— И что? Что дальше-то?
— Приедут из канцелярии или кто-то из учителей, да спустят энергию в принимающий артефакт. Или рванёт. Но я мёртв, мне не страшно. А вот тебя, малыш, жаль, — мертвечина перешла на «ты», ну да пофиг.
— Хватит ржать. Что делать-то?
— Извинись.
— Да за что? Тем более она не слышит.
— Не знаю. У меня женские слёзы получалось остановить только извинениями.
— Ну, я ничего не теряю, — проворчал я, подошёл к куполу и громко произнёс, — Извини!
Реакция нулевая.
— Разве так извиняются? В одной руке розы, в другой шампанское, расстёгнутый мундир, что демонстрирует мускулы, вот как надо! — заявил жезл, весело покачиваясь на моей шее.
— Бил, ты на дуэли из-за женщины или с женщиной был? — решил уточнить я.
— Конечно ради дамы. Чтобы капитан Бил Скоморохов поднял руку на даму? Уж лучше умереть.
— … Я всё-таки уточню, тебя же убил не противник. Шпага-то дуэльная, а горло перерезано.
— Не помню, — глухо раздалось из жезла, крылышки сложились, и наступила тишина. Обиделся или задумался?
Так. Может, просто свалить?
Ладно, просто для проформы:
— Извини. Извини. Извини, я пошёл, — заявил я и начал выбирать направление для побега. Общага, вроде бы, вон туда.
— А за что ты извиняешься? — раздался непонимающий голос с другой стороны купола.
— Ну, за вонь, которая была во время классного часа, а так же за то, что преследовал тебя до туалета, а затем меня увёл к директору завхоз светлых начал по имени Карл Зигфридович, из-за чего я тебя не дождался, да, ему тоже стоило бы извиниться, это всё вина Карла, — перечислил я косяки, которые мог натянуть на глобус истории. Реально моей вины тут не было. Вроде бы.
— Ладно, проща-а-а-а-ю, — протянула девчонка, а её мантия резко уменьшилась в габаритах, попутно обдав меня брызгами.
— И всё?
— В смысле?
— Теперь ты, Наташа, со мной говорить будешь? А почему ранее не говорила?
— Ты страшный, вонючий, злой и колючий. Как и остальные. Лучше молчать, так безопаснее для всех. Но я провалила задание Янки, так расстроилась… — начала девочка, и полчаса я слушал истории её общения с недоучилкой.
Они оказались из одного отделения музея.
Точнее даже не так. Они были единственными воспитанниками отделения. При этом Наташа даже не в курсе того, в каком именно городе она жила до академии.
С Руфиной и другими родственниками она общалась каждую неделю по видеосвязи. Иначе быть беде.
Когда они родились, то их по наивности оставили в одном родильном отделении, в итоге Наташа и Руфина сами оказались взбудоражены взаимным усилением, так ещё и подзарядили некоторых других детишек. Мало того пробудили дар у некоторых, а сами устроили побег.
— А когда у тебя день рождения? — уточнил я, когда мы приближались к общаге.
— 18 августа 2015, а что? — непонимающе повернулась ко мне рыжая бомба.
— Значит, ты младше, — пробормотал я. С моим случаем не сходилось. Однако я точно помню, что её называли «огнекрылым ангелочком», а так же я помню ужас первых воспоминаний. Если такое происходит часто, бедные акушеры.
— А когда твой?
— 10 октября, — сказал я, что было в документах «К.К. Грязева». Когда появился на свет Аир Чудора мне неведомо. Точнее известно: осень 2014 года, но не более.
— А год?
— 2014.
— Да, я младше, а твой день рождения почти как у моих старших сестричек! У них 11, — сделала вывод рыжая.
— А что за старшие сестрички? И что они сделали?
— Даже и не знаю. Кажется, устроили пробу сил, захватили акушеров и что-то там ещё. Мы с Руфиной круче в любом случае. Про нас документалку сняли!
Блин, её даже мелочью не назвать. Совсем же кроха. Отбитая на головушку кроха. Зато выдала информацию, кто мог нанести мне моральную травму в роддоме. И плохая информация: у Рыжего Безумия существует соревнование по отбитости. Увижу двух рядом: надо валить или притворяться фикусом.
Однако эта девчонка явно самостоятельнее Руфины.
— Вот мы и пришли. Пока! — заявила около административной стойки Наташа и исчезла.
Жезл качнулся и прокомментировал:
— Невидимость. Она и аналогом Спутника света обладает. Но сильно сомневаюсь, что контролирует. А ты, пацан, вырастешь ловеласом, если выживешь.
Я решил проигнорировать товарища капитана и подошёл к работнице общаги.
— Здравствуйте, я сегодня прибыл. Вот справку получил у секретаря, — произнёс я и протянул бумажульку.
— Мальчик, значит, — женщина посмотрела на бумажку, а не на меня, — Грязев. Оформлен в одиночную палату на пятом этаже. Вот книжка с правилами общежития. Три нарушения — выселение. Выселение — академическое предупреждение, наберёшь три и отчислен без права восстановления. Доступ в столовую свободный первый месяц. В остальное время в зависимости от академических результатов. Постельное бельё чистится автоматически, не забывай опускать крышку на кровать…
После получасовой исповеди от Рыжего Безумия, десятиминутная лекция пролетела незаметно.
