Но как такая практика согласуется с византийским каноническим правом? Во-первых, как мы видели, первое упоминание о монополии митрополитов и патриарха на выбор кандидатуры первоиерарха Росии содержится только у Иоанна Зонары, закончившего свой труд вскоре после 1162 года и, видимо, реагировавшего на кризис в Русской церкви 1147–1163 годов. Следовательно, до этого данный выбор мог быть достоянием и других лиц, прежде всего, епископов Русской митрополии (см. выше, о 28‑м правиле IV Вселенского собора), от чьего лица мог выступать княжеский посол. Во-вторых, средневековое общество, строившееся на соединении правовых норм с системой личных отношений, отличало реальный акт от церемонии его исполнения, то есть двустороннее согласование кандидатуры митрополита Росии – от формального представления ее патриарху. Церковную параллель такому явлению можно найти в родственной церемонии интронизации епископа, равно как и митрополита: когда митрополит рукополагал епископа (а патриарх – митрополита) в своем кафедральном соборе, того сажали на специально приготовленное кресло (отличное от горнего места в соборе), вступление же того на собственную кафедру («посажение») происходило позднее, уже по прибытии в его собственный город, но, видимо, не имело характера церковной церемонии (см. экскурс 4).
К сожалению, полное отсутствие описаний приезда митрополитов, даже самых кратких, после 1167 года затрудняет понимание того, насколько после окончания кризиса 1147–1163 годов изменилась практика как избрания и рукоположения, так и прибытия и принятия митрополита Киевского. Однако у нас есть уникальное свидетельство греческого «Жития Леонтия Патмосского» о попытке императора Мануила I найти митрополита для Руси между 1172 и 1176 годами (вероятно, после смерти Михаила II). Через посланного им друнгария он предложил на выбор одну из вдовствующих кафедр (Росии или Кипра) Леонтию, игумену монастыря Св. Иоанна Богослова на острове Патмос, – впрочем, тот отказался и стал чуть позднее патриархом Иерусалимским[266], а митрополитом Киевским стал, по всей видимости, Никифор II, племянник бывшего митрополита Мир[267]. Мы видим, что император распоряжается судьбой Киевской кафедры, очевидно, без согласования с Киевом (в результате ужесточения правил выбора митрополита после Клима), однако ищет на эту должность кандидата, обладающего особыми качествами и способного быть проводником его политики. Патриархия же здесь, по всей видимости, низведена до роли регистратора решений императора, что типично для церковной политики Мануила после 1156 года[268].
Следующее русское свидетельство относится уже ко времени после падения Константинополя: в 1225 году «поставленъ бысть митрополитомь в святои Софьѣ Кыевѣ блаженныи Кирилъ Грьчинъ месяца генваря въ 6 в праздникъ Богоявленья, оучителенъ зело и хытръ оученью божественыхъ книгъ»[269]. Слово «поставленъ» вроде бы указывает на поставление Кирилла в Киеве, а значит, русскими епископами (как в случае Илариона и Клима), что может говорить об изменении практики рукоположения митрополита Росии после падения Константинополя в 1204 году и перемещения патриархата в Никею. Впрочем, «поставление» здесь может означать и то же, что раньше – «посажение на столе»[270], то есть занятие митрополии, которое было тоже важной частью вступления митрополита в должность и отдельной церемонией: так, у митрополита Никифора между прибытием и посажением прошло 12 дней.
Тем не менее деталей избрания и рукоположения Кирилла мы не знаем, как и для других митрополитов XIII века, вплоть до перевода кафедры во Владимир-на-Клязьме в 1299 году. Единственное летописное сообщение, о приезде Иосифа в 1237 году, лишено деталей, кроме указания на его прибытие из Никеи: «Того же лѣта прииде митрополит Гричинъ из Никиискаго града именемь Иосифъ в Киевь»[271].
Заключение. Итак, наш анализ письменных источников позволяет выделить в практике выбора митрополита Росии три последовательных периода.
Для раннего этапа, начиная с крещения Руси, у нас мало данных о принципах такого выбора. Впрочем, хотя для первого (или одного из первых) митрополита Росии Феофилакта у нас нет сведений об условиях его выбора (и для новокрещеного Владимира он, вероятно, был еще не слишком актуален), его перевод с Севастийской кафедры на Русь практически исключает участие в этом процессе киевского князя. Данных об обстоятельствах назначения следующих известных по именам митрополитов (уже эпохи Ярослава Владимировича) – Феопемпта и Иоанна I – у нас нет, как и относительно согласования их кандидатур с киевским князем (см. раздел II, гл. 1). Конец этому периоду положила попытка Ярослава самостоятельно избрать и поставить в митрополиты Илариона Русина собором русских епископов в 1051 году.
