То не сокол с неба грянул, шел на войско черное бог Коляда. Силу бил он, как косил траву. И побил силу неверную.
И не взвидел Кощей света белого, убежал от мощного Коляды далеко за горы Хвангурские. Вий же скрылся в царстве подземном.
И вернулся Коляда в Ирий, и сказал он Сварогу:
– Я разбил силушку черную!
И теперь Коляде славу поют, прославляют всесильного бога».
И тут Верещага захлопал в ладоши и пустился вокруг Игоря в пляс:
Коляда наш Коляда!
Коляда великий!
Великий-Пречистый!
Пречистый и божий!
И божий Родитель!
Когда Игорь прибегал к Верещаге жаловаться на какого-нибудь обидчика, тот успокаивал:
– Ничего, терпи. Скоро станешь великим князем Киевским. Тогда тебя не только никто пальчиком не посмеет тронуть, но и слова поперек не скажет.
– А почему я великим князем стану?
– Потому что ты законный наследник князя Рюрика. А Олег временно правит вместо тебя, пока не наступит твое совершеннолетие.
– А когда наступит мое совершеннолетие?
– В пятнадцать лет. Такой обычай наш, славянский. С пятнадцати лет юноша призывается в вооруженное ополчение и обязан выступить с оружием в руках на защиту родной земли. С пятнадцати лет он входит во владение своим имением, если отец умер или погиб в сражении. А также может жениться, если того пожелает.
– Значит, тогда я буду совсем-совсем взрослым?
– Таким взрослым, что дядя отдаст тебе управление Русским государством.
– Скорее бы!..
Годы шли. Исполнилось ему пятнадцать лет. Но Олег не только не отдал ему бразды правления Русью, но даже не пришел на день рождения. Всю ночь проплакал Игорь. Однако Верещага утешал его:
– Все-таки пятнадцатилетие – не настоящее совершеннолетие. Хотя юноша и вступает во владение имуществом, но не может им свободно распорядиться, продать или подарить, например.
– А когда наступает настоящее совершеннолетие? – сквозь слезы спрашивал Игорь.
– В двадцать лет. Тогда ты становишься полноправным и независимым хозяином.
– Ты мне об этом не говорил…
– Прости, прости меня, старого дурака. Мне так хотелось увидеть тебя правителем государства, что немного переборщил. Ты еще мальчик…
– Я не мальчик! Я – юноша!
– Хорошо, хорошо, юноша. Но тебе еще рано руководить державой. Твой разум не дорос до такого важного дела.
– А в двадцать лет, ты думаешь, я дорасту?
– Обязательно дорастешь.
И Игорь стал ждать. Он все больше и больше вживался в роль будущего властителя огромного государства, грезил о будущих почестях, распределял должности, жаловал звания, наказывал нелюбимых.
Но вот пришли и двадцать лет, а Олег даже не заикнулся о передаче ему власти. Наоборот, он старался все дальше отодвинуть Игоря от великокняжеского престола, а приближал к себе сына Рогволда. Игорю все чаще передавали высказывания Олега о том (передавали те, что после вокняжения Игоря надеялись на его особую благосклонность), что наследник слаб характером, мягкосердечен и не сможет удержать в руках огромные земли и государство при нем распадется на племенные объединения, как это случилось с Русью после Кия, Щека и Хорива; настоящими качествами правителя обладает его сын, Рогволд.
И с этого времени Игорь стал жить, как загнанный в угол зверь. Ему стало казаться, что его хотят отравить или еще каким-то другим способом убить, лишить жизни. Он хорошо помнил, как на его глазах были зарезаны – точно бараны в клети! – князья Аскольд и Дир; как однажды, потерпев поражение от хазар, Олег приказал каждому десятому воину отрубить голову; тогда Игорь, увидев дикую кровавую картину убийства невинных людей, убежал в лес и долго бился в истерике… На пирах он ел и пил только то, что подавалось всем из общего котла, и не дотрагивался до еды и питья из особых, только ему предназначенных подношений; дома он доверял лишь своему воспитателю, дядьке Верещаге.
По природе добрый, веселый ребенок, полный великодушных порывов, с открытым сердцем и душой, он из года в год становился все более недоверчивым, молчаливым и замкнутым. В то же время в нем все больше и больше развивались мечтательность и чувствительность. Он осуждал жестокие поступки Олега и намечал свое правление провести разумно и мягко.
И вот теперь ему на целых две недели вручена великокняжеская власть в пределах строптивого и гордого племени древлян. Он ехал к нему без каких-либо сомнений, он верил в успех своего дела, был убежден, что все у него получится, что все свершится так, как когда-то грезил в своих думах и мечтах.
На пятый день подъехали к племенному центру древлян, Искоростеню. Их ждали. В нескольких верстах от города стоявшие на дороге мальчишки вдруг сорвались с места, повскакивали на коней и исчезли в лесной чаще. «Дозорные, – догадался Игорь. – Помчались предупреждать князя о нашем приезде».