Спустя ещё пять минут я уже изучал свою личную келью.
Три на четыре метра. Щедро. А вот потолки точно не на вырост. Чуть выше полутора.
Откидной небольшой стол, такой же закреплённый на стене стул. Ящик под кроватью, шкаф с формой на стене. Три комплекта.
Ванная комната и туалет на этаже. Весь этаж мальчишеский.
Но потолок меня сильно смущает. В десять лет есть дети, что уже выше полутора метров. Может в книжке с правилами есть что-то про это?
Жесть. В моей комнате по какой-то причине оказался опущен потолок. Дёрни за верёвочку, и он опустится. Дёрни снова, и «небо» поднимется.
Какая-то бесполезная хрень… хотя нет. Об этом подумаю после начертательной магии. Такой дорогой механизм точно не просто так. Да и потолок так и просит на нём порисовать, напоминая классную доску.
— Внимание! Всеобщий сбор проводится на центральной академической площади! Начало выступления директора через полчаса. Явка в школьной форме. Пропуск — предупреждение.
У-у, тирания! А может мне в туалет надо бы? Да и похавать не мешало б.
Но терпел голод, потерплю ещё.
Самое интересное, что тут всё чёрное, только на куртке белые вставки, а на длинной мантии у молний зелёная. Наверно, что-то значит.
Хорошо, что у меня одежда из музея — моя. Пока даже немного великовата, но хоть что-то белое. А то в чёрном царстве можно и с ума сойти. Карл Зигфридович не даст соврать, он точно поехал кукухой на какой-то почве.
Да и директор. Кто будет ходить добровольно с причёской а ля одуванчик и усами-гусеницами?
В страшное место я попал. Они учить детей детям доверяют!
А ещё и бонус в виде Наташеньки. Ей поставят два — школе хана?
Если она так распереживалась, что я свалил, то на плохую оценку точно рванёт.
Не завидую я её соседу по парте…
*Цензура*, это ж я, судя по классному часу.
Я выбросил пессимистичные мысли, нацепил форму и двинулся на центральную площадь. Это местечко было легко найти, так как оно было прямо по центру территории школы. Судя по трибунам по краям этой зоны, тут ещё что-то устраивали. Надеюсь не музыкальные выступления, акустика так себе, да и поспать бы хотелось спокойно.
— С дороги, смерды, ха-ха-ха! — раздалось откуда-то сзади.
Я отпрыгнул, а шедший впереди меня амбал, что явно не относился к моей возрастной группе, нет. Крепыш был под два метра ростом и точно больше метра в ширь.
И вот именно в эту глыбу влетел пацан лет десяти на самокате.
Амбал повернулся, молча наступил на предмет без колёсиков, похоже, летающий, что-то прошептал и земля его поглотила, после чего двинулся дальше.
— Ик. Муромцев, — выдохнул мелкий полудурок, затем быстро вскочил и побежал следом за человеком-глыбой с криком, — можно автограф? А сфоткаться?..
Ну, я не в теме. Главное, я увернулся от самонаводящегося самоубийцы. В отличие от этого «Муромцева», я тихий, мирный и хрупкий.
Чем ближе площадь, тем становилось больше народу.
Найти нужное место, где встать, было просто: люди стояли по старшинству. А я относился к самым мелким, так что быстро нашёл нужную мне дюжину детишек. Да, недоучилка и все одиннадцать учеников уже были тут.
По непонятной причине Наташа стояла единственной по правую руку от Яны Михайловны, а, увидев меня, помахала ладошкой.
Я решил пройти мимо для проверки её впечатлительности, но попытка побега оказалась пресечена знакомой хваткой.
— Проход дальше закрыт, Грязев, — сухо проговорил откуда-то возникший здесь Карл Зигфридович.
— Кирушка, ты заблудился? Встань в строй, — схватила меня другая знакомая хватка, а первая сразу отпала. — Господин Вороновский, это мой ученик, отпустите его.
— Хорошо, — ответил мужчина и исчез.
— Я что, я ничего, просто задумался, — пробормотал я, похоже, правдоподобную версию.
— Наташенька, возьми Кирушку за руку и не отпускай, он у нас, оказывается, уж больно задумчивый, — неожиданно заявила товарищ Рёрикович и передала мою руку Рыжему Безумию.
Та молча схватила, улыбнулась мне смущённой улыбкой и уставилась на мои ноги.
Что с ними? Вроде бы всё норм.
Странная.
— Да у нас уже помолвка намечается, — с усмешкой заявила княжна Ушакова, поправила свои чёрные локоны и вышла немного вперёд относительно остального класса.
Помолвка? За кого она собралась?
А потом до меня дошло. Да пофиг, мне бы выжить.
Глава 18
По ходу выступления преподавательского состава я понял одну простую вещь: я ненавижу церемониал так же, как детей.
Это полный идиотизм полтора часа зачитывать какие-то заумные тезисы о сложности магического бытия и полезности волшебников, завёрнутые в кучу лозунгов и прочего.
Пусть в автобусе последнее время я отсыпался или медитировал, но сейчас я почти уснул. Даже вести счёт для ритма не пришлось, я просто спрятался в весёлом и радостном месте: внутреннем космосе.
Однако моя радость поджогу очередной точки методом якоря оказалась недолгой.