Князь Ярослав Владимирович, консолидировавший к 1036 году власть над всей Русью (кроме Полоцка) и занимавшийся в 1030–1040-х годах активным храмовым строительством, в конце 1040-х годов начинает деятельность по укреплению позиций Русской церкви в разных направлениях. С одной стороны, он утверждает первый русский культ – свв. Бориса и Глеба: в конце 1040-х – 1050-х годах, при участии митрополита Иоанна, князь открывает и перезахоранивает останки своих братьев, а 24 июля 1051 года освящает посвященный им храм в Вышгороде их мощами. С другой стороны, он готовит почву для повышения самостоятельности Русской митрополии, идейная основа под которую была подведена, вероятно, в 1049 году в «Слове о законе и благодати» Иларионом Русином, пресвитером княжеского дворцового храма на Берестове. Образованный монах Иларион, очевидно, заранее рассматривался Ярославом как кандидат на киевскую кафедру после ухода Иоанна.
Инициированное Ярославом избрание и особенно поставление Илариона в митрополиты собором русских епископов – вопреки обычной практике выбора первоиерарха Росии в Константинополе и рукоположения его патриархом – было несомненным вызовом Византии. Имея в виду шаткость положения Константина Мономаха после 1050 года и его трения с патриархом Михаилом Кируларием (который, в свою очередь, находился в конфликте с «партией митрополитов»), киевский князь мог рассчитывать на согласие Константинополя признать за Русью право хотя бы выбирать, если не поставлять самостоятельно, своего первоиерарха. Каноническим основанием для этого были незадолго до того написанные трактаты Димитрия Кизического, рассматривавшие практику избрания митрополита патриархом как узурпацию.
Сразу после своего поставления в митрополиты Иларион провел несколько важных акций, настоящим вдохновителем которых был, конечно, Ярослав. Во-первых, они приняли составленный на древнерусском языке «Устав о судах церковных», который ввел практику вир как штрафов за грехи и некоторые другие нормы, чуждые византийскому каноническому праву. Во-вторых, в общерусский календарь была введена память освящения митрополитом Иларионом киевской церкви небесного покровителя Ярослава – св. Георгия, построенной в соперничестве с манганским храмом Константина Мономаха. В-третьих, этот храм стал местом интронизации епископов, поставленных для новосозданных кафедр в городах старших Ярославичей: Владимире-Волынском, Переяславле, Ростове и Турове, так что епископат Русской церкви был численно удвоен. Наконец, Иларион постриг любечанина Антония, положив основание Печерскому монастырю на месте своего аскетического подвига.
«Самочинное» избрание и поставление Илариона были восприняты Константинополем негативно: за Русью не было признано права ни поставлять, ни даже выбирать самостоятельно своего первоиерарха. Не получив искомого признания для Илариона от Византии, Ярослав, очевидно, был вынужден отказаться от него и принять уже в следующем, 1052‑м, году митрополита-грека Ефрема, носившего высокий титул протопроедра и призванного вернуть Русскую церковь в лоно Константинопольского патриархата. 4 ноября того же года Ефрем демонстративно переосвятил Св. Софию Киевскую и внес память этого события в общерусский календарь: действуя формально в рамках уже сложившейся на Руси практики повторного освящения церковного здания после значительных строительных работ (вероятно, создания мозаик, потребовавшего демонтажа престола), митрополит символически очищал собор после служения в нем своего «неканоничного» предшественника. Однако ценой отказа от Илариона князю удалось добиться существенных уступок от Константинополя: поставлявшие Илариона и поставленные им русские епископы получили амнистию, созданные при нем кафедры были сохранены, сам Иларион не был подвергнут damnatio memoriae, а сын Ярослава Всеволод получил в жены принцессу-Мономахиню. Кроме того, после смерти своего наследника Владимира в октябре того же года и начала подготовки своих сыновей к коллективному управлению Русью Ярослав не был заинтересован в усилении позиций будущего киевского князя.
Сразу после смерти Ярослава 20 февраля 1054 года митрополит Ефрем оказался вовлечен в полемику вокруг раскола между Римской и Константинопольской церквями, произошедшего летом того же года. В ней он занял резко антилатинскую позицию, дополнив список «вин» Рима множеством новых пунктов, что затрагивало интересы Изяслава и Святослава Ярославичей, женатых на принцессах из латинской Европы. Впрочем, в конфликте Изяслава с печерскими монахами из-за пострижения княжеских слуг митрополит, по всей видимости, de facto поддержал князя, что привело к эмиграции части печерцев. Усилившееся значение епископов младших Ярославичей и наметившиеся центробежные тенденции в Русской церкви породили в 1055 году конфликт между Ефремом и Новгородским епископом Лукой Жидятой, который, видимо, стремился к статусу архиепископа и которого митрополит, по надуманному обвинению его холопа (вероятно, в причастности к азартным играм), подверг трехлетнему заточению в киевском монастыре. Возвращение в Новгород Луки в 1058/59 году и наказание оклеветавшего его холопа Дудики знаменуют собой окончание церковного кризиса 1050-х годов.
