные спором, с красными лицами и бешено блестевшими глазами. Казалось, еще немного, и схватятся в жаркой потасовке, но что-то удержало их от этого. Может, Сюкора побоялся связываться с юрким и дерзким в драке Хвалибудием, от которого получил крепкую трепку во время ссоры из-за Млавы, или, может, в какие-то мгновения Хвалибудий вдруг вспомнил, что Сюкора у него в гостях, а обижать гостя считалось у славян непростительным грехом... Но постепенно оба стали остывать, успокаиваться, а вскоре и вовсе разошлись. Сели на скамейки, отвернувшись в разные стороны.
Наконец Хвалибудий встал, проговорил натужно:
– Завершим наш разговор. Никуда я с тобой не пойду. Если начнется война с норманнами, то действовать будем порознь. Это мое последнее слово. А сейчас пойдем в трапезную. Только пусть по нашему виду никто не догадается о ссоре.
Наутро Сюкора выехал в обратный путь. Предаваясь медленному движению, он думал о том, что замыслы его стать властелином огромного края порушились из-за несговорчивости Хвалибудия. Но он на этом не успокоится. Он, Сюкора, такой человек, что если что-то задумал, то обязательно исполнит. Не таким путем, так другим, не другим, так третьим! Свет клином на Хвалибудии не сошелся! Просто надо подумать, пораскинуть умом и изобрести какой-нибудь заковыристый ход, чтобы добиться своего. Наладить связи с купцами и боярами в Новгороде и Ладоге и попытаться заручиться их поддержкой; они замутят на вече народ, а он тут как тут со своим войском... Или попробовать разузнать, как живут, чем дышат норманны. Может, среди них наметился какой-нибудь раскол. Тогда можно будет опереться на недовольных, наобещать им кучу с грудой и помочь военной силой. Кто может подсобить в таком тонком деле? Да та же Ривеське. Перекупить ее у Вилибальда. Не пожалеть драгоценностей, посулить большие богатства, звание бояры