Отказ князя от Илариона в пользу грека Ефрема в 1052 году (см. раздел IV) знаменует собой возврат к старой практике, когда мы снова видим присылку митрополитов (Георгия и Иоанна II) из Константинополя без следов согласования с киевским князем. Примечательно, однако, что в первой половине 1070-х годов начинает обсуждаться вопрос о возможности возведения в митрополиты русского епископа, которую Константинополь в лице Георгия Киевского отвергает (см. экскурс 7). На недовольство Ярославичей ситуацией полной церковной зависимости от присланного из Царьграда митрополита указывает и создание новых титулярных митрополий в Чернигове и Переяславле (см. экскурс 7).
Поэтому неудивительно, что с 1090 года мы видим присылку митрополита Росии по-прежнему из Константинополя, но теперь по согласованию с представителем киевского князя. Впрочем, предпосылки к этому существовали и ранее. Уже назначение Ефрема было частью договоренностей Ярослава с Константинополем (см. ниже), а хорошо известный Ярославичам печерец Ефрем, долго живший в Константинополе, был поставлен митрополитом в Переяслявль, где правил женатый на византийской принцессе-Мономахине Всеволод Ярославич (см. экскурс 7). Преемник же Георгия и Иоанна II Иоанн III точно был одобрен и приведен в Киев Янкой, дочерью князя Всеволода и византийской принцессы. У нас нет данных об условиях назначения следующих митрополитов – Николая и Никифора I, но назначение Никиты в 1122 году летопись соединяет с поездкой русского посольства в Константинополь, отправленного «полувизантийцем» Владимиром Мономахом. Назначение Михаила I не описано в источниках, однако начавшийся после его отъезда в Византию церковный кризис продемонстрировал активное участие киевских князей в утверждении кандидатуры митрополита. Клим Смолятич, поставленный собором русских епископов, был креатурой Изяслава Мстиславича; Константин I был приглашен и принят в Киеве Юрием Долгоруким; Мстислав Изяславич и Ростислав Мстиславич в 1159 году спорили о кандидатуре киевского первоиерарха, решив, в конце концов, пригласить из Константинополя нового митрополита, которым стал Феодор; в 1163 году Ростислав, наконец, согласился послать Клима к патриарху для законного поставления, но Константинополь не без труда убедил его принять Иоанна IV.
После окончания киевского церковного кризиса в 1163 году начинается последний период, когда мы опять ничего не знаем об обстоятельствах выбора домонгольских митрополитов Росии: Константина II, Михаила II, Никифора II, Матфея, Кирилла I и Иосифа. Впрочем, последние двое, поставленные в Никее, принадлежат уже эпохе после падения Константинополя. Однако в этот период происходят изменения в византийском каноническом праве: в 1150–1160-х годах Иоанн Зонара впервые закрепляет право выбора русского первоиерарха за собором митрополитов, а его рукоположения – за патриархом Константинопольским; в 1170-х годах Феодор Вальсамон уточняет процедуру этого избрания (патриархом из трех кандидатов, представленных митрополитами, согласно «Новеллам» Юстиниана (123; 137; см. выше) и аналогично избранию самого патриарха императором). Наконец, в 1172–1176 годах мы видим, что император Мануил Комнин ищет кандидатуру на пост митрополита Росии самостоятельно. Однако нельзя исключать, что после падения Константинополя в 1204 году русские епископы получили право рукополагать своего митрополита, как видно из поставления Кирилла I в 1225 году.
Как кажется, наши выводы относительно эволюции практики избрания митрополита Росии можно отчасти подтвердить немногочисленными данными о византийском прошлом киевских митрополитов-греков. На первом этапе мы видим вероятный перевод митрополита Феофилакта с Севастийской кафедры на Киевскую. Для следующих двух этапов можно обратить внимание на то, что митрополит Георгий назван на своей печати синкеллом[272], а Иоанн I, II или III – монахом и протосинкеллом[273]: это указание на монашество остается уникальным для киевских митрополитов вплоть до Кирилла. Иоанн II был дядей знаменитого византийского поэта Феодора Продрома, с чем согласуется и его характеристика в летописи – «мужь хитръ книгамъ и учѣнью… рѣчистъ же книгами святыми», и составление им канонических ответов и послания антипапе Клименту[274], – и учитывая, что Феодор Продром был уроженцем Константинополя (впрочем, из небогатой семьи)[275], оттуда же происходил, вероятно, и его дядя. Георгий, Иоанн II и, видимо, Иоанн III (см. выше) происходили из константинопольской среды и могли показаться привлекательными кандидатурами ввиду своей близости к патриарху, учености или монашеско-аскетического настроя.
Константин I до появления на Руси предстает перед нами как активный сторонник ригористической партии в патриархии, сыгравший решающую роль на соборе 1156 года, что вполне подходило для кандидата на возвращение Русской митрополии в лоно Константинопольской церкви