[109], А. В. Гадло – с его переходом от корсунского клира в подчинение митрополии[110]. Однако, как мы увидим ниже (раздел IV, гл. 2), все эти события, кроме крупной перестройки, не могли быть поводом для переосвящения. Прояснить ситуацию позволили недавние археологические раскопки и исследования фресок Десятинной церкви. У северо-восточного угла храма и к северу от него были найдены блоки ремонтной кладки, которые содержат ту же плинфу, что и в Св. Софии Киевской и Золотых воротах[111], построенных в 1030-х годах[112], а интерьер храма был впервые целиком расписан фигуративными фресками (подр. см. экскурс 6). Точные причины ремонта 1030-х годов неясны (кроме желания полностью украсить собор), однако последующий капитальный ремонт храма в XII веке[113] указывает на какие-то проблемы в конструкции или фундаменте здания.
Во второй половине 1030-х годов, вероятно после ремонта Десятинной церкви и постройки храма на Золотых воротах, мастера Ярослава продолжили строительство черниговского собора, прерванное смертью Мстислава в 1036 году[114]. На это указывает тот факт, что северо-восточный придел собора, бывший, по всей видимости, усыпальницей Мстислава, построен в технике кладки Св. Софии Киевской (с «утопленным рядом»), но с фасадной декорацией мстиславова храма (с мелкими глухими арками). Верхняя часть собора достроена из плинфы, похожей на кирпич первого этапа, а значит, часть мастеров Мстислава осталась после его смерти в Чернигове.
Однако зодчие Ярослава переосмыслили первоначальный замысел собора в рамках привычной им традиции: компартименты по бокам от купольного квадрата были перекрыты во втором ярусе полуциркульными сводами, а «купольная базилика» оказалась, по сути, включена в стандартный тип вписанного креста на четырех столпах и увенчана пятью куполами, характерными для крестово-купольных церквей членов императорской семьи. Тройные арки второго яруса опираются уже не на колонны, но, как в Св. Софии Киевской, на восьмигранные или прямоугольные столпы с полукруглыми тягами на всех гранях. Декор фасадов стал теперь соответствовать внутренней структуре здания и использовать, как и в киевском соборе, элементы различного происхождения: «столичного» (пучковые пилястры, узкие полукруглые тяги, ряды узких арочных ниш с двухступенчатым профилем) и провинциального, «элладского» или малоазийского (кладка opus spicatum («елочкой»), полоса из трех вертикально и горизонтально поставленных плинф, меандр и П-образный псевдомеандр, выкладные кресты и бегунцы, волнообразный орнамент, полукруги с зубцами между ними, фриз с крестами и свастиками). Возможно, из-за утраты черниговским собором княжеского статуса хоры там были сделаны с деревянным полом и обрывались перед восточными угловыми ячейками. Храм внутри был полностью расписан фресками, похожими по стилю на росписи Св. Софии Киевской. Точная дата завершения Спаса Черниговского неизвестна, однако, если его достройка началась в 1036–1037 годах (см. выше), то должна была закончиться не позднее начала 1040-х годов, даже если в 1036 году был возведен только северный придел-усыпальница.
Следующая известная нам постройка Ярослава, а точнее его сына Владимира, была начата только в 1045 году – это Св. София Новгородская, воздвигнутая вместо деревянного собора, сгоревшего 15 марта 1045 года[115] (подр. см. экскурс 8). Примечательным образом эта лакуна в строительной активности совпадает с русско-византийской войной, начавшейся в 1043 году с похода Владимира Ярославича на Царьград. Таким образом, получается, что новгородский собор начали строить через год после похода князя на Константинополь. Собор строился четыре года и был освящен в 1049/50 году[116], без росписи.
Новгородский собор демонстрирует связь сразу с двумя направлениями в зодчестве Ярослава. С одной стороны, он представляет собой упрощенный и уменьшенный вариант архитектурного типа своего киевского тезки. Сторона подкупольного квадрата здесь – 6,1 метра вместо 7,75 метра в Киеве, но повышены вертикальные пропорции: хоры выше на 2 метра, а общая высота – в полтора раза. Конструкция хор аналогична киевской, равно как и сохранены наружные галереи, сделанные широкими (для устройства приделов) и пристроенные снаружи к стенам основного объема, хотя они стали одинарными. Первоначально галереи должны были представлять собой один ярус изолированных помещений разного объема, с плоской кровлей и парапетом, как внешняя галерея Св. Софии Киевской, однако в процессе строительства был добавлен второй ярус. Основная опора сводов в Новгороде – также крестчатые столпы, но вынос их лопаток, как и в Спасе Черниговском, значительно сокращен. Из-за уменьшения размеров здания тройные аркады в торцах рукавов были заменены на двойные, опирающиеся на столпы: восьмигранные, круглый и четырехгранные, причем на стенах за аркадами сделаны тройные аркосолии, что показывает пренебрежение тектоникой форм и создает неудобство при проходе в первом ярусе. Из-за упрощения плана число апсид в Св. Софии Новгородской также было сокращено с 5 до 3, лестничных башен – с 2 до 1, а куполов – с 13 до 6 и оказалось ближе к «константинопольской» пятикупольности (шестой венчает лестничную башню). Малые ячейки перекрыты здесь не купольными, а коробовыми сводами. На втором ярусе в ячейках к западу от боковых рукавов своды двускатные, что указывает, возможно, на участие в строительстве собора романских мастеров из Северной Европы.
