нетала его до самых Золотых ворот. И только въехав в город, он немного успокоился, вернее сказать, просто отключился от своего внутреннего состояния, так как его внимание привлекли толпы людей, гомон улиц и майданов, громкий и весёлый перезвон бесчисленных церквей, зазывавших киевлян к вечерне.
От Софии Игорь послал своих гридней к городу Владимира, чтобы оповестить князя Святослава о прибытии. И это снова его взволновало — встретит ли его сам Святослав, если он дома, или вышлет навстречу кого-нибудь из приближенных? Последнее могло означать не что иное, как неуважение, обиду. Тогда он сразу же повернёт назад и направится к Славуте, где — он прекрасно знал — его сердечно будет приветствовать старый учитель-наставник.
Но произошло то, чего Игорь совсем не ожидал. Ещё издалека, лишь миновав Софийские ворота, которые вели из города Ярослава к городу Владимира — резиденции великих князей киевских, он увидел идущую ему навстречу большую группу нарядно одетых людей. Среди тех, кто шёл впереди, Игорь узнал Святослава и Рюрика. Все медленно, степенно двигались от княжеского белокаменного терема с красивой башней над вторым этажом к Десятинной церкви. Вот они уже на площади перед Квадригой — четвёркой резвых медных коней, привезённых Владимиром Святославичем из Херсонеса.
Игорь сразу же остановил коня, спешился и, сняв шапку, быстро пошёл к великим князьям.
Ему навстречу отделились от сопровождающих Святослав и Рюрик. Святослав вытянул вперёд руки, седые волосы отливали серебром. Он принял Игоря в свои объятия.
— Брат! Страдалец наш! Я несказанно рад приветствовать тебя в славном златоглавом Киеве!
Рюрик подошёл с другой стороны, тоже крепко обнял его.
— Я тоже рад, княже! Очень рад!
Тем временем княгиня Мария Васильковна кинулась к зятю — Владимиру Ярославичу, обняла его склонённую в поклоне голову, всплакнула, прошептала сквозь радостные слезы:
— Володюшка! Владимирко! Бесталанный наш!
Старая княгиня не могла и через много лет забыть свою покойную дочь Болеславу и всю свою безмерную любовь перенесла на зятя, который до сих пор так и не женился — остался вдовцом. А за то, что Владимир, как поговаривали, имел какую-то там вдовицу-попадью, не держала на него сердца: дело молодое, не век же ему в монахах ходить.
Весь вечер княжеский терем был заполнен весёлым гулом голосов. Столы гнулись от обилия яств и напитков. Лились песни, гудели бубны и гусли, звенели цимбалы. Как всегда общее благодарное внимание не раз привлекал Славута. Его Святослав загодя предупредил о приезде Игоря, и голос Славуты вновь и вновь восхищал своей силой и несравненным очарованием всех присутствующих.
От такой сердечной, поистине братской встречи Игорь почувствовал себя вновь свободно и раскованно. Тревога и печаль, от которых весь день ныло сердце, постепенно отпускали его. На сумрачном лице всё чаще стала появляться радостная улыбка.
А Владимир той же ночью, когда закончилась учта[117] и все разошлись по своим комнатам, раскрыл книгу, с которой нигде не расставался и записал:
«Из Новограда Игорь едет ко брату Ярославу к Чернигову, помощи прося на Посемье. Ярослав же обрадовался ему и помощь дать обещал. Игорь же оттоле ехал ко Киеву, к великому князю Святославу, и рад был ему Святослав, а также и Рюрик, сват его».
Лишь на следующий день, рано поутру, после завтрака, Игорь понял, почему в последнее время так тревожно было на сердце в предчувствии чего- то недоброго. Святослав взял его под руку, провёл в свою библиотеку, усадил к столу и, помолчав немного, тихо сказал:
— Игорь, крепись, брат: на днях из Половецкой земли дошла до Киева печальная весть…
Игорь замер. Едва шевеля губами, выдохнул:
— Что? Неужели что-то с сыном… Владимиром?
Святослав положил ему на плечо руку.
— Нет, слава Богу, жив Владимир. И Всеволод жив… А племянника Святослава Ольговича нет. Говорят, хан Кза принёс его вместе с десятками пленников в жертву поганским богам на могиле погибшего сына Чугая…
Игорь вздрогнул, как от удара.
— О Боже! — простонал он и закрыл лицо ладонями. — Бедный Святослав! Ведь это я виновен в смерти твоей!
В тот же день вечером, несмотря на тяжкий удар, нанесённый ему вестью о гибели племянника, Игорь с небольшой свитой поехал к Славуте. Горе — горем, а дело — делом. Пока жив, князь должен о живых думать!
На стук в воротах приоткрылось оконце и чей- то, как показалось князю знакомый голос, спросил:
— Кто там?
— Игорь, князь Северский.
За оконцем кто-то радостно вскрикнул. Стукнул засов и тяжёлые окованные железом дубовые ворота раскрылись. Из них выбежал Ждан.
— Княже! — И прижался щекой к колену Игоря. — Как я рад видеть тебя в добром здравии!
Игорь соскочил с коня и, к удивлению всей свиты, крепко обнял привратника.
— Ждан! Ты здесь? Значит, подался-таки к Славуте! Я так и думал!.. Ну что ж, Славута — добрая душа, и тебе с Любавой будет здесь хорошо… Веди же меня к нему поскорее.