И точно: через некоторое время навстречу выехала красочная группа всадников во главе с древлянским князем Велигором. Остановились. Велигор первым сошел с коня и направился к Игорю. Тогда Игорь легко спрыгнул на землю и с улыбкой стал ждать древлянского владыку. Они обнялись, расцеловали друг друга в щеки.
Велигор был шестидесятилетним мужчиной, высоким, стройным, черноволосым, с орлиным взглядом коричневых глаз, с повадками человека, привыкшего повелевать и распоряжаться.
– Благополучно ли добрался, княжич? – сочным голосом спросил он.
– Спасибо, князь. Доехали мы спокойно, без происшествий.
– Здоров ли великий князь Олег?
– Не очень. Занедужил немного, поэтому отплыл по Припяти и Днепру в Киев, а меня направил к вам. Как чувствуешь себя ты, князь?
– Боги спасают и поддерживают!
– Здоровы ли супруга и дети?
– Спасибо. Живы и здоровы. Что ж, добро пожаловать в древлянскую землю, в наш стольный град!
Искоростень был расположен среди дремучих лесов, на берегу реки Уж, в том месте, где она прорезала скалистую гряду. Высокие берега близко подходили друг к другу, русло было завалено огромными камнями, между которыми с шумом и плеском прорывались водные потоки. Крепостные стены были деревянными. Через ров был перекинут мост, по которому, гулко стуча, конный отряд въехал в центральные ворота. Улицы Искоростеня, как и большинства русских городов, весьма прихотливо извивались, но все вели к одному месту – к княжескому дворцу. Дворец был двухэтажный и состоял из нескольких зданий, пристроенных друг к другу и соединенных переходами. Игоря поселили во дворце, а воинов развели по избам горожан.
Ему отвели небольшую, но красиво обставленную горенку. В ней были искусной работы стол и стулья, резная деревянная кровать, окна занавешены вытканной материей с вышитыми рисунками, на полу расстелены разноцветные половики. Не успел он раздеться, как без стука к нему вошел князь, спросил с порога, доволен ли своей обителью.
– Лучшего не надо, – искренне ответил Игорь.
– Добро. Тогда прошу в нашу баньку. К вашему приезду все бани города натоплены.
Это была хорошая русская традиция – встречать гостей баней. Игорь не заставил себя уговаривать. Прихватив чистое белье, он в сопровождении слуги спустился к реке, где стоял целый ряд бань, из них исходил легкий парок. В предбаннике было прохладно, пахло прелыми березовыми листьями. Игорь немного посидел, чтобы остыть, тогда приятней было входить в жару. Потом, когда по телу побежали мурашки, открыл низкую дверь и нырнул в раскаленный воздух. Защипало уши, жар перехватил горло. В большой кадке зачерпнул кувшин горячей воды и кинул на каменку. Жара стала невыносимой. Он тотчас забрался на полок, устланный душистым сеном, и неторопливо улегся, медленно расслабляясь и готовясь к привычному наслаждению. В предбаннике послышались голоса, смех, и в баню вбежали две молодые женщины. Их появление нисколько не удивило и не смутило Игоря: на Руси исстари существовал обычай совместной помывки в банях мужчин и женщин[1].
Женщины взяли березовые веники и, смеясь и переговариваясь, начали ими поглаживать тело Игоря, потом трясти ими, разогревая его все более и более, а потом стали что есть силы охаживать по бокам, спине, рукам, ногам…
Когда стало невтерпеж, Игорь соскочил с полка, выбежал из бани и бросился в холодные воды Ужа. Мельком он видел, как из других бань голыми выскакивали его дружинники и с маху кидались в реку…
А потом его и дружину пригласили в сенную – самое просторное помещение княжеского дворца, оно вместило и дружину и Игоря, и приближенных князя Велигора. Столы ломились от угощения. Стояли разные мясные блюда – мясо верченое, шестное, печеное, скородное. Вперемешку лежала добыча охотников – духовые, варенные в рассоле и под взваром зайцы, оленина и лосятина, а также приправленные молоком или жареные со сливами и иными плодами рябчики, тетерева и куропатки. Среди этого изобилия выделялись блюда из куриных пупков, шеек, печенок и сердца, вразброс шла рыба вяленая, сухая, соленая, провесная, ветряная, паровая, подваренная, копченая. Что касается меда, который в избытке добывали в бескрайних древлянских лесах, то он был представлен в различных видах: мед простой, пресный, белый, красный, обарный, вареный. И конечно, хозяин не поскупился на хмельное, особенно на медовуху; стояла и водка, приготовленная из ржи и ячменя – русы называли ее вином.
Князь Велигор провозгласил здравицу в честь великого князя Киевского Олега, все дружно выпили, принялись за закуску. Потом заздравная чаша была поднята в честь княжича Игоря. Игорь встал. Все глядели на него, кто весело, кто с любопытством, но все доброжелательно, и ему были приятны эти люди, тянувшие к нему свои бокалы и желавшие ему здоровья и счастья. Игорь поклонился и одним махом осушил сладко-горьковатый напиток. Застолье зашумело, послышались одобрительные восклицания: значит, княжич не чурается лесного племени, не гордится, значит, он наш, славянский князь, русич по душе!