С другой стороны, кладка Св. Софии Новгородской (где в opus mixtum преобладает камень) сближает ее со Спасом Черниговским. Дело в том, что по способу изготовления новгородская плинфа отличается от киевской и наиболее близка плинфе черниговского собора (сформована к неразборной рамке без дна), что говорит о работе в Новгороде его плинфотворителей, доставшихся Ярославу еще от Мстислава.
А вот фасадная декорация Св. Софии Новгородской отличается как от киевского, так и от черниговского соборов. Двускатные своды порождают на фасаде щипцовое завершение; на западном фасаде два северных малых прясла завершаются накладными закомарами, которые, впрочем, известны в византийской архитектуре этого времени (кафоликон Неа Мони на Хиосе 1042–1049 годов); крайние угловые ячейки на восточном фасаде завершаются половинкой закомары (из-за примыкающих высоких постаментов соседних малых глав). Все апсиды и купола собора снаружи упрощены: они круглые, кроме центральной апсиды с пятью гранями, разделенными узкими полукруглыми тягами, не доходящими до земли. Остальные фасады разделены только мощными лопатками, а также фризом из маленьких арочек под карнизами (включая закомары) и на куполах, где он имитирует, вероятно, малые купола Св. Софии Киевской. Впрочем, первоначально фасады собора были украшены различными приемами керамической декорации и полихромной росписью под квадры. Внутри же храм был лишь оштукатурен (с элементами разгранки под квадры), да и то частично, а полностью расписан лишь в 1108/09 году.
Итак, Св. София Новгородская, с одной стороны, начинает в русском зодчестве середины XI века линию несколько упрощенных «копий» своей киевской тезки. С другой стороны, в ее строительстве, которым руководил сын и наследник Ярослава Владимир, принимали участие и зодчие киевских храмов с их богатым репертуаром фасадного декора, и плинфотворители из черниговской артели Мстислава, и даже, возможно, романские мастера из Северной Европы. Напротив, здесь нет следов тех греческих фрескистов, которые работали в 1030-х – начале 1040-х годов в Киеве (Св. София и Десятинная церковь) и Чернигове: возможно, они уехали на родину после начала русско-византийской войны в 1043 году.
Как мы увидим ниже (раздел III, гл. 2), церковь киевского монастыря Св. Георгия, посвященная небесному патрону Ярослава Владимировича, была освящена 26 ноября 1051 года – следовательно, она была возведена сразу после Св. Софии Новгородской, освященной в 1049/50 году. Судя по порядку перечисления храмов в статье ПВЛ 6545 года, последней была возведена церковь монастыря Св. Ирины, посвященная святой покровительнице уже покойной жены Ярослава Ирины-Ингигерды († 1050), но одновременно напоминавшая и о своей константинопольской тезке и также находившаяся рядом со Св. Софией. В Св. Георгии и Св. Ирине был использован тот же упрощенный вариант Св. Софии Киевской, что и в Новгороде: три апсиды при пяти «нефах», одна вместо двух лестничных башен и полное отсутствие галерей. Оба храма известны только по раскопанным археологами фундаментам: к югу от Св. Софии, в Георгиевском переулке, и на митрополичьей усадьбе (отождествлявшийся со Св. Ириной храм на Владимирской улице – это, по всей видимости, собор Янчина монастыря конца XI века[117]). Общие их размеры практически идентичны размерам наоса Св. Софии Киевской (27×24,8 м), а основой конструкции здесь остаются крестчатые столпы, но вынос их лопаток, как и в Чернигове и Новгороде, значительно сокращен. Впрочем, обе эти патрональные церкви Ярослава и его супруги были богато украшены. Примечательно, что в связи со строительством Св. Георгия Пролог упоминает работу местных, киевских строителей (см. раздел III, гл. 2), правда, как поденщиков, то есть в качестве вспомогательной силы.
Таким образом, на всем протяжении каменного строительства Ярослава Владимировича мы видим работу только одной артели одновременно: в первых двух третях 1030-х годов в Киеве, в конце 1030-х (и начале 1040-х?) годов в Чернигове, в 1045–1049 годах в Новгороде и в начале 1050-х годов – снова в Киеве. Показательно, что из-за этого в 1051 году Ярослав вынужден был построить в Вышгороде над мощами свв. Бориса и Глеба, прославленными им во святых, деревянный (пусть и пятикупольный) храм. Ранняя смерть Мстислава отдала инициативу в монументальном строительстве второй четверти – середины XI века в руки Ярослава, который смог объединить пришлых византийских мастеров разного происхождения и создать новый архитектурный стиль, ставший общим для всей Руси и оказывавший здесь влияние вплоть до конца XI века. Показательно, что аналогичное «смешение стилей» происходило параллельно и в Византии, где на императорских заказах 1030–1050-х годов соединялись мастера из Константинополя, Южной Анатолии и Эллады. Особо следует отметить крупный размер построек Ярослава, впрочем, вполне естественный, ведь молодые города и епископии Руси: Киев, Чернигов, Новгород – нуждались в репрезентативных постройках и соборных храмах. Величественные здания отражали мощь Русской державы, демонстрировали те ресурсы, которые были у ее правителя, и показывали попытку ее князя соперничать с Византией (ср. раздел III, гл. 2).