Следует отметить, что кризис этот был не случайным плодом прихотей киевского князя, но закономерным результатом роста Русской церкви за первые 60 лет своего существования. С одной стороны, распространение христианства на Руси ставило вопрос о способах церковного контроля над огромной территорией, значительно превосходившей своими размерами любую византийскую провинцию-епархию, в том числе вопрос об увеличении числа епископий и русификации церковной жизни. С другой стороны, тут возникала проблема княжеского контроля над Церковью, особенно учитывая наличие нескольких княжеских столов и желание киевского князя контролировать все политические процессы на Руси. Все это неизбежно должно было привести к трениям с Константинополем, от волеизъявления которого зависело управление Русской церковью, а также к расхождениям с греческими стандартами церковной жизни.
Рассмотрев русско-византийский церковный кризис 1051–1058 годов как отдельный феномен, мы можем оценить и его влияние на изменение культурных моделей во взаимоотношениях Руси и Византии. С одной стороны, попытка «автокефализации» Русской церкви по образцу Болгарской не состоялась: Киевский митрополит по-прежнему поставлялся в Константинополе. Вторая попытка такой «автокефализации» в 1147 году также завершилась неудачей – до середины XV века сохранялся status quo, заведенный еще на рубеже X–XI веков. С другой стороны, рискованная религиозная политика Ярослава рубежа 1040–1050-х годов привела к тектоническим сдвигам в Русской церкви: возникло церковное законодательство на древнерусском языке; число епископий, в том числе с русскими иерархами, удвоилось (а по сравнению с временами Владимира Святославича, вероятно, и учетверилось); был утвержден первый русский культ, причем княжеский – свв. Бориса и Глеба. Таким образом, неудача «автокефализации» Русской церкви привела к «автономизации» русской христианской культуры, которая научилась не только воспринимать, но и перерабатывать византийские модели.
Библиография
Сокращения
ГИМ – Государственный исторический музей
ГЛ – Галицкая летопись
ГТГ – Государственная Третьяковская галерея
ИПХ – Ипатьевский, Погодинский и Хлебниковский списки «Повести временных лет»
КЛ – Киевская летопись
НIЛ – Новгородская первая летопись
НIЛмл – Новгородская первая летопись младшего извода
НIЛст – Новгородская первая летопись старшего извода
НIVЛ – Новгородская четвертая летопись
НК1 – Новгородская Карамзинская летопись, первая выборка
НС – Начальный свод
НСГ – Новгородско-Софийская группа летописей
ПВЛ – «Повесть временных лет»
ПСРЛ – Полное собрание русских летописей
РА – Радзивиловский и Академический списки «Повести временных лет»
РГАДА – Российский государственный архив древних актов
СБГ – «Сказание о святых мучениках Борисе и Глебе»
СЛ – Суздальская летопись
ЧН – «Чтение о Борисе и Глебе» Нестора
Источники
Абрамович Д. И. Патерик Киевского Печерского монастыря. СПб., 1911.
Апракос Мстислава Великого / Ред. Л. П. Жуковская. M., 1983.
Библиотека литературы Древней Руси. Т. 1–4 / Ред. Д. С. Лихачев, Л. А. Дмитриев, А. А. Алексеев, Н. В. Понырко. СПб., 1997.
Всеобщая история Степаноса Таронского, Асох’ика по прозванию, писателя XI столетия / Пер. Н. Эмин. М., 1864.
Западноевропейские источники / Сост., пер. и коммент. А. В. Назаренко (Древняя Русь в свете зарубежных источников. Хрестоматия. Вып. 4). М., 2010.
Максимович К. А. Новелла CXXIII св. императора Юстиниана I (527–565 годов) «О различных церковных вопросах» (перевод и комментарий) // Вестник ПСТГУ. 2007. Вып. 3 (19). С. 22–54.
Михаил Пселл. Хронография / Пер., стат. и прим. Я. Н. Любарский. М., 1978.
Памятники древнерусского канонического права. Ч. 1 (Русская историческая библиотека. Вып. 6). 2-е изд. СПб., 1908.
Послание святейшего патриарха Константинопольского Михаила Кирулария блаженнейшему патр. Антиохийскому Петру (1054 год) / Пер. Л. А. Герд, ред. и коммент. В. М. Лурье // Вертоградъ. 2001. № 2 (71). С. 62–72.
Послания митрополита Никифора / Подг. текстов и пер. Г. С. Баранкова. М., 2000.
Правила Святых Вселенских Соборов с толкованиями. М., 1876 (репринт: М., 2000).
Синодик в неделю православия Софийского собора Великого Новгорода / Подг. текстов и иссл. Т. И. Шаблова. СПб., 2018.
Столярова Л. В. Свод записей писцов, художников и переплетчиков древнерусских пергаменных кодексов XI–XIV вв. М., 2000.
Accounts of Medieval Constantinople: The Patria / Transl. by A. Berger (Dumbarton Oaks Medieval Library. Vol. 24). Cambridge, MA; London, 2013.
Acta et scripta quae de controversiis ecclesiae Graecae et Latinae saec. XI composita extant / Ed. C. Will. Lipsiae; Marpurgi, 1861.