Славута уже ждал его и обнял.
— Спасибо, что прибыл, княже.
Игорь вздохнул, садясь.
— Прибыл… Бить челом князьям прибыл.
— Это правильно!.. Говорил когда-то вещий Боян: «Тяжко тебе, голова, без плеч, но и тебе, тело, без головы!» Это следует понимать ныне так: Киеву — голове — без Северской и Галицко-Волынской земель не выстоять супротив ворогов, что напирают со степи, а телу — то есть Руси — без головы, без Киева, без великого князя киевского тоже не удержаться!.. Потому-то и хорошо, что ты, княже, в тяжкий для себя час приехал в Киев, к князьям киевским, на снем, чтобы общими силами спасать нашу землю от кочевников. Ты вовремя вырвался из неволи и прибыл сюда, ибо горе Русской земле без тебя, Игорь.
Игорь сокрушённо покачал головой.
— Каким же я был неразумным, учитель, когда не послушал тебя!.. Сколько раз ты давал мудрые, дельные советы… Это теперь мне стало ясно. А я… Вот и вынужден идти с поклоном к Святославу, к Рюрику и другим князьям, чтобы дали военную силу для защиты Северщины, денег — для выкупа полонённых для покупки и изготовления зброи.
Надо как можно скорее собрать и оснастить новое войско. Да и какой я князь без войска? А войска без зброи не создать! Людей-то я соберу, но что они смогут сделать в бою без мечей, луков, копий и другого снаряжения?… Потому сейчас и приехал. Не знаю, что на это скажут великие князья. Как ты думаешь?
— На твой вопрос, Игорь, нелегко мне ответить. Да и кто ведает, с какой ноги завтра встанет Святослав или Рюрик? Однако думаю, никто из них не сможет отказать тебе. Помогая тебе, они тем самым обезопасят и свои княжества и всю землю нашу. Да и я замолвлю за тебя слово… Кстати напомню, что Святослав уже помог тебе делом — послал на Посемье своих сынов и те выдворили оттуда Кзу! Хочется думать, что поможет и сейчас. Войско даст, а может, и денег… Вот насчёт зброи — не знаю. Вряд ли. Зброя — самое большое, самое ценное богатство княжеское. А тебе её немало нужно.
Игорь помрачнел.
— Да, нужно мне немало… Ведь вся моя зброя в руках половцев…
— Сколько же?
— Чтобы заново собрать такое войско, какое я вёл к Дону великому, надобно иметь восемь тысяч мечей, луков, копий, щитов, засапожных ножей, седел… А ещё одежда, обувь…
— Сам видишь… Думается, что ни Святослав, ни Рюрик не смогут дать тебе и десятой части того, что ты у них попросишь…
— Что же мне делать? — в голосе Игоря прозвучало отчаяние.
Славута положил тёплые ладони на плотно сжатые кулаки князя.
— Выход есть!
— Какой же? Говори!
— Нужно бить челом не только великим князьям, но и киевскому купечеству! Ежели поймут, поверят, то поставят тебе зброю, одежду и обувь для большой дружины!
— Купечество?… — разочарованно воскликнул Игорь. — Да они меня и слушать не станут! Купцам нужно золото, серебро. А где я его возьму? После того, как выкуплю из неволи сына и брата, бояр и воевод своих, я нищим пойду по Руси! А ещё дружинники, люд простой!..
— Погоди, не отчаивайся. Если разумно повести дело, поставят тебе зброю в долг.
— В долг? Да это какое унижение для меня!
— Знаю, ты гордый, Игорь. А если подумать хорошенько, то ничего унизительного в этом нет… Святослав не раз пользовался купеческими займами. Рюрик тоже.
Игорь задумался.
— Ну, будь по-твоему, согласен, — приостыв, сказал он. — Но как это сделать? Не стану же я стучаться в двери каждого купеческого дома!
— Этого и не потребуется. Будь твоё согласие — всё Самуил уладит. Договорились?
— Договорились! — через силу произнёс Игорь.
— Тогда к столу, дорогой мой гостюшко!
Славута хлопнул в ладони. Распахнулись двери — служник и служница внесли вечерю: жареное мясо, варёного судака, хлеб с тмином и пироги с капустой, куманец[118] сладкой сыты медовой и жбан холодного кваса. Расставив всё это на столе, налив в чаши сыты и постелив князю и боярину на колени рушники, чтобы вытирать руки, они ушли так же тихо, как и вошли.
Славута поднял чашу, посмотрел на Игоря.
— Ты жив, княже, и на воле, а это самое главное… За твоё здоровье!
— Спасибо, учитель. Благодарю, дорогой мой Славута.
Они принялись за трапезу. Отдали честь и жареному мясу, и вкусному днепровскому судаку. А когда первое, самое сильное чувство голода утолили, Славута отложил ложку, задумчиво посмотрел на исхудалое лицо Игоря, тихо спросил:
— Княже, ты понимаешь, что на снеме глаза всех князей будут обращены на тебя, так как ты — главная причина, почему этот снем собирается?
— Понимаю. Конечно, понимаю.
— Что же ты им скажешь?
Игорь долго в задумчивости молчал. Потом, потерев лоб рукой, ответил:
— А что я им скажу? Они все уже знают. Просто попрошу помочь, потому что наступило для меня трудное время.
— Этого мало.
— А что же ещё?
Славута пожал